Один на один Соленый морской ветер ударил в лицо мелкими брызгами оторванных от прибоя капель, стойким запахом железа, машинного масла и дизельного топлива. Стоило только выйти из машины, и тишина осталась запертой в салоне. Вместо нее в мир влились звуки, окружавшие старый причал. Они казались слегка резкими и громкими после нескольких минут неловкого молчания за время поездки с ревущим восьмицилиндровым двигателем под капотом. С неутихающим ветром до слуха доносились скрипучие крики разбросанных по серому небу чаек, носившихся за старой баржой, далекие корабельные гудки, разрезающие туманную дымку над шершавой гладью залива, вой ветра, рассекаемого железными перилами. Днем на Причале Металлистов было пусто и безлюдно. На достаточно продолжительном участке набережной не набралось бы и пары десятков человек. Несколько работяг в спецодежде работников ближайшего завода стояли возле ларька с местным фастфудом. Рыбаки сгорбились у самого края пирса, накинули капюшоны разноцветных дождевиков, забросили удочки в залив на удалении от ближайшего дока, и, подставив ветру мозолистые ладони, вынимали из воды скудный улов. – Irоn End? Вы серьезно? – чувствуя мелкие, соленые капли на лице и губах, Фрей осматривался вокруг в поисках подвоха. Подвоха как такого не было, а точнее вся их поездка и оказалась этим самым подвохом. Перед его глазами раскинулась типичная полузаброшенная промзона старого города со всеми ее атрибутами: простаивавшие заводы, разваливающиеся жилые дома возле них, доки в пяти минутах ходьбы, деловой центр Нордэма на соседнем острове через залив и никакой уверенности в завтрашнем дне. Менее удачного места для свидания или деловой встречи, нужное, опять же, подчеркнуть, сложно было бы подобрать. Марш-бросок в лесной чаще по древним историческим памятникам природно-культурного наследия американских колонистов в купе с перемешиванием сапогами оттаявшей земли теперь казался Эванс куда более романтичным, чем посещение старого пирса с проржавевшими, выгнутыми в разные стороны перилами и развороченными прибоем бетонными плитами, местами торчавшими вверх обломанными краями, словно торосы арктических льдов, возле которых примостились рыбаки. Видавшие виды за годы службы старые корабельные якоря с содранной и облупившейся от времени и переменчивой погоды краской, исписанные неприличными надписями неоновых цветов из аэрозольных баллончиков, лежали вдоль узкой пешеходной зоны как противотанковые ежи линии обороны. Такие же облезлые, как и сами якоря, натянутые между ними массивные цепи отгораживали часть причала непригодную для движения автотранспорта и смотрелись разбросанными костьми корабельных скелетов неподалеку от ближайшего кладбища проходившихся судов. – Все, что касается металла, не может быть шуткой, мистер Лориан, – гордо заключила девушка, а ее голос приобрел знакомые резкие железные нотки. Все в ее виде, начиная от странного блеска в глазах, заканчивая оттенками-полутонами в голосе и неестественно прямой спиной было прямым отражением сущности полузабытого-полузаброшенного района Северного Нордэма. Пусть его кузнецы давно остыли, и в горнилах не теплится пламя, но металл застыл внутри каждого жителя Irоn End. Влился и проржавел. Осел серебристой пылью на коже и волосах, в мыслях и суждения, въедаясь в сущности. «Ни капли не соврала», – как-то немного настороженно, но с непонятным предвкушением заметил Фрей. И то верно, ведь семейство Эвансов действительно могло ассоциироваться только с металлом. Кельт со свинцовыми пулями в дробовике и Костлявая, заносившая косу над судьбами многих. Какие уж тут шутки. Irоn End не место для забав. Он стержень, благодаря которому Нордэм и был построен, ось, вокруг которой когда-то вертелась жизнь всего города, пока центробежная сила не сошла на нет. Деньги перестали вращаться вокруг железной оси, выбрав для себя новую – менее трудоемкую и более доходную, и время в Irоn End остановилось. Жизнь здесь встала на паузу, против своей воли, от безвыходности законсервировав прошлое, перенося его в настоящее. – Мой отец положил жизнь возле литейных печей, так что не шутите со мной по этому поводу, – чересчур строго предостерегла Эванс, ограничив темы для обсуждения и разговоров железным занавесом. – И в мыслях не было, – не желая получить для себя эксклюзивную табличку с именем на заброшенном шведском погосте, Фрей ушел от темы и не смотрел на спутницу, а осматривался вокруг. Он не мог не заметить, насколько же его мнение было ошибочным. Сев в ретро-авто и проехав до другой части города, Фрей словно переместился на ней, как на машине времени, оказавшись отброшенным лет на тридцать назад. Без сомнения, старый пирс не был лишен некоего мрачного очарования. Как и спутница, стоявшая за левым плечом – такая же молчаливая, когда не идет в оборону, такая же серая и окутанная туманом. Она дала понять Лориану, что перед нею все равны. Никаких исключений даже для единственных наследников много миллиардных империи. Смешно, но в Irоn End не место для шуток. Тихий плеск воды, крики чаек, деловой центр города через реку в туманной дымке и тишина.… Все это и в правду умиротворяло, веяло незыблемым чувством ностальгии, заставляло смотреть из прошлого, при этом находясь в настоящем. Здесь не нужно было быть провидцем, чтобы заглянуть в будущее. Вон оно – через залив, выглядывает из тумана небоскребами из стекла и бетона, теряется где-то под самым куполом неба в хмурых облаках. Так далеко и так близко. Мечта, которой не сбыться, жизнь, которую не прожить. Может, так оно для нее и было, и поэтому Эванс привезла его сюда. Фрей ее отлично понимал. Погружение в естественную среду обитания, нахождение в зоне комфорта, когда стрессовые факторы превышают критические. Он отсиживался у себя в номере, она пропадала посреди улиц, засыпанных слоем металлической пыли. Отличная из них вышла бы пара, ничего не сказать: бездушный банкир и мрачный жнец. Фрей невольно задумался, какого бы из стаи полуволков в городе боялись бы больше, но пока в 小姐 Костлявой еще остается нечто человеческое, Кельт будет лидировать в списке кошмаров нарушителей покоя простых жителей. И опять же, только до поры до времени… Пытаясь быть до конца откровенным сейчас хотя бы с собой, Фрей, положа руку на сердце, видел, что не так уж сильно они и различались, хоть чтобы встретиться, одному пришлось спуститься с небес на землю, а второй – выплыть из кислотных облаков далекой-далекой Нибиру. И вот они были здесь, один на один: в одной реальности, времени и пространстве, в городе, которой катится по наклонной, его ось вращения давно потеряна вместе с последними рыцарями Нордэма и остававшимися крупицами надежд, возложенных на них. Вместе с жизнью Кельта, вместе запачканной им честью Романо. Благо, что оставшиеся в строю не сложили оружие. Адам не повесил свой рыцарский плащ на гвоздь, а 小姐 Костлявая все еще точила косу. Они все еще верили, что Нордэм можно спасти, и пытались это сделать доступными им способами. Осознание, от которого Фрей открещивался, закрывался и прятался весь прошедший день, ударило его ставшим почти родным свинцовым молотом. Теперь подняться было практически невозможно, свинец тяжестью давил на грудь. Теперь Фрей понял, о чем ему говорила Черри Форман. Скорее всего, он понял это уже давно, но, как всегда, бежал от принятия реальности. Фиаско горькое на вкус. У него привкус цианида и сурьмяной пыли, а у Фрея Лориана, увы, но нет шансов. У 小姐 Костлявой уже есть пара, и речь сейчас не о мелком засранце, затаскивающим ее под венец ради удовлетворения собственного эго и развенчивания мифа о пристрастиях к единорогам. Пусть шизофрения отправляется обратно в спячку. Она понадобится, когда Сир Безупречный будет доносить до Мрачного Жнеца мысль, что, собственно, ничего не случается случайно. Каламбур, конечно, забавный, а вот разговор им предстоял не очень. Недомолвки и недосказанности в этот раз не помогут. Рыцарь в сверкающих доспехах и Жнец, забирающий души, столкнулись с проблемой лицом к лицу, хоть лицо одного из них и скрыто забралом до блеска начищенного шлема, что, собственно, и создает сейчас еще одну проблему. Фрей не смог не отметить иронии. Адам хотел стать символом всего, что брался защищать, которым в итоге и стал, и которым она звала его. Сверкающие латы были призваны защитить его кристально-чистую фамильную честь, но сделали только хуже. Они стоили Адаму его жизни, сделки с совестью, на которую он пошел, отказавшись от семьи. Теперь они стоят ему надежд на будущее, которое теперь не менее туманно, чем вид, открывавшийся глазам Фрея. – Dos fajitos por favor, – услышал он ее звон металлических колокольчиков сквозь собственные мрачные мысли и порывы соленого ветра. Уже оглянувшись, не найдя ее рядом, Фрей понял, что потерял счет времени, которое здесь остановилось. Шаря расстроенным взглядом в поисках знакомого серого пятна, он увидел его возле киоска с, судя по меню, мексиканским фастфудом, рядом с которым обедали местные работяги. – Gracias, – Эванс забрала две порции у женщины за прилавком, когда Фрей подошел к ней. – Como siempre, sin cambio, – очень тихо сказала Эванс полноватой латинской женщине в фартуке, заляпанным красным соусом, и протянула многократно свернутую сотню, чтобы никто не рассмотрел номинала купюры, хотя за глаза могла обойтись и десяткой. – Держите, – быстро отбежала она от киоска, и протянула Лориану сверток с едой в тонкой дешевой салфетке. – Вы привезли меня в старый город и решили накормить местной едой? – Фрей бы спросил, чем он ей не угодил, но его слова точно обидят девушку. Его девушку. То есть не совсем его, но… Мда, рано он отправил шизофрению на отдых. – Надеюсь, вы любите белое мясо, – лукаво улыбаясь, спросила она и, Лориан ущипнул себя, подмигнула, что не к добру. Что в этом фахитос? Мышьяк? Свинец? Сурьма? Все вместе? Эванс пытается его отравить или запугать? И разве можно выглядеть при этом такой… милой. И вот от такого мысленного сравнения ему стало даже страшнее, чем от токсичного букета, завернутого в шершавую бумагу, который ему предстояло съесть. – О, ничего не имею против курицы, – вежливо согласился Фрей, осматривая подгоревшую с обеих сторон лепешку, набитую непонятно даже чем, и вряд ли это было чем-то съедобным. «Хоть не язвит», – мысленно смирился он, когда понял, что Эванс устроила мажорику проверку на прочность. Одну из тех, которую она устраивала боссу, заставляя его держать лицо, точно при этом зная, что он уже дошел до точки кипения. «Что? Лиам тебе нравится?» – ревность кольнула Лориана под ребра, а шизофрения завопила: «Что у тебя опять?», и расценивала, насколько необходимо сейчас ее участие в этой беседе. – Где вы видите здесь курицу, мистер Лориан? – Эванс отщипнула от своей такой же пережаренной, как и у Фрея, лепешки кусочек и бросила ее под ноги подлетевшим к ним чайкам и толпившимся под ногами голубям. – Голуби? – догадался Фрей, в ужасе кивая догадкам. – Или чайки, – дополнила Эванс, и принялась за еду, как ни в чем не бывало. – Голуби вероятнее, их проще поймать, – крошила она лепешку себе под ноги. – Ясно, – заключил Лориан и откусил кусок непонятно чего, и, да, он не ошибся, вкус был отвратительным, и это точно был голубь. Чайки жестче. – Голубь, чайки жесткие и рыбой пахнут, – Эванс с бесстрастным выражением лица разжевывала кусок условно белого мяса и смотрела на реку в спину рыбакам куда-то вдаль на крыши далеких небоскребов, терявшиеся в серых облаках. – Я плавать не умею, – как-то не к месту заметила задумавшаяся девушка. – Просила Атласа меня научить, – жуя и игнорируя все нормы этикета, она продолжала рассказывать. – Он столкнул меня с пирса, – Эванс указала рукой с фахитос в сторону покореженных бетонных плит. – Камнем пошла на дно, он меня вытащил и сказал, что убьет, если расскажу Ашеру или отцу, – опять откусив мерзкую на вкус еду, говорила она с отрешенным видом. – Я так и не рассказала, – этим она ни капли не удивила Фрея, ведь она стоит рядом с ним, а Эвансы не врут. – И плавать я толком не умею. Нырнуть пару раз, на большее сил не хватает, – рассматривая у себя в руке то, что назвать едой у Фрея язык не поворачивался, Эванс опять покрошила лепешку голубям, но упорно не смотрела на Лориана. – Атлас это? – Фрей затаил дыхание и на автомате поглощал отвратительную на вкус мерзость с кислым привкусом и таким же кислым запахом. Авось пронесет, и только пронесет, а не амебиаз подцепит. Каламбур как диагноз – главное, чтоб не смертельный. – Мой второй брат, – и снова заткнув себя едой, ответила Эванс. – Вы были близки с ним? – прожевав и не без труда проглотив, спросил Фрей. Вкуса еды он сейчас не чувствовал, как и не чувствовал, кто же сейчас находится рядом с ней. Сам Фрей или уже не совсем, а бездушный и очерствевший молодой человек, выуживавший информацию для заключения сделки. – Погодки, – словно это было ответом на его вопрос, констатировала она, запихивая жуткий фахитос в рот. «Боже, детка, остановись, я того не стою», – теперь уже Рей переживал, что такие проверки плохо отразятся еще и на ее здоровье. Курить можно бросить, а дизентерия при ее худобе смертельно опасна. – Как он ушел? – подбирался Лориан к интересующему его вопросу. Эванс, ожидаемо, не ответила, а только вздохнула и подняла глаза к хмурому небу. Оно отразилось в ее глазах, как в зеркале, в ровной глади воды северных озер. Только тучи, пространство и ничего…. Знакомое и страшное ничего. – Никак, – ответила она после долгого молчания и присела на цепь корабельного якоря, покачиваясь на ней, словно на качели. – Всегда стоял за спиной, всегда дышал в затылок, – аналогию между ангелом и демоном было сложно не провести, когда та напрашивалась сама собой. – А потом исчез, ушел и не захотел возвращаться, – смотрела она на остовы видневшихся в дымке тумана высоток. – Вы бы захотели, мистер Лориан? – Эванс перевела на него взгляд полный боли, грусти и тоски, и Фрей ужаснулся. Никогда он не видел в нем столько живого и настоящего, пусть грустного, но человеческого. Никогда ее вопрос не был для него настолько глубок и полон смысла лично для самого Фрея. – Да, – четко и безапелляционно ответил он, не раз спрашивая себя, и не раз сам себя отвечая. – Я вернулся, – настал его черед прятать свой взгляд в сизой дымке над грязной водой с радужными разводами масляных пятен. – Вернулся, за тем, что мне дорого, – окинув взглядом город, закутанный в туман, Фрей показал ей это все без объяснений. – Удалось вернуть? – с горькой усмешкой спросила она, когда его взгляд уже ответил на ее вопрос. От холодности его слов и давящей силы синего океана, Эванс поежилась, хотя, возможно, причиной был сырой ветер или жар от отравления. – Отчасти, – мерзкая отрава оказалась спасительным поводом не продолжать ответ, и Лориан вцепился в нее зубами, будто за что-то мстил. – Вы намного честнее многих из нас, мистер Лориан, – Эванс посмотрела на него с некой задумчивостью, будто бы оценивая. Впервые он поймал на себе такой ее взгляд. Серьезный, вдумчивый, с какой-то долей уважения. Да, он видел его, но только не на себе. Точнее на второй своей ипостаси, а вот сам Фрей Лориан впервые был удостоен такой чести. – Кресло в Конгрессе от штата Иллинойс тоже теперь пустует, не хотите его занять? – хрустнув пережаренным бело-серым хлебом, спросила Эванс, и Фрей подавился. Костлявая только что предложила ему свои услуги? Разменяла Адама на него? Вот так легко? Как по щелчку пальцев, сбросила Ларссона со счетов, найдя ему более выгодную замену. Лориан боялся даже представить, чего ей будет стоить возможность так легко переобуться и уйти от прежнего хозяина. Уйти от бывшего, черт возьми, а она безбоязненно заявляет Лориану о своих намерениях и предлагает услуги серого кардинала, цена которым жизни. Теперь Фрей понял. Это не свидание. Это деловая встреча. Мрачный Жнец ищет запасной аэродром, если ее планы по спасению старого города сорвутся, а самолет Адама не долетит до цели. Что ж, нужно отдать ей должное, Фрей Лориан для этого вполне себе подходит. Ему бы в жены дочь деятелей политической верхушки, и можно смело двигать Адама мордой к выходу с арены общественной деятельности. Жена. Вот чего Ларссону не хватало. Теперь очевидно, что его внезапная помолвка с Беатрис Джонс – дочерью Сенатора Джонса, не такая уж внезапная. Ларссоны все просчитали в лучших семейных традициях. Фрейу стало интересно, Эванс хоть капельку переживает? Но вглядевшись в бесстрастное лицо, понял, что нет. Ни капли. Ей плевать. – Просиживать штаны в кресле конгрессмена, это, увы, не мое, – лукаво улыбнулся он, когда на сердце отлегло, а ревность ушла также незаметно, как и возникла. – А вылавливать девушек, купающихся в фонтанах, значит, ваше? – с той же лукавой улыбкой спросила она, раскачиваясь на цепи, и Фрей засмущался, имев честь лично лицезреть дефиле с Лиама и Эванс в мокрой одежде посреди светского приема. Тот вечер. Именно тогда Фрей впервые столкнулся с ней после возвращения в Нордэм. Именно там он услышал от нее, что о человеке лучше всего говорят его поступки. И верно, поступки Рея говорили за него лучше, чем он мог бы сказать сам. Мортидо. Оно давило, сжимало голову стальным обручем, подталкивало и нашептывало, что можно, даже когда нельзя. Фрей не раз спрашивал себя, зачем увез ее с ужина. Хотел ли он позлить Лиама, или же сама девушка казалась ему интересной? Или же и то, и другое? Так сказать, двое зайцев одним выстрелом. Самое страшное, что Фрей не знал этого до сих пор, но учитывая, что им управляет, скорее всего, тяга к саморазрушению требовала всего и сразу. Вполне ожидаемо, – утром он опять остался один. Еще его шизофрения, пока никуда не делась, куда же без нее, ленивой скотины. – И как вас занесло… – он хотел бы продолжить, но намек, что Эванс там не место, был бы слишком очевиден. – Искала одного знакомого, – прервала его девушка. – Вы, если быть честной, сильно подпортили мне планы в тот вечер, Фрей, – Миа осуждающе покачала головой, ударив его именем под дых. – Лиам Ларссон, – непроизвольно сорвалось с его губ. – Верно, мистер Лориан, верно, – кивая на манер Ашера, подтвердила Эванс и даже не удивилась его догадке. – Вы были близки с Лиамом? – в животе у Фрея все сжалось и не от поедания голубя с ближайшей помойки. – В тот вечер не очень, – со вздохом сожаления сказала Миа, удобнее примостившись на цепи, – за исключением момента, когда оказалась в фонтане. – Боссу это не понравилось? – заискивающе спрашивал он, заранее зная ответ. – Мой круг общения ему не понравился, – хмыкнула Эванс и по-галльски пожала плечами, естественно в лучших семейных традициях Эвансов. – Мы все заложники стереотипов, мистер Лориан. Они управляют нашими умами. Мистер Ларссон не стал исключением, я его в этом не виню, он отстаивает свои идеалы, я – свои. К сожалению, диалог мы так и не построили, – крошки из пальцев сыпались в такт словам девушки, а голуби совсем обнаглели и шастали прямо под их ногами и облепили корабельную цепь, на которой, покачиваясь, сидела девушка. – А вам круг его общения пришелся по душе? – очень эгоистично Фрей намекал на себя. – Как знать, мистер Лориан, как знать, – опять уклонилась она от ответа, но фахитос в руке Лориана сказал все за нее. Эванс не дала ему так просто обвести себя вокруг пальца в словесной баталии. «Рика была бы в восторге», – усмехнулся он в мыслях, но вслух, конечно же, промолчал. – Как вам голубь? – запихивая в рот последний кусок отравы, спросила она. Фрей, вернувшись из воспоминаний, сам не заметил, как съел всю порцию дохлой голубиной тушки, завернутую в пережаренный хлеб и приправленную уксусом настолько, что убило все вкусовые рецепторы на языке. Теперь понятно, почему Эвансы курят. После такого хочется не только закурить, но и землицы поесть с песком вперемешку. – Протеин есть протеин, расщепиться и переварится, – отмахнулся он от обеда, словно тот не заслуживал его внимания, что было совершенно не так. Заслуживал. Более чем. – Вот и мама так говорила, – уточнила Миа, впервые упомянув о Шарлотте. – Еще она говорила, что если буду купаться в реке Нордэм, у меня хвост вырастет, там вся таблица Менделеева плавает. Я ни черта не понимала… – Эванс куснула обед, облизав пальцы. – Теперь понимаю. Хвост не вырастет, но без волос остаться можно, – чересчур бодро констатировала девушка. – Ваша мать… – подталкивал он продолжить рассказ. – Оператор на очистных, – Эванс указала в сторону старых очистных сооружений Северного Нордэма. – К ним с DC Chemical такая водица лилась, – Миа присвистнула. – Руку сунул, считай, нет, – подняла она руку по локоть и отсекла ее по локоть второй. – Но разве кому-то было дело, что сливается в нашу сточную канаву? – зная, что дела до того, правда, никому нет, она развела руками и спугнула голубей, раздиравших ее салфетку.