Туман мало-помалу рассеивался, открывая сначала расплывчатые силуэты, а затем и четко очерченные фигуры Герцогов Арго, стоящих на третьей ступени от трона. Паллас знала обоих: тощий, в свободном одеянии, был Паслава, он до сих пор тянул на себя Поток. Напротив него стоял Деофад Полководец – когда-то он служил в липканской императорской гвардии и теперь еще был крепок, несмотря на седую бороду. Паллас познакомилась с ними вскоре после того, как предложила величеству идею операции «Шут Саймон». Предателем мог оказаться любой. Но вот с вершины зиккурата раздался голос Короля, глубокий и звучный, как храмовый колокол. Паллас не слышала в нем ни следа напряжения, а ведь любому пришлось бы кричать, чтобы наполнить звуками чашу стадиона, – значит Паслава повысил громкость магией, на что указывало завихрение Потока у самой вершины. Король сказал: – Дети мои! Сегодня мы собрались здесь, на этой заброшенной Арене Империи. Мы и сами – имперские отбросы. Всеми забытые калеки, инвалиды, слепые! Ответный хор ударил в щербатые каменные стены: – Да-а! – Мы – Воры, бродяги, нищие! – Да! – Но мы не одиноки! Не беспомощны! Мы – сила, потому что мы – Братство! – Да! – И эта Арена Отчаяния содрогнется перед нами! Мощь нашего Братства превратит Арену Отчаяния в Арену Чудес! Здесь, среди своих братьев, отбросьте костыли! Снимите повязки и бинты! Пусть увечные ходят, а слепые видят! Возрадуйтесь, дети мои, ибо вы исцелены! – ДА! Костыли и палки полетели на мокрый песок, из пустых прежде рукавов и штанин показались недостающие конечности, белесые катаракты соскочили с живых сверкающих глаз, гноящиеся язвы сползли, открыв гладкую упругую кожу, – и все это прежде, чем развеялся созданный магией туман, и Король Арго показался на Престоле в сиянии праздничных огней – алых отсветов пламени из жаровен позади и впереди трона, – откуда он недвижно наблюдал за трансформацией Подданных. Паллас знала, что все происходящее на Арене – чистый театр: ни одного настоящего калеку, тем более прокаженного, никогда не допустят в ряды Братства. И все же простой ритуал обладал неоспоримой силой, судя по тому, с какой искренней радостью все вокруг сбрасывали маски. Кейн как-то объяснял ей, почему Братство нищих больше чем просто уличная банда, расписывал их безграничную преданность общему делу, говорил, что Братство – их культ, в котором они не просто части целого, но нечто гораздо большее. Паллас и раньше случалось видеть их преданность в деле, но только теперь до нее начал доходить ее истинный смысл. А еще она поняла, что этот маленький ритуал гарантировал от вторжения чужаков в ряды Подданных Короля. Ведь здесь чужому не помогут никакие переодевания и маски, только магия. Величество между тем спускался по ступеням своего зиккурата, прихватив с собой Герцогов и Баронов. Не ускоряя шага, с уверенной улыбкой он подвел свою группу к полуразрушенной стене Арены, где им предстояло получить свою долю воровской добычи, и Паллас, глядя на него, решила, что он знает все о том, как должен вести себя на людях человек-звезда, и учить его в этом смысле нечему. Паллас Рил двинулась к стене, старательно обходя Подданных, которые шли туда же. Она подобралась так близко, что видела, как Король принимал деньги, подарки и прочее от Подданных, которые текли мимо него нескончаемой чередой. Когда и эта часть праздничного ритуала завершилась, трое Баронов повезли прочь тележки, нагруженные добром, а величество упруго, как молодой кот, прыгнул на Арену, и веселье продолжилось. Герцоги и Бароны скоро последовали за ним, и Арена стала местом всеобщей вечеринки. Мехи с вином переходили из рук в руки, то там, то здесь кто-нибудь затягивал песню. Надеясь поговорить с Королем с глазу на глаз, Паллас подобралась к нему так близко, что услышала предостережение Аббаля Паславы, которое тот нашептывал своему властелину. – Я чувствую магию. Кто-то еще тянет Поток. Король отвечал ему с угрюмой улыбкой: – Так покажи его нам, и мы отшлепаем этого нахала как следует. – Не могу. – Не понял? – Я сам ничего не понимаю. Чувствую – кто-то тянет, но только подумаю об этом, и ощущение пропадает, будто прячется. Как световое пятно в глазу – и видишь его все время, и разглядеть нельзя. Меня это тревожит. – Выясни, в чем дело. И прикрой мой уход – церемония дарения затянулась, а я опаздываю на встречу. – Будет сделано. Паслава запрокинул голову и закатил глаза. Поток спиралью устремился к нему, когда он вынул из кармана крошечную куклу и начал катать ее в ладонях. Величество неспешно двинулся к выходу, укрытый магической фиолетовой тенью. Паллас последовала за ним. Но не слишком близко: магам-плащеносцам не раз случалось выдать себя, наткнувшись на кого-нибудь по невнимательности. Ей приходилось время от времени менять траекторию движения, чтобы избежать столкновений с кучками подвыпивших Подданных, и каждый раз, отыскивая потом Короля в толпе, она замечала, что расстояние между ними увеличилось непропорционально ее задержке. Он шел неспешно, то и дело останавливался переброситься парой слов то с одним, то с другим Подданным, и все же она никак не могла его догнать. Несмотря на свое медитативное состояние, близкое к ментальной раздвоенности, Паллас скоро поняла, в чем тут дело. Причиной всему был, конечно же, Паслава: он применил замысловатую версию заклятия Плаща, под которым укрывалась в данную минуту сама Паллас, и сделал так, что всякий, кто искал теперь Короля в толпе, видел его на другом краю Арены. Паллас мысленно похвалила Паславу за его профессиональную изобретательность. Заклятие действительно требовало и мастерства, и сообразительности, хотя она, Паллас, могла разрушить его в считаные мгновения, если бы захотела. Паслава, конечно, умен, но по чистой магической мощи ему с ней не тягаться – они в разных весовых категориях. Правда, сейчас, чтобы разрушить его заклинание, ей пришлось бы отпустить Плащ, а для этого было еще не время. Она стала осматривать Арену. Взгляд скользнул по приподнятой решетке тоннеля, откуда раньше выпускали на Арену диких зверей. Поток быстрее закружил возле Паславы, и Паллас почувствовала легкое напряжение заклятия. Большего ей было и не нужно. Полностью отдавшись желанию поговорить с Королем, Паллас позволила ногам нести ее к зарешеченному проходу, уступая им право выбора дороги и направления, но не скорости. Темнота звериного хода прильнула к глазам Паллас, едва она покинула освещенную праздничными кострами Арену и погрузилась в смесь запахов гниющей древесины и застарелой мочи. Здесь, в темноте, да еще в незнакомом окружении, она не видела настолько четко, чтобы продолжать держать Плащ. Мысленная завеса спала, оставив слабость и дрожь в коленях, и Паллас, обмякнув, привалилась к стене. Мыслевзор – особое состояние ума, необходимое для того, чтобы видеть Поток, накладывать и контролировать заклятия, – достигается медитацией, граничащей с выходом за пределы естественного. Погружаясь в мыслевзор, маг перестает чувствовать усталость, страх и вообще что-либо. Он знает только, что́ окружает его сейчас и что он хочет из этого сделать. Адепты магии называют такое состояние интенцией. Много часов подряд мыслевзор удерживал Паллас от воспоминаний о тяготах, выпавших на ее долю, пока она спасала семейство Конноса, о двухдневном изматывающем бегстве от Котов, о страхе и ужасе боя, притупил даже сокрушительное горе, которое причинила ей гибель близнецов, Таланн и Ламорака, и растущее чувство вины за то, что это она повела их на смерть. Притупил, но не уничтожил: эмоции, упорные, как гиены, кружили возле нее. Они еще не потеряли к ней интерес и надеялись на скорую поживу. И вот стоило ей опустить защиту, как они кинулись на нее всей стаей, впились острыми зубами в горло, потянули за собой на пол. Из тьмы выступали лица, затмевая все остальное: ужас вперемешку с отчаянной надеждой, застывший в глазах дочерей Конноса, – такой же, как у всех токали, преследуемых, которые жались друг к другу в заброшенном складе посреди Промышленного парка, преданные и покинутые всеми, кроме нее. Маниакальная самоуверенность Таланн, доверие угрюмых близнецов… И последняя картина, которая вызвала у нее слезы: Ламорак с улыбкой поднимает Косаль и острием касается разрубленной кирпичной арки: «Зато я могу долго, бесконечно долго защищать этот проход». О, Карл… Его настоящее имя, которое по условиям контракта со Студией ей запрещено произносить как вслух, так и шепотом, запрещено включать в свой внутренний монолог и вообще вспоминать его где-либо за пределами планеты Земля. Куда теперь она вернется без него, в одиночестве. Тот проход он держал с минуту. Эмоции раздирали Паллас, но она не сдавалась: опытный адепт, она знала, что контроль над собственным мозгом для нее – вопрос жизни и смерти. Секунда – и она, прогнав грозящие бедой мысли, выпрямилась и встала. Нельзя забывать об опасности, которая окружает ее здесь. И Паллас двинулась вперед, ведя ладонью по щербатой каменной стене, чтобы не заблудиться. Пока она шла, разрозненные образы, скопившиеся в ее подсознании за время пребывания на Арене, начали складываться в осознанную картину. Встреча, повела она внутренний монолог. Встреча в разгар Ночи Чудес, пока все Подданные на Арене. За всю неделю не представится столь же удобного случая пройти через Крольчатники и не быть замеченной никем. Рокот, похожий на гул далекого прибоя, затопил уши Паллас. Кровь прилила к лицу, и она невольно ускорила шаг. Величество, клянусь… Если это ты, я клянусь, что вырву твое гнилое сердце и съем его. Ее руки привычно ощупали карманы туники и внутренней поверхности Плаща в поисках того, что позволило бы ей напасть на след Короля, не прибегая вновь к мыслевзору – состоянию хотя и надежному, но слишком замедляющему движение. Осталось еще много разных стрелялок, хотя самую мощную из них, жезл молний, она потеряла в сражении с Котами. В карманах нашлись: четыре заряженных огненных шара под названием «бычий глаз», два куска намагниченного янтаря для удержаний, могучий тэкко и клинковый жезл, ну и не столь страшный хрустальный амулет. Нынешнее Приключение состояло в основном из беготни и пряток, которые порядком истощили ее защитные ресурсы, не считая простого «хамелеона» – устройства для укрывания. А это значит, что теперь ей все время придется прибегать к мыслевзору, как недавно с Плащом, но это было опасно и пожирало много времени. И тут ее осенило. Мысль была настолько удачной и в то же время простой, что Паллас улыбнулась и едва не хихикнула. Вынув из поясной сумки небольшой кусочек фиолетового кварца, она настроила мозг на одну волну с печатями на его гранях. Это было так же просто, как повернуть ключ в замке, – и никакой надобности в мыслевзоре. Камень в ладони нагрелся, и, когда она вытянула руку вперед, на стене коридора, примерно на уровне ее плеча, вспыхнула прерывистая узкая полоса ржаво-красного цвета, а на полу показались тусклые следы сапог. Вариант Плаща, который применил к Королю Паслава, будет оставлять магический след до тех пор, пока работает заклятие, – так батарейка дает энергию, пока не сядет. Но это случится еще не скоро, а до тех пор Паллас будет идти по следам Короля – он, как и она недавно, вел по стене ладонью, чтобы не заблудиться в этом стигийском лабиринте. Кристалл у нее в руке заставлял магический след светиться, но не на всем протяжении, а лишь на расстоянии десяти-пятнадцати шагов, к тому же, если Паллас подходила совсем близко, след гас, так что она не боялась насторожить величество. А еще Паллас при необходимости умела двигаться стремительно, как река, – она словно обтекала препятствия, позволяя себе ровно столько шума, сколько могло поглотить окружение. Вот и теперь она в считаные секунды оставила Арену позади и оказалась в Крольчатниках. Паллас везло – облака разошлись, в прогалине между ними показалась луна, залив улицу серебристым светом. Впереди, шагах в сорока-пятидесяти, Паллас увидела Короля – он шел мерным, размашистым шагом. Он был в плаще – видно, еще раньше припрятал его где-то – и, судя по всему, не притворялся, когда сказал Паславе, что опаздывает: спешка сделала неузнаваемой его походку, обычно такую же характерную, как голос. Похоже, он не боялся слежки, да и с чего бы? Всякий, кто станет подлаживаться под его шаг, скоро выдаст себя его опытному слуху. Паллас, угрюмо хмыкнув, спрятала кристалл, стянула свои высокие, до колен, сапоги, взяла по одному в каждую руку и пружинистыми скачками на цыпочках устремилась за Королем. На бегу она старалась держаться ближе к домам: середина немощеной улицы превратилась в колею, грязную после недавнего дождя, а по краям земля была и суше, и выше, поэтому все мелкие камни, палки, черепки от горшков и прочий мусор, который здешние обитатели просто выбрасывали в окна, скатывался вниз. Так что бежать здесь босиком было почти безопасно. Тем временем величество нырнул в каменную арку какого-то дома. Паллас не пошла за ним туда, а, обувшись, бесшумно пустилась вокруг. На дальнем от арки углу, за покосившимися от времени и непогоды ставнями третьего этажа горел огонь – единственный узкий лучик на все четыре стены мрачного каменного строения. Контролируя дыхание, Паллас снова вызвала мыслевзор и с его помощью обследовала переулок, выходящие на него фасады и даже крыши домов. Натяжение Потока везде было одинаково ровным, ничего похожего на золотистую раковину-Оболочку нигде не просматривалось. Только крысы шмыгали в темноте. Так-так, никто, стало быть, не стережет и не защищает это место – ни тайные агенты, ни стража, ни марионетки. Значит, сохранить эту встречу в тайне для величества важнее, чем обеспечить собственную безопасность. Ярость, которую Паллас успешно держала под контролем, вдруг снова дала о себе знать гулкими ударами крови в ушах. Но она удержала мыслевзор, и эмоциональный шторм отступил. Ловкие пальцы сами скользнули в карман плаща и нащупали там крошечного хамелеона. Изысканная платиновая фигурка вспыхнула в мыслевзоре, точно раскрывшийся яркий цветок. Его лепестки коснулись мозга Паллас, потянулись к телу. Если бы кто-то подглядывал за ней в тот миг, то увидел бы, как сначала ее кожа, а затем одежда пошли черно-серебристыми пятнами, в тон щербатой кирпичной кладке у нее за спиной. Паллас подождала, фиксируя свой образ в мыслевзоре, затем повернулась к стене и с ловкостью ящерицы полезла по ней наверх. Повиснув возле окна, из-за ставней которого сочился свет, она прислушалась. – …Раньше, чем его поймает Берн. Это жизненно важно, – говорил незнакомый голос. – Он и так забрал слишком большую власть над Ма’элКотом, а ведь Берн болен, я имею в виду, у него больной ум. Вот почему важно, чтобы в этом деле преуспел не Берн, а я. И не говори мне, что ты тут ни при чем: трое из пятерых убитых дозорных были твоими Подданными, причем довольно известными. Не исключено, что и другие двое тоже. – Если бы я знал, где он, то уже поднес бы его вам на блюдечке, Ваша Светлость, – раздался непривычно почтительный, даже почти подобострастный голос величества. – Но я не требую от Подданных полного отчета в делах, только в деньгах. И если кто-то из них решит пошпионить за Шутом Саймоном, это меня не касается – до тех пор, пока они платят десятину, конечно. Хотя убитые были моими людьми, это правда, и я ожидаю компенсации. Ваша Светлость? Неужели сам Тоа-Ситель? – включила внутренний монолог Паллас и тут же почувствовала холодок страха: ей стало понятно, почему именно этот одинокий час был избран для встречи. – Значит, это он. Король Арго предал нас. Почему я сразу не догадалась: он же друг Кейна. Но… ах, черт, как же я надеялась, что он окажется ни при чем. Окровавленные лица Дака с Яком, Ламорака и Таланн встали перед ее внутренним взором. Я могу разорвать на куски обоих. Здесь. Сейчас. Поставлю на взвод огненный шар и кину «бычий глаз» внутрь через щель в ставнях. Сама спрыгну на землю, где взрывная волна меня не достанет. И даже криков их не услышу, пока они будут там гореть. Но она тут же выбросила эти мысли из головы. «Слишком долго жила с Хари», – подумала она. Паллас отлично понимала, в какую ловушку заведет ее гнев, тем более праведный, если она поддастся ему сейчас. Она продолжила монолог: Но я не буду этого делать. Пока. Подожду, послушаю. Если пойму, что без убийства не обойтись, то убью, но позже. – Не думаю, что ты понимаешь всю серьезность сложившейся ситуации, – продолжал незнакомый голос так спокойно, как будто заказывал завтрак. – Шут Саймон уже поставил Императора в неловкое положение. Мало того что он безнаказанно и нагло орудует здесь, в сердце Империи, недавно его граффити появилось прямо на стенах дворца Колхари. Ха. Я вхожу в моду. – Я делаю все, что могу, Тоа-Ситель. Но никто не знает, кто этот Шут Саймон и где его ждать в следующий раз. А вот за это спасибо Конносу и его изобретательному заклятию. – Полагаю, – продолжал Тоа-Ситель, – что обвиняемые все еще находятся в Анхане. Их семнадцать, кое-кто с семьями, всего тридцать восемь человек. Не лучше ли тебе направить свою энергию на их поиски? Паллас судорожно сглотнула и вынула из набедренного кармана «бычий глаз». Не выходя из мыслевзора, она не могла видеть нанесенные на него печати силы, зато она чувствовала их – прикосновения буквально жгли ей ладони. Наверное, придется все же уничтожить этих двоих.