А потом — заманить его туда, где и произойдет настоящее покушение. Вот к чему сводится моя роль. Думать о плане одно, а вот осуществить его — совсем другое. Я смотрю на свои руки и спрашиваю себя: готова ли я запятнать их кровью, готова ли убить кого-то? Что мне все время говорил Метиас? «Лишь немногие убивают по справедливости, Джун». Но я помню и то, что сказал в душевой Дэй: «Жизнь человека, отвечающего за всю их треклятую систему… мне такое представляется невеликой ценой за начало революции. Ты так не думаешь?» Республика отняла у меня Метиаса. Я размышляю об Испытаниях, о лжи, которой государство окутало смерть моих родителей. Об искусственной чуме. Из этой роскошной высотки я вижу сияющий вдалеке за небоскребами Вегаса стадион для Испытаний. Лишь немногие убивают по справедливости, но если справедливая причина и есть, то вот она. Разве нет? Руки немного трясутся, я стараюсь унять дрожь. Воцарилась тишина. Рейзор снова ушел (вышел в 03:32 в полной выкладке). Урони я здесь иголку на мраморный пол, у меня бы барабанные перепонки лопнули от грохота. Немного спустя я обращаю внимание на небольшой экран на стене. Звук выключен, но показывают стандартный набор новостей. Предупреждения о наводнениях, грозах. Время прилета и отправления воздухолетов. Победы над Колониями по всему фронту. Иногда я спрашиваю себя, не выдумывает ли Республика победы и как на самом деле обстоят дела: выигрываем мы войну или проигрываем? По экрану катятся заголовки. Я вижу сообщение о том, что любой гражданин, замеченный с красной прядью в волосах, будет арестован на месте. Программа резко обрывается. Я выпрямляюсь, когда появляется следующее сообщение. Новый Президент произнесет первую публичную речь. Я в нерешительности. Кидаю взгляд на Каэдэ. Она вроде бы крепко спит. Я встаю, на цыпочках пересекаю комнату и провожу пальцем по экрану, чтобы включить звук. Негромко, но вполне достаточно. Я смотрю, как Анден (или уже точнее, Президент) грациозно поднимается на трибуну. Он кивает привычной стене назначенных правительством репортеров. Выглядит он точно так, каким я его запомнила: молодая версия отца, в аккуратных очках, с царственно вздернутым подбородком. Одет в безукоризненно скроенную черную форму с золотой оторочкой и двумя рядами сверкающих пуговиц. — Настало время великих перемен. Наша решимость более, чем всегда, подвергается испытаниям, а война с противником достигла пика, — говорит он; говорит так, будто его отец и не умер вовсе, а сам он всегда был Президентом. — Мы выиграли три последних сражения и захватили три южных города Колоний. До победы один шаг, вскоре Республика выйдет к берегу Атлантического океана. Таково наше предначертание. Дальше он заверяет народ в нашей военной мощи и обещает в скором будущем перемены, о которых еще объявит. Кто знает, какая часть его слов — правда? Я снова изучаю его лицо. Голос не похож на отцовский, я ловлю себя на том, что замечаю в интонациях искренние нотки. Двадцать лет. Может, он и в самом деле верит в то, что говорит, а может, умело скрывает сомнения. Я спрашиваю себя, какие чувства вызвала у него смерть отца и как ему удается на такой пресс-конференции собраться и играть свою роль? Конгресс явно намерен манипулировать столь молодым Президентом, умело дергать за ниточки и передвигать его по политической доске, как шахматную пешку. Если верить Рейзору, столкновения у них происходят ежедневно. Вероятно, Анден жаждет власти не меньше, чем его отец, если вообще отказывается прислушиваться к Сенату. В чем разница между Анденом