– Вы этого не сделаете! Склонившись к юной леди, он с той же улыбкой произнес: – Не вы ли только вчера уверяли меня, что я герцог и, значит, могу говорить и делать все, что захочу? – Что угодно, но не это! – парировала девушка. – Вы не настолько плохо воспитаны. – Герцог не может быть плохо воспитан! – возмутилась леди Бриджертон. – О чем ты говоришь, Дафна? – Всего-навсего об этом букете, – ответил за нее Саймон. – О том, сколько он стоит. Ваша дочь полагает, я не решусь открыть вам этот секрет. – Вы поведаете мне об этом позднее, – обретая дремлющее в ней чувство юмора, произнесла Вайолет. – Когда Дафны не будет рядом. После этих слов она направилась прямиком к узорчатой софе и в считанные минуты расчистила ее от поклонников, не забывая мило улыбнуться каждому. Саймону оставалось только удивляться ее дирижерским способностям. – Ну вот, – сказала виконтесса, – здесь вам будет удобнее. Дафна, почему ты не приглашаешь герцога сесть на софу? – Вы имеете в виду, мама, на место, еще нагретое лордом Рейлмонтом? Или мистером Крейном? – Именно так, дорогая. Ведь они собирались уходить. Разве нет? Мистер Крейн предупреждал, что должен в три часа встретиться со своей матушкой. – Но сейчас всего лишь два, мама. – Дафна кивнула в сторону каминных часов. – Зато какое движение на улицах, – не унималась Вайолет. – Сколько лошадей, экипажей! – Опаздывать на встречу с матерью весьма некрасиво, – подтвердил Саймон. – Даже хуже, чем на свидание с возлюбленной. – Как вы верно подметили, ваша светлость! – воскликнула Вайолет. – То же самое я постоянно говорю моим детям. – Особенно мне, – заметила Дафна. – Причем каждый день и по многу раз. Саймон ожидал взрыва негодования со стороны виконтессы, но та встретила улыбкой выпад дочери и даже поддержала ее. – Кто еще поймет меня, как Дафна, – сказала Вайолет. – А теперь прошу извинить, я удаляюсь… Мистер Крейн, ваша матушка не простит мне, если я не выдворю вас вовремя! Пойдемте, пойдемте… Она повлекла к дверям бедного Крейна, лишив таким образом возможности как следует попрощаться с Дафной. Наверное, подумал Саймон, она видит в этом молодом человеке главного соперника на пути к сердцу дочери. И ему вдруг стало искренне жаль мистера Крейна. – Не могу определить, – негромко обратилась Дафна к Саймону, – моя мама отменно любезна или до неприличия бесцеремонна? – И то и другое, – сказал Саймон, усмехаясь и глядя, как виконтесса выпроваживает вслед за Крейном юного лорда Рейлмонта. Оставшиеся кавалеры уже без всяких усилий со стороны хозяйки начали покидать гостиную. – Ну, что скажете о способностях моей матушки? – спросила Дафна. В ее голосе не было и тени одобрения. – Они удивительны. – Сейчас она вернется сюда. – Жаль. А я уж решил, вы целиком у меня в когтях. Дафна рассмеялась: – То, что произошло в коридоре у леди Данбери, больше не повторится. – Она внимательно взглянула на герцога. – И вообще я поняла: абсолютно не правы те, кто продолжает считать вас шалопаем и повесой. Человек с таким ироническим складом ума не может быть ни тем ни другим. Однако юмор у людей вашего толка бывает жестоким. – Мы, повесы, можем быть всякими. Дафна снова рассмеялась. Теперь настал его черед вглядеться в ее лицо. Он смотрел, не зная, что хотел бы отыскать в нем, но испытывая от этого удовольствие. Какие красивые умные глаза с глубоким зеленоватым оттенком! Он впервые видел их при дневном свете. Видимо, созерцание затянулось, потому что она с тревогой и замешательством вопросительно произнесла: – Милорд?.. Он пришел в себя, моргнул. – Прошу прощения, мисс Бриджертон. – Вы были где-то очень далеко, да? – спросила она, слегка нахмурившись. И брови у нее красивые, и какой высокий чистый лоб. – Да, действительно далеко, – повторил он, тряхнув головой. – Во многих странах. – И благополучно вернулись оттуда, как и из вашей теперешней задумчивости. А вот я никуда не ездила дальше Ланкашира. Какая же я провинциалка! – с грустью проговорила она. – Еще раз извините мою рассеянность, – сказал он. – Или, наоборот, сосредоточенность, – поправила Дафна. – Только на чем? Герцог усмехнулся: – Наверное, на моем бесшабашном прошлом. А ваших братьев вы тоже считаете повесами? – Они сами причисляют себя к таковым, но я придерживаюсь другого мнения. – Как вы добры! Или, напротив, жестоки. Ведь неизвестно, что больше привлекает женщин… – Вопрос в том, кого называть повесой, бесшабашным и так далее. Если того, кто только и умеет сунуть язык в рот женщине и назвать это поцелуем… – проговорила она задумчиво и серьезно Саймон содрогнулся и произнес: – Вам не следует обсуждать такие вещи! Дафна пожала плечами: – Почему же? Я достаточно взрослая. И читаю книги. – Вы даже не знаете, о чем говорите. Она снова передернула плечами. – Я устала напоминать вам: у меня четыре брата. Ну три. Грегори пока не в счет. – Им следует внушить, чтобы в вашем присутствии держали языки за зубами! – Как вы строги. В большинстве случаев они даже не замечают моей скромной персоны, когда увлечены своими разговорами… Однако вернемся к началу нашей беседы. – О чем? – Саймон был готов обсудить с ней любую тему. – О природе юмора. Я сказала, что у таких людей, как вы, он, как правило, жесток. И знаете почему? – Понятия не имею. – Потому что они не умеют смеяться над собой, им всегда нужна жертва их иронии. – Им или мне? Я уже перестал понимать вас, мисс Бриджертон. – Вы, ваша светлость, достаточно умны для того, чтобы не следовать по их стопам. – Даже не знаю, как поступить: поблагодарить вас или придушить? – Придушить? – Она широко раскрыла глаза, и он сделал усилие, чтобы снова не утонуть в них. – Но за что, помилуйте? – Я собираюсь придушить вас, – медленно повторил он, – следуя одному главному принципу. – Каков же этот принцип? – Главный принцип мужчины. – И в чем же он заключается? Просветите, пожалуйста. – Но не услышав ответа, продолжила: – В том, что он прямо противоположен во всем женщине. Да? Начиная с анатомии… Саймон беспомощно огляделся. – Где ваш старший брат, черт бы его побрал? Или на худой конец матушка? Вы слишком дерзки. Кто-то из них должен вас остановить. Дафна с искренним недоумением посмотрела на собеседника.