1 – Его имя… э-э-э… Ма’элКот. – Администратор Кольберг облизал толстые бесцветные губы и добавил: – Мы… э-э-э… полагаем, что это псевдоним. Хари, который напряженно стоял перед массивным столом Председателя, внутренне ощерился: «Ясное дело, погоняло, ты, придурок». Вслух он сказал: – ЭлКот на языке пакули означает «огромный» или «беспредельный», а приставка Ма является начальной формой глагола «быть». Это не имя, а бравада. – «Не будь ты таким идиотом, ты бы это знал». Скрытые комментарии никак не отражались на лице Хари; годы практики приучили его носить маску внимания при любых обстоятельствах. Широкий прямоугольный экран «Сони» за спиной Председателя показывал то, что можно было бы назвать видом из окна – позднее осеннее солнце спускалось в бухту, – не будь его кабинет расположен глубоко под комплексом Студии. Этот кабинет был святая святых, которую мало кто видел. За все одиннадцать лет председательства Кольберга даже Хари был здесь всего раз, а ведь он не кто-нибудь – звезда номер один в Сан-Франциско, бессмертный участник студийного Списка Десяти самых высокооплачиваемых Актеров в мире. Помещение было небольшое, с округлым потолком и стенами – ни одного прямого угла. Система климат-контроля поддерживала в нем сухость воздуха и температуру, почти достаточную для того, чтобы Кольберг не потел, – и все же не вполне. Председатель Студии Сан-Франциско был неопрятным коротышкой, не столько толстым, сколько мягкотелым и дряблым. Пряди бесцветных седых волос облепили его лысую макушку, исполосованную шрамами неудачных трансплантаций, водянистые глаза терялись между валиками кожи, цветом и текстурой, похожей на прокисшее дрожжевое тесто. Такую кожу Хари видел лишь однажды, когда Кейн освободил партию рабов из пещер племени огриллоев в Зубах Богов. Огриллои выращивали их в вонючем подземном логове, словно скот на убой. Среди рабов были подростки, никогда не видевшие солнца, мальчики, которых кастрировали, чтобы сохранить их мясо сочным и нежным. Вот у них была почти такая же кожа, как у Кольберга. Не надо думать об этом сейчас, а то опять начнет трясти. Звезда Кольберга взошла одновременно со звездой Кейна. Именно он послал Хари участвовать в Приключении, позже прославленном как «Последняя битва при Церано». Для них обоих это оказался прорыв – Кейн буквально ворвался в Десятку Лучших Актеров, а Кольберг стал тем Председателем, который ввел его туда. Он безошибочно улавливал малейшие колебания настроения публики, и Студия Сан-Франциско преуспевала, как никакая другая в мире. Кольберга уже считали преемником Бизнесмена Уэстфилда Тернера, Президента и Генерального директора Студии. Так что к успеху Кейна Кольберг имел, пожалуй, почти такое же отношение, как и сам Хари. Хари презирал Кольберга. Вернее, смотрел на него с омерзением, как на таракана, который попал бы в его тарелку утренних хлопьев. Кольберг продолжал лопотать что-то о Ма’элКоте, самопровозглашенном Императоре Анханана. – Тебе стоило бы послушать меня внимательно, Майклсон, – вдруг прервал он сам себя. – Ведь это ты посадил его на Престол. В этом был весь старина Кольберг – липкий мерзавец может часами ходить вокруг да около, нет чтобы сразу сказать, в чем дело. По дороге к нему Хари уже испытал возможности корпоративного сарафанного радио: задавал вопросы привратникам, охранникам, секретарям, даже у скользкого червя Гейла Келлера спрашивал – о Шанне никто ничего не слышал. Все студийные люки были задраены наглухо, и если кто что и знал, то не спешил выкладывать. А Кольберг до сих пор даже имени ее не назвал. У Хари прямо руки чесались треснуть его как следует, чтобы узнать, зачем он здесь, но, зная, что это будет его последний поступок в жизни, он воздерживался. – Во-первых, – ответил он напряженным голосом, – я не сажал Ма’элКота на трон – он и без меня справился. – После того, как ты убил его предшественника. Хари пожал плечами – надо же, всю неделю он только об этом и слышит, надоело уже. – А во-вторых, я больше не занимаюсь заказными убийствами. Кольберг моргнул: – Не понял? – Я… больше… не… убиваю… на заказ. – Хари отчетливо проговаривал каждое слово, чувствуя, что его наглость граничит с нарушением кастовых законов. – Отныне я буду заниматься только нормальными Приключениями, типа «Отступления из Бодекена». Толстые губы плотно сжались. – Но еще одно убийство тебе все же придется совершить. – Вы игрок, Стратор? Кольберг хохотнул так, что у него в горле что-то хлюпнуло, глаза увлажнились. – А он… э-э-э… впечатляет, этот Ма’элКот, – военный колдун, отличный полководец. Вот, взгляни. Экран за его спиной мигнул и показал компьютерно-стабилизированную картинку: вид глазами кого-то из участников Приключения. Хари узнал трехэтажную платформу из травертина, пристроенную к глухой стене храма Проритуна. Густо-желтый свет анхананского солнца придавал картинке шафрановый оттенок. Тот, чьими глазами они смотрели сейчас, стоял, судя по направлению его взгляда, спиной к фонтану, вплотную к конной статуе Тоа-Фелатона. Прямо перед ним были головы, много голов: люди стояли плечом к плечу, вся площадь была заполнена народом. На платформе стоял человек, он говорил с толпой. Рыцари дворцовой стражи выглядели рядом с ним карликами – его макушка была на уровне верхушек их алебард. А кулаком, который он выбросил вперед в порыве гнева, вполне можно было прессовать уголь в алмазы. Черные доспехи, сверкающие, точно обсидиан, на солнце казались полупрозрачными, а чистейшей белизны плащ стлался за ним по воздуху, придавая ему сходство с раскинувшим крылья орлом. Волосы цвета ошкуренного дерева крупными кудрями падали ему на плечи, шевелясь от того же невидимого ветра. Подстриженная, умащенная маслом бородка с сильной проседью обрамляла широколобое, большеглазое лицо, буквально лучившееся честностью и благородством. Даже не слыша его слов, Хари не мог отвести от него глаз. Стоило Ма’элКоту сурово насупиться, и казалось, хмурится само небо; когда же он с любовью взирал на своих Подданных, его лицо было прекраснее утренней зари долгожданной весной. Хари понял – кто-то там фокусничает со светом. Конечно, хороший маг может внушить подобную Иллюзию даже большому числу людей на обширной территории, но чтобы настолько натурально – это надо уметь. И Хари, сам того не желая, одобрительно хмыкнул: – Классно он это делает. – О да, – согласился с ним Кольберг. – Большой мастер Иллюзий, вне всякого сомнения. А еще он… э-э-э… дьявольски умен. – Да ну? – Похоже, ну… – Кольберг кашлянул в ладонь. – Похоже, он самостоятельно заново открыл и разработал принцип функционирования полицейского государства. – Молодец какой, – рассеянно похвалил Хари, не отрываясь от экрана. Он пару раз видел Ма’элКота на военных парадах в честь успешного окончания кампании, которая увенчала собой Войну Долин, но никогда не наблюдал его так близко. И все же в каждом его движении, в выражении лица Хари чудилось что-то знакомое. Черт, откуда? Он знал, что этот вопрос будет свербеть у него в голове до тех пор, пока он не найдет на него ответа. У кого он видел такие жесты раньше? – …Внутренний враг… – продолжал между тем Кольберг. – У нацистов это были евреи, у коммунистов – контрреволюционеры, у нас – вирус HRVP. А вот Ма’элКот придумал… э-э-э…оригинального внутреннего врага. Когда ему нужен предлог для уничтожения очередного политического противника, он… э-э-э… объявляет его Актири. «Актири» – слово из диалекта Вестерлингов, обладает множеством отрицательных коннотаций, например: безумный, злой, человекоубийца, чужак, пожиратель детей и так далее. Актири – злые духи, которые, принимая человеческий облик, втираются в доверие к людям, а потом насилуют, грабят и убивают в полное свое удовольствие. Актири можно убить, но их тела исчезают без следа, оставив за собой радужную вспышку. Лингвистически это слово, хотя и диалектное, представляло собой заимствование из английского. Видимо, первые Актеры, которых Студия тридцать лет назад переправляла в Надземный мир несколько более примитивными способами, чем сейчас, произвели неизгладимое впечатление на культуру аборигенов. – Охота на ведьм. – Актири-токар, – поправил его Кольберг. – Охота на Актеров. – Неплохо, – сказал Хари и надавил на точку над левым ухом – лингвистический центр мозга. – Единственный способ доказать свою невиновность – дать им порыться у тебя в голове. Если там нет передатчика, значит все в порядке. И не важно, что ты умрешь в процессе. Зато, если твой труп не исчезнет, перед ним, возможно, извинятся. – Хари пожал плечами. – Старая новость. Студия уже выпустила пару циркуляров с обновленными протоколами Анханана. Но я все равно не стану убивать его для вас. – Майклсон… Хари, пожалуйста, пойми. Дело не только в том, что он взял в плен нескольких Актеров – не самых успешных, к счастью. Главное, что он цинично пользуется Актири-токаром как методом уничтожения политических конкурентов и вообще неугодных, прекрасно зная, что эти люди… э-э-э… хм… не виноваты ни в чем. – Тебе нужен другой Майклсон, – сказал Хари. – Точнее, другая – моя жена. Кольберг приложил короткий палец к толстым губам: – Ага, да, жена… мм… ее персонаж Паллас Рил уже проявила определенный интерес к этой проблеме. Услышав ее имя, так просто соскользнувшее с губ Кольберга, Хари вздрогнул, словно кто-то воткнул иглу в его спинной мозг. – Да, я слышал, – процедил он сквозь зубы. – Играет в спасительницу народов. – Видимо, ты не до конца понимаешь суть этого события, Хари. Мы на Студии должны всегда видеть перспективу. Актир-токар исчерпает себя рано или поздно, и Империя Анханан снова станет безопасной для Актеров. Слишком безопасной, если ты понимаешь, о чем я. Ведь если Империя хочет стать по-настоящему эффективной, она должна первым делом избавиться от огриллоев, приструнить бандитов и перебить драконов, троллей, грифонов, а также эльфов и гномов – то есть всех тех, кто делает Приключения там особенно захватывающими. Понимаешь? Как только Ма’элКот добьется своего, Империя потеряет для нас интерес в качестве площадки для Приключений. Сама Анхана уже и сейчас не намного экзотичнее, чем, скажем, Нью-Йорк. Усиление этого… хм… тренда крайне нежелательно. Система студий – и наша Студия в особенности – слишком много вложила в Империю Анханан. К счастью, Ма’элКот держит всю власть в своих руках – классический случай культа личности, можно сказать. Достаточно убить его – и Империя развалится на части. – Шанна принимает все это близко к сердцу. Почему бы вам не обратиться к ней? – О чем ты? – буркнул Кольберг. – Ты же сам говоришь, она – прирожденная защитница невиновных. К тому же ты знаешь – Паллас Рил не занимается заказными убийствами, это не ее профиль. – Кейн тоже сменил профиль. – Майклсон… – А если вам это не нравится, – внушительно произнес Хари, – обсудите проблему с Бизнесменом Вайло. Кольберг даже не моргнул, услышав имя могущественного покровителя Хари. Наоборот, его резиновые губы растянулись в подобии улыбки. – Вряд ли в этом будет нужда. – Думайте что хотите, Администратор, – сказал Хари. – Но я не понял, при чем тут моя жена? – Неужели? – Он всплеснул руками, встал, потирая ладони, и вздохнул – похоже, что с сожалением. – Прошу за мной. 2 Огромный, от пола до потолка, экран с 270-градусным обзором перед просмотровым креслом Председателя был пуст, когда Кольберг привел Хари в свою личную ложу. «Еще один первоочередник», – подумал Хари, шаркая сандалиями по густому винно-красному ворсу кашемирового ковра. Председательское кресло для просмотров было выполнено из орехового дерева, а лайковые подушки с гелевым наполнителем так и манили прилечь, обещая блаженство, доступное лишь младенцу на руках матери. Откидные подлокотники были снабжены немыслимым набором напитков и закусок – здесь было все, вплоть до тостов с белужьей икрой и крошечных стопок «Родереровской кристальной», на случай, если владелец предпочтет вывести трансляцию на экран, а не смотреть ее в индукционном шлеме, который нависал над креслом сзади, отдаленно напоминая колпак электрического стула.