и его отцом? Какой представляет себе Республику Анден и, если уж об этом зашла речь, какой, по моему мнению, она должна стать? Я выключаю звук и отхожу от экрана. Не нужно слишком уж вдаваться в размышления об Андене. Нельзя думать о нем как о реальном человеке, если я должна его убить. Наконец, когда в комнату уже проникают первые лучи рассвета, из спальни появляется Тесс и сообщает, что Дэй пришел в себя. — Состояние хорошее, — говорит она Каэдэ. — Он уже сидит, а через несколько часов сможет ходить. Она замечает меня, и улыбка сходит с ее лица. — Гм… Если хочешь его увидеть, теперь можно. Каэдэ продирает один глаз, пожимает плечами, а потом снова засыпает. Я улыбаюсь Тесс самой дружеской улыбкой, на какую способна, набираю в грудь побольше воздуха и иду в спальню. Дэй полусидит на подушках, натянув плотное одеяло до груди. Он, вероятно, устал, но все же подмигивает мне, когда я появляюсь в комнате, и у меня екает сердце. Волосы его разметались вокруг головы светящимся ореолом. У него на коленях лежат несколько разогнутых скрепок (взятых из коробок в углу — видимо, он уже вставал). Он явно пытался что-то соорудить. Я вздыхаю с облегчением, когда вижу, что он больше не корчится от боли. — Эй, — говорю я. — Рада видеть тебя живым. — Я тоже рад видеть себя живым, — отвечает Дэй. Он следит за мной глазами, а я подхожу к кровати и сажусь рядом. — Я ничего не пропустил? — Ой, пропустил! Пропустил, как Каэдэ храпит на диване. Для человека, который всю жизнь убегает от закона, у нее слишком крепкий и громкий сон. Дэй отвечает смешком. Я снова удивляюсь его бодрости — последние несколько недель такого за ним не замечалось. Мой взгляд останавливается на его заживающей ноге. — Как твои дела? Дэй откидывает одеяло. Вместо раны я вижу гладкие металлические пластины (сталь и титан). Кроме того, врач заменила колено искусственным, и теперь чуть не треть ноги металлическая. Он точно солдат, вернувшийся с фронта: искусственные руки и ноги, металл там, где раньше была кожа. Вероятно, врач хорошо знакома с боевыми ранениями. Наверняка связи Рейзора с армейскими офицерами помогли ей достать столь дорогие средства, как целебные бальзамы, которые она использовала на Дэе. Я протягиваю раскрытую ладонь, и он кладет свою руку в мою. — И что ты чувствуешь? Дэй восхищенно трясет головой: — Я вообще ничего не чувствую. Только легкость и отсутствие боли. — На его лице появляется озорная улыбка. — Теперь, дорогая, ты и в самом деле увидишь, как я бегаю по домам. Даже сломанное колено не может меня остановить. Отличный подарок ко дню рождения! — У тебя был день рождения? Я и не знала. Поздравляю, хоть и с опозданием, — улыбаюсь я и перевожу глаза на скрепки, разбросанные по одеялу. — Чем ты тут занимаешься? — Ты об этом? Дэй берет одну из своих поделок — что-то похожее на металлическое колечко. — Просто убиваю время. Он смотрит сквозь колечко на свет, потом берет мою руку и кладет поделку в ладонь: — Подарок тебе. Я внимательнее разглядываю изогнутую штуковину. Она сделана из шести расправленных и аккуратно переплетенных спиралью скрепок, соединенных концами в кольцо. Просто и ловко. Даже не без художественного штриха. В перевитых проволочках я вижу любовь и заботу; разглядываю петельки, над которыми работали пальцы Дэя, снова и снова сгибая проволочки, добиваясь идеального искривления. Он сделал колечко для меня. Я надеваю его на палец, и оно легко садится на место. Великолепно. Я сконфужена, польщена до полного онемения. Не могу припомнить, чтобы кто-нибудь делал для меня какую-то вещицу своими руками. Дэй, кажется, разочарован моей реакцией, прячет свои чувства за беззаботным смешком. — Я знаю, у вас, богачей, свои причуды, но в бедных секторах обручение и признание в любви обычно выглядят так. Сердце подскакивает в груди. Я не могу сдержать улыбку: — Обручение колечком из скрепок? Нет-нет, мне действительно интересно, но пока вопрос не срывается с языка, я не понимаю его скрытого сарказма. Щеки Дэя вспыхивают, я и тут же беззвучно ругаю себя за новую ошибку. — Обручение тем, что сделано собственными руками, — отвечает он после короткой паузы. Он явно смущен, опускает глаза, я чувствую себя ужасно виноватой. — Прости, это выглядит глупо, — тихо говорит он. — Жаль, что не могу сделать для тебя что-нибудь более изящное. — Нет-нет, — спешу я искупить свою вину. — Мне правда очень нравится. Я глажу пальцами колечко, смотрю на него, чтобы не встречаться взглядом с Дэем. Неужели он считает, что я нахожу его дар недостаточно хорошим? Скажи что-нибудь, Джун. Что угодно. Слова бессмысленным потоком срываются с языка: — Оцинкованная сталь без покрытия. Знаешь, это хороший материал. Он прочнее всяких сплавов, но в то же время гнется и не ржавеет. Он… Я замолкаю, видя поблекший взгляд Дэя. — Мне нравится, — повторяю я. «Идиотский ответ, Джун. Ты его еще кулаком по лицу ударь, пока несешь всякую чушь». Я нервничаю еще больше, когда вспоминаю, что и в самом деле недавно ударила его пистолетом по лицу. Очень романтично. — Я рад, — отвечает Дэй, засовывая неразогнутые скрепки в карманы. Наступает долгое молчание. Я не знаю, какой реакции он ждал от меня, но, вероятно, вовсе не хвалы физическим свойствам современных скрепок. Я неожиданно совсем теряю уверенность в себе, пододвигаюсь к Дэю и кладу голову ему на грудь. У него перехватывает дыхание, словно я застала его врасплох, а потом он нежно обнимает меня. Так-то лучше. Я закрываю глаза. Он одной рукой гладит мои волосы, отчего мурашки разбегаются по коже, и я позволяю себе ненадолго предаться фантазии — представляю, как он берет меня за подбородок, приближает свое лицо к моему. — Что ты думаешь о плане? — шепчет Дэй мне на ухо. Я пожимаю плечами, прогоняя разочарование. Глупо с моей стороны в такой момент фантазировать о поцелуях. Я отвечаю вопросом: — Они уже сказали, что от тебя требуется? — Нет. Но я уверен, что предполагается нечто вроде всереспубликанского сообщения о том, что я все еще жив. Они хотят, чтобы я поднял бунт? Довел людей до неистовства? — Дэй смеется, но у него серьезное лицо. — Я согласен на все, чтобы вернуть Идена. — Согласен, — эхом повторяю я. Он приподнимает меня и заглядывает в лицо. — Не знаю, позволят ли нам общаться дальше, — говорит он так тихо, что я его едва слышу. — План вроде бы неплох, но если что-нибудь случится… — Они будут постоянно за мной приглядывать, я уверена, — прерываю я его. — Рейзор — республиканский офицер. Он найдет способ вызволить меня, если все пойдет прахом. Что касается общения… — Я закусываю в раздумье губу. — …что-нибудь придумаю. Дэй прикасается к моему подбородку, подтягивает меня к себе так, что наши носы соприкасаются. — Если что-то случится, если ты передумаешь, если понадобится помощь, дай мне знать. Ты меня поняла? От его слов меня бросает в дрожь. — Хорошо, — шепчу я в ответ. Дэй легонько кивает мне, потом отстраняется и откидывается на подушки. Я вздыхаю. — Ты готова?.. — спрашивает Дэй. Он не договаривает предложение, но я и так все понимаю. Он хочет знать, готова ли я убить Президента. Я выдавливаю улыбку: