— Что делать будем? Бить? — спросил подханок. — Повременим. — Жизнь приучила Кайдумата к осторожности. Особенно если что-то непонятно. — Сбегай к ним, узнай, кто такие? Подханок кивнул. Его конь шагом, осторожно, утопая копытами в песке, сошел вниз. — Кто такие? — по-печенежски, нагло, поинтересовался он, нависая над пешими. — Я — сотник княжий, сын воеводы Серегея, Артём! — гордо произнес младший тоже по-печенежски. — А это — воевода великого князя Святослава Гуннар по прозвищу Волк. А ты кто таков, степной воин? И что вы тут делаете, у стен нашего города? — Я младший хан великого народа Хоревой! — выкрикнул подханок. — А вопрос твой — глупый. Вольный народ Хоревой ходит, где хочет, и берет, что хочет. Ясно тебе, рус? Захочу — и ты рабом моим станешь! — Это вряд ли, — уверенно сказал Артём. — Хочешь меня убить — попробуй. Один на один, если ты не трус. А если ты трус, можешь скомандовать своим лучникам — и покроешь себя позором. — Дурак ты, рус! — свесившись с седла, прямо в лицо Артёму прошипел печенег. — Один залп — и никто не узнает, что ты только что наболтал. Хочешь умереть, рус? На миг у Артёма возникло желание: ухватить наглого копченого за горло, сдернуть с седла на спрятанный в рукаве нож... Но это уж точно было бы глупостью. — Не хочу, — с достоинством ответил он. — Но смерти не боюсь. А велеть вашим воинам стрелять ты не вправе, потому что ты — мелкий ханчик, а здесь, я вижу, почти все воины вашего племени. Значит, с вами пришел сам большой хан или его родной брат. Так, печенег? — Так, рус, — неохотно ответил подханок, распрямился в седле. — Здесь сам большой хан Кайдумат. Трепещи! Твоя ничтожная жизнь — в его руках! — Уже дрожу, — насмешливо произнес Артём. — Разве не видишь? А теперь хватит пустой болтовни. Веди нас к своему хану. Пусть сам ответит, что делает Хоревой на вотчине великого князя Святослава! Смуглую рожу печенега перекосила гримаса злобы. Очень ему захотелось полоснуть нахального руса острой сабелькой... Но сдержался. Он — переговорщик. И рус — тоже. Убить переговорщика по степным законам — дурной поступок. А убить посла без приказа большого хана — преступление. За это и самого могут головы лишить. — Идите за мной, русы. Я узнаю, будет ли большой хан говорить с вами, — повернул коня и порысил к своим. Русы с места не двинулись. Младший что-то сказал старшему, тот ответил. