Кристиан потер лоб. — Это само собой разумеется, но мне важно, чтобы и ты знала, что я не пытался обмануть тебя, когда мы переписывались. — О, ты имеешь в виду ту часть, где заверял меня, что Эви единственная? Да, я чертовски зла на тебя, Кристиан. И не собираюсь лгать. Он кивнул. — Понимаю. Она прищурилась: — Так вот почему ты пришел, чтобы я тебе устроила головомойку? Прости, конечно, но так не пойдет. Кристиан сплел пальцы в замок и чуть наклонился вперед. — Эви видит что-то во мне, чего не видят другие. Я убежден, что так было с самого первого дня нашей встречи. Сейчас я понимаю это как никогда раньше и больше не стану рисковать потерять это. — Он провел руками по затылку и уставился на свои ботинки. — Есть причины для ошибок, которые я совершил, Софи, — пробормотал он. — Я не говорю, что это оправдывает меня, но… Сэм однажды сказал то же самое. Что всегда есть причины тому, отчего люди делают то или иное, почему поступают так или иначе, и неважно, признают ли люди эти причины или нет. Но это не оправдание. — Возможно, тебе стоит поговорить об этом с Эви, — отрезала Софи. Он покачал головой. — Нет, не стоит. Она и так все это уже знает и именно поэтому готова дать мне второй шанс. Это правда. Эвелин действительно собиралась дать ему еще один шанс, Софи же пришлось спросить себя, смогла бы она поступить так же? До встречи с Сэмом ее ответом было бы решительное «нет». Кроме того, она была уверена, что Сэм не способен на такое, поэтому вопрос спорный. А если бы он мог так поступить? Вот если уж совсем начистоту, то последние несколько лет Кристиан ей совсем не нравился, хотя она и думать не могла, что он сможет предать ее сестру. Что, если Сэм совершит такую ошибку? Было бы ей так легко бросить его, особенно если бы она, как Эви, считала, что он действительно сожалеет о содеянном? Смогла бы так легко от него отказаться? Она знает Сэма меньше года. Эви же с Кристианом влюблены еще со школы. Смутившись своих мыслей, она поняла, что Сэм может превратить ее в нечто серое, а не черно-белое. Она терпеть не могла серый. Черно-белый как-то лучше. — Я все еще не понимаю, зачем ты говоришь мне все это, если Эви и так все знает. Кристиан тянул с ответом. — Потому что ты единственная моя сестра, Софи. Я знаю, что ты не считаешь меня братом, но мне бы хотелось, чтобы мы тоже могли начать все заново. Она вовсе не ожидала таких слов. — Правда? — Вероятно, ты посчитаешь это глупостью… — Он встал, взял свернутые в шар бумажные полотенца с журнального столика и понес их на кухню. Софи предположила, что он просто не хотел в этот момент смотреть ей в глаза. — В тот день в торговом центре ты рассказала мне о картине и добавила, что никому больше не рассказывала. — Он стоял в дверях кухни. — Это очень много для меня значит. Она была благодарна ему за совет, который он ей дал тогда, за дружбу, которую они разделили, хоть и ненадолго. Возможно, появление его в ее жизни что-то значило. И пускай он ее дико раздражал. В конце концов, он чудесным образом — умело — изобразил место, которое она видела только во сне. — Я не думаю, что это глупо, — призналась она. Кристиан вздохнул: — Хорошо, спасибо. Тогда, может быть, у нас еще есть шанс? Его не просто узнавать. Он такой замкнутый. Такой серьезный и такой депрессивный! Опять-таки, если кто-то такой особенный, как ее сестра, увидел в нем что-то стоящее, то, может быть, он не такой уж и плохой. Однако это она оставила при себе. По крайней мере, пока что. Глава 27 Топика, штат Канзас, 1947 год. Натали качала сына на качелях возле их нового дома. Дом был не таким большим, как ферма, на которой она выросла, но гораздо более уютным и милым. Стоял теплый летний вечер. Сверчки заливались трелью, дети играли в мяч на улице. Ко всем этим звукам еще предстоит привыкнуть — к звукам соседства, к фонарям, светящимся ночью в окне. Мэттью прошел через скрипучую дверь экрана от комаров, чем привлек внимание Натали. Он сунул руки в карманы и улыбнулся, извиняясь. Она снова обратила все внимание на сына Оскара. Мэттью сделал несколько шагов по крыльцу и коснулся перил, восхитившись теплом вечера: — Я так рад, что мы переехали сюда. Здесь ведь намного лучше, правда? — Здесь мило, — ответила она, глядя прямо перед собой. Мэттью смотрел на Натали, но она не хотела смотреть на него в ответ: — Прости, что напугал тебя тем, что сказал. Или... Полагаю... тем, что не сказал. — Он имеет в виду его неспособность ответить на вопрос об убийце его отца. Она мельком взглянула не него, затем перевела взгляд на дорогу. — Я не это имел в виду, Нат. Оскар крепко спал, когда он потрогала его за щеку. — Когда ты впервые вернулся с войны, ты был другим, — начала она. — Я к тому, что это неудивительно. Как ты мог остаться прежним? Но я не ожидала таких изменений. — Ты о чем? — Ты казался более спокойным. Более... понимающим? — отвечала она с вопросительной интонацией. — Не таким вспыльчивым, как раньше, что мне нравилось. Мэттью прислонился к перилам на крыльце и посмотрел на нее. — А затем ты стал рассказывать про своего друга, Пинга, и обо всем, что пережил там. Книга, которую он тебе дал… — И? — Она мне не понравилась! — Почему? Ты никогда не говорила мне об этом. — Мэтти, ты и я, мы знаем друг друга всю жизнь. Мы всю жизнь были католиками. А затем ты возвращаешься со всеми этими буддистскими материалами! Что я должна была со всем этим делать? — Все это не имеет значения. — Он покачал головой и отвернулся — Сейчас я начинаю думать, что все это было просто ерундой... Мысли о том, что я даже не понимаю и, кажется, никогда не пойму. Натали осторожно положила Оскара в корзинку, стоящую в углу крыльца и накрыла его тонким одеяльцем: — Раньше ты не считал все это ерундой — когда был жив отец. — Почему тебя это удивляет? — спросил он, цинично усмехнувшись. — Мэтти, ты не должен этого делать… — Как ты можешь так говорить? — возмутился он. — Ты хочешь сказать, если кто-то отнимет у тебя Оскара, ты не захочешь ему отплатить? — Я этого не говорила. — Тогда что ты говорила? Натали повернулась, чтобы посмотреть на своего малыша, спокойно спящего в корзине. — Я не говорила, что не хочу, чтобы они поплатились, я лишь говорю, что это не моя работа. — Тогда чья? — Я думала... может быть Его, — сказала она, посмотрев на небо. Мэттью фыркнул: — Да? Что ж, а может, я не доверяю Ему эту работу. — Итак, позволь-ка я уточню, правильно ли поняла твои слова: все те идеи, с которыми ты вернулся — принятие того, что есть, и отказ от осуждения — все это применимо, но не тогда, когда это слишком сложно? Проснулся Оскар и начал просить бутылочку. Натали пару секунд смотрела на Мэттью, но мужчина молчал.