— Нет, — совершенно спокойно ответила Нина. — И почему это, позволь спросить? — Потому что я не хочу. — Она сказала это обыденным тоном, как само собой разумеющееся. Таким образом Нина сама себе заработала единицу в карточку. Софи покраснела, потому как она столько лет рассказывала детям о злоключениях, о том, как мы должны трудиться, даже если этого очень не хочется делать. И как, по их мнению, они смогут работать с таким отношением? Как они себе это представляют? Придет босс, и они скажут ему в лицо: «Извините, но я не хочу этого делать»? Хотя она старалась не обращать на это внимание, кровь Софи каждый раз закипала, когда ей приходилось об этом говорить, ведь она очень хорошо знала, что все сказанное ею влетает детям в одно ухо и вылетает из другого. Сколько раз она воевала сама с собой, разрываясь между обещанием больше не тратить время и энергию на борьбу с учениками, которым все по барабану, и упрямым отказом позволить им победить? Почему она просто не может отпустить ситуацию? Ведь они никогда не изменятся. За последние пять лет работы она не могла припомнить ни одного ученика, до которого ей удалось бы достучаться. Конечно, были у нее ученики, которым уже было не все равно, которые много работали, потому что понимали важность образования. Однако было слишком много тех, кому было все равно, до кого просто невозможно было достучаться. Софи не нравилось чувствовать себя подобным образом. Все это было слишком удручающе. Она испробовала все подходы: мягкий, жесткий и даже «я говорю тебе все это, потому что мне не все равно, и я желаю тебе всего самого лучшего». Но чаще всего в ответ получала лишь отрешенный взгляд, и порой она задавалась вопросом, есть ли там хоть кто-то живой внутри. Поскольку Софи всегда нравилась школа, она считала, что быть учителем — это разумный выбор профессии. К сожалению, это было ошибочное суждение. Будучи самомотивированным, всегда готовым отвечать учеником, она не могла понять детей, ненавидящих школу. Почему они даже не пытаются? Почему не хотят получать хорошие оценки? Почему им все равно, когда они получают плохие отметки? Кто вообще эти существа и как ей преодолеть этот разрыв? У некоторых учеников нехорошая обстановка дома, поэтому их апатия вполне понятна, но те ученики, у которых все в порядке, навсегда останутся неразгаданной загадкой для Софи. Она была убеждена, что учитель, который в детстве тоже был отвратительным школьником, будет иметь преимущество. Они видят себя в своих учениках, и это каким-то образом связывает их с детьми. Однажды она поверила, что ей удалось достучаться до одного ребенка. Мальчик восьмого класса, девчонки к нему так и липли так же, как и неприятности. Дэвон был приемным ребенком, поэтому дома у него все было не так гладко. Софи вызвала его на разговор по душам. Она не помнила свои слова дословно, но, когда она говорила, он очень внимательно слушал и глаза его были полны решимости. «Эй, этот парень действительно меня слушает!», — думала она. «Неужели он действительно мотает на ус все мои слова?» Она чувствовала себя прекрасно. Софи, конечно, не надеялась, что он сразу же станет другим, но думала, что по крайней мере ее слова западут ему в душу и, может быть, в один прекрасный он вспомнит ее слова. Однако ее наивность длилась сутки, пока она не поговорила с Лизой в мастерской. Они обсуждали Дэвона и его непристойное поведение, как вдруг Лиза сказала: — Да, я с ним немного беседовала. — Он часто всем вокруг говорил о своей любви к противоположному полу. — Он сказал, что ты тоже пыталась поговорить с ним. — Правда? — Софи была польщена — Что же он сказал? — Он упомянул твои глаза. — В голосе Лизы слышались нотки недовольства. Софи смутилась: — Мои глаза? — Ага. Он сказал, что у тебя такие глаза, в которых он хотел бы утонуть. Софи захлопнула ящик копировальной машины: — Ты сейчас шутишь? — он не услышал ни единого ее слова. Для него она была просто учителем чего-то там, который никогда не разговаривает словами. Бла-бла-бла. И теперь, вспомнив об этом, она была уверена, что Нина слышала то же самое. Бла-бла-бла! После обеда она отправила двоих учеников к директору — одного за списывание, второго за то, что бросался стульями. *** После последнего урока, когда все ученики высыпали в коридор, Софи сидела в пустом классе, тупо глядя в монитор. Слава богу, этот день закончился, и сегодня пятница. Она открыла ящик стола и вытащила бутылочку со смесью эфирных масел, которые, как водится, успокаивали. Несколько часов назад она помазала ими за ушами и немного накапала на запястья. Сейчас же она открыла бутылочку и сделала глубокий вдох. Быть может, ей просто засунуть бутылку в нос и оставить ее там? Она маленькая. Софи попыталась прочитать мелкий шрифт на баночке, чтобы узнать, безопасно ли наносить ее на нос, затем глубоко вдохнула еще раз и закрыла крышечку. Зазвонил телефон, она подняла телефон, чтобы посмотреть, кто звонит. «О, нет!» Это мистер Хоппер. Она еще никогда не встречала человека, который был бы настолько не в ладах с техникой. Когда они впервые встретились, она имела неосторожность предложить ему свою помощь, если у него возникнут проблемы. Софи сказала сразу звонить ей. Она уставилась в телефон. Если она не возьмет трубку, он будет звонить до посинения, и тогда ей не удастся уйти домой, поэтому она взяла трубку. — Софи, у меня небольшие проблемы с журналом успеваемости. Мне нужно изменить весомость категории, но я не помню, где их найти. — Хорошо, Марвин, я поняла. Просто наведите на левый верхний угол окна и нажмите на кнопку «Файл». Получилось? — Сейчас посмотрю... Есть списки классов, шкала оценок, диаграммы рассадки, гражданство… Софи опустила ладонь на лоб, он делал так каждый раз, когда она просила его нажать на какую-нибудь кнопку. Он начинал перечислять все подряд, что видел на экране. — Хорошо, хорошо, — перебила его она — «Файл» — это синяя кнопка в верхнем левом углу. Вы видите ее? — Нет, не вижу. Здесь есть предпочтения, специальные оценки, комментарии, записи… «О Боже, кто-нибудь, застрелите меня прямо здесь и сейчас.» — Ой, погоди! — воскликнул он — «Файл» прямо здесь. Синяя кнопка. Пятнадцать минут спустя Софи удалось отвязаться от мистера Хоппера, и она буквально набросилась на баночку с эфирными маслами. Она подумала о Сэме, чтобы улучшить настроение. В такие дни его легкость и веселость помогали ей выплыть из плохого настроения. Она решила зайти к нему на последний урок. Скорее всего, у него будет куча работ на проверку, и тогда она предложит свою помощь. Его голос долетел до нее еще до того, как она подошла к его кабинету, но голос был как будто не его. Никто не кричал — по крайней мере, она не могла разобрать слова — но тон был тревожным. — Зачем ты это делаешь? — спрашивал Сэм у мальчика в коридоре. Сэм стоял спиной к Софи, и непонятно откуда взявшийся озноб предупредил ее, что речь вовсе не о стульях. — Ты что, действительно настолько гнусный человек, что чувствуешь себя лучше, только оскорбляя и ненавидя всех вокруг? Это так? Мальчик мялся на месте, явно неподготовленный к гневу всегда толерантного мистера Коллинза: — Это была просто шутка. — Он моргнул, лицо ничего не выражало. — Не то чтобы тебе это интересно знать, но ты знал, что у его мамы рак, и она борется с ним изо всех сил? А теперь ему придется натыкаться на этот мусор от таких как ты онлайн. Мальчик пожал плечами и продолжил избегать прямого взгляда Сэма; Софи не видела, но по голосу было слышно, что он явно зол. — Да какая разница, чувак, — ответил мальчик, равнодушно закатывая глаза. Сэм стоял молча, просто живой комок нервов, затем его плечи опустились, он прислонился к стене и покачал головой в полном разочаровании. Мальчик переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы. — Да что я вообще переживаю? — пробормотал Сэм — Знаешь что? Мне тебя жаль. Вот правда, очень жаль. А теперь возьми это и иди отсюда! — он сунул ему в руки направление к директору. Мальчик с ухмылкой взял бумагу, после чего, как ни в чем не бывало, прислонился к двери. Не отрывая глаз от Сэма, он потихоньку пятился назад, одновременно комкая бумагу, затем поднял брови, взглянул на Софи и сказал: — Как поживаете, мисс Кук? — он поинтересовался так, будто ее присутствие должно как-то смутить Сэма. Закончив фразу, он выбежал за дверь. Руки Сэма были сжаты в кулаки, когда он повернулся к Софи. В груди Софи клокотала ярость. Она даже не знала, что же сделал этот мальчик, но мысленно представила, как хватает его, кладет на землю и дерет ему задницу, которая не скоро заживет, чтобы не скоро забыл свой проступок. — Ты в порядке? — спросила Софи. — Да, — отозвался Сэм. Его трясло, а в глазах была глубокая печаль. — Хочешь, я прослежу, чтобы он пошел к директору? Сэм покачал головой: — Мне плевать, что он там делает. — Он пересек коридор и стал пить воду из фонтанчика. Сложив руки на груди, он поднял лицо к потолку и закрыл глаза. Несколько минут так и стоял. Софи тоже не двигалась. — Мне нужно вернуться в класс, Соф. Я расскажу тебе все сегодня вечером, ладно? — Конечно. Он неохотно подошел к двери класса и, прежде чем войти, сделал пару вдохов: — Хорошо ребята, давайте вернемся к работе. Глава 21 Джейк тихонько проскользнул через входную дверь, надеясь избежать встречи с матерью, и бросил рюкзак под ноги. Он пересек гостиную, направляясь в свою комнату и следя за дремавшей на диване мамой. Закрыв за собой дверь в комнату и бросившись на неубранную кровать, он попытался прогнать из головы ужасный день. На этот раз он действительно влип. Исключение было неизбежно. Вероятно, с юридическими последствиями, как сказала директор. И что подумает мама, когда узнает, что сделал сын? Он боялся шока и разочарования на ее лице. Компьютер стоял на столе в углу комнаты, безмолвно осуждая Джейка за то, что тот сделал его соучастником преступления. Поднявшись на ноги, Джейк выглянул в окно, а потом рефлекторно включил компьютер. Слишком поздно. Ущерб уже нанесен. Как он мог быть настолько глуп? Он перешел на сайт, созданный вместе с друзьями, но тот уже был заблокирован. Начиналось все весело: они нашли неприличные фотографии мужчин и женщин из рекламы «Кельвина Кляйна» и с помощью «Фотошопа» обработали снимок, превратив Яна в женщину. Шутка Джейка и приятелей не должна была покинуть пределы этой комнаты. Но какое-то время спустя появилась идея выложить картинки в интернет, чтобы повеселить и других. Если Ян и увидит их, что с того? Ему же хуже, если он не умеет воспринимать шутки. Что-то в глубине души Джейка отговаривало его идти по этой дорожке, говорило, что это плохая идея, но поддаться на уговоры друзей было слишком просто. Подумаешь, какое дело. Это все смеха ради. Все равно никому нет дела до Яна. А теперь он словно впервые осознал, насколько безжалостно поступил. Комментарии на сайте от других детей граничили с жестокостью. Один из них даже написал, что желал бы, чтобы Ян сделал им всем одолжение и покончил с собой. Когда директор открыла сайт у себя в кабинете, ему пришлось отвернуться от ужаса в ее глазах. Она сказала, что уже не будет иметь значения, если Джейк придет домой и заблокирует его. Она сделала скриншоты в качестве доказательства. И заверила, что, если он считает, они не смогут доказать авторство, то IP-адрес можно отследить. Джейк спрятал лицо в ладонях. Он никогда, никогда не сможет исправить содеянного с Яном. Он вспомнил слова мистера Коллинса о матери Яна, что она может умереть, и подумал о собственной маме, сильно страдающей от рассеянного склероза. Он все еще слышал гнев и отвращение в голосе учителя. У Джейка не было выбора, кроме как стать сволочью в коридорах школы. Ни за что, черт возьми, он не позволит кому-либо узнать, что сожалеет. Только своей маме. Что он должен сказать ей? Необходимо самому это сделать до того, как она начнет получать телефонные звонки. Джейк дотащился до гостиной и сел на журнальный столик рядом с ней. — Мам, — тихо позвал он.