– Я не знал матери, поэтому не мог оплакивать ее. В его серо-голубых глазах промелькнула затаенная печаль, и Дафна поняла, что сказанное им неправда. Однако сам герцог, видимо, верил в то, что говорил. И она подумала: зачем он обманывает себя в течение стольких лет? Неужели ему от этого легче? Девушка вглядывалась в его лицо, чуть склонив голову набок – так в музее всматриваются в картину или другой предмет искусства, – и видела слегка порозовевшие от речного ветра щеки, спутанные темные волосы, холодные голубые глаза под темными бровями. Или они стали сейчас немного мягче, эти глаза?.. Ощутив неловкость от ее испытующего взгляда, он резко произнес: – Пойдемте! Мы отстали от остальных. Дафна отвела от него глаза, посмотрела мать и Энтони, входящих в обсерваторию. Через несколько минут их большое шумное семейство будет внутри и увидит все эти долготы, широты и прочие чудеса. Однако сейчас все это мало интересовало Дафну. Сейчас в ее мыслях был только человек, стоявший рядом, тот, кого ей так хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать. Несколько часов спустя они сидели на берегу Темзы и доедали сытный завтрак, заботливо приготовленный кухаркой Бриджертонов. Как и во время вчерашнего обеда, Гастингс больше молчал и слушал. Тем более что вести себя таким образом было намного легче, чем пытаться вставить хоть одно слово в беспрерывный поток детских возгласов и увещевательных речей взрослых членов семьи. Один из этих возгласов был адресован и ему. – Какой прекрасный день, ваша светлость, не правда ли? – обратилась к нему Гиацинта самым светским тоном, позаимствованным несомненно, у матери. – Вам понравилось в обсерватории? – Конечно, мисс Гиацинта, – ответил герцог. – А вам? – Очень! – Девочка уже сбилась со светского тона и продолжила обыкновенным: – Вы так увлекательно рассказывали про всякие меридианы и другие штуки. Прямо как учитель. – Я не хотел никого учить, – виновато признался Саймон. – Так уж вышло, прошу меня извинить. С другого конца покрывала, на котором все расположились и где была разложена еда, Дафна с улыбкой смотрела на собеседников. Гиацинта снисходительно тряхнула головой и, с кокетством глядя на герцога, проговорила: – Ничего. Мне понравилось. Спорим, вы не знаете одну амурную… ну, романтическую историю про это место? – Не знаю. Расскажите, если можете. Девочка постаралась, чтобы ее взгляд сделался еще более завораживающим. – Как раз в этом месте сэр Уолтер Рэли[5] бросил на землю свой плащ, чтобы королева Елизавета могла пройти по грязи и лужам и не запачкать туфли. – Неужели прямо здесь? – с сомнением спросил Саймон. Он даже встал с покрывала и начал вглядываться в травянистую почву, словно надеялся обнаружить там следы королевских туфель или, на худой конец, отпечатки плаща сэра Рэли. – Что вы делаете? Гиацинта тоже вскочила. К ней присоединился Грегори: – Что вы ищете? Саймон с деланым удивлением уставился на детей: – Как что? Лужи и грязь. – Но сегодня ведь сухо. Саймон с сомнением покачал головой: – А вдруг в траве найдется маленькая лужица? – Ну и что с того? Девочка была явно заинтригована, а мальчик делал вид, что ему и так все ясно и обсуждать нечего. – Я хочу знать заранее, – сохраняя полную серьезность, начал объяснять Саймон, – встретятся ли на нашем обратном пути лужи и грязь, и подготовить плащ, чтобы бросить на них. – Зачем? – удивленно спросила Гиацинта. – Чтобы вы не промочили туфли. – Но у вас ведь нет плаща, сэр! – воскликнула девочка. – Тогда брошу сюртук. – Но здесь нет никаких луж! – Тогда я спасен! – ответствовал Саймон со вздохом облегчения. Гиацинта смотрела на него с подозрением: – Вы смеетесь надо мной, сэр? – А как вы сами думаете? – Думаю, да… – Девочка в самом деле ненадолго задумалась, потом проговорила: – Но вы мне нравитесь. Если вы женитесь на моей сестре… Дафна чуть не подавилась бисквитом и закашлялась. – И что тогда? – глядя только на Гиацинту, спросил Саймон. – Я не против, – сказала девочка и, немного подумав, добавила: – Но если не женитесь, тоже неплохо… Тогда дождетесь меня. Что ответить ей, Саймон не знал и был весьма благодарен Грегори, когда тот дернул сестренку за косу и кинулся бежать, а она – за ним. – Кажется, Грегори бросил вам спасательный круг, – весело заключила Дафна. – Да, он меня выручил. Я совершенно не умею обращаться с детьми… Сколько лет Гиацинте? – Около десяти. По-моему, вы прекрасно сходитесь с ними. Почему вы спросили о возрасте? – Иногда она рассуждает совсем как ваша матушка. – Девочки копируют взрослых. Не беспокойтесь, вам ничто не грозит, ваша светлость, ни от нее, ни от меня. Теперь его спас от ответа возглас леди Бриджертон: – Собираемся! Уже поздно. Саймон достал карманные часы: – Еще только три. Дафна беспомощно передернула плечами: – У мамы свое понятие о времени. Она считает, что леди должна к пяти часам обязательно быть дома. – Но почему? – Объяснить это сложно. Просто одно из незыблемых правил, усвоенных с детства и передаваемых по наследству. Я привыкла не задавать лишних вопросов, потому что бесполезно… Идемте. Они направились к пришвартованной у пристани яхте. Дафна заметила, что лицо Саймона вновь стало печальным, и, пытаясь его развеселить, проговорила с улыбкой: – Вы сказали, что не общались с детьми. Но у вас просто природный дар общаться с этими сорванцами. Саймон ничего не ответил, и Дафна ласково потрепала его по рукаву: – Уверена, из вас получится прекрасный отец. Дети любят и понимают шутки. Он так резко повернулся к ней, что она испугалась. – Я ведь уже говорил вам, что не имею намерения жениться. Никогда. – Но я… – Поэтому нет никакого смысла заводить речь о моем отцовстве. – О… извините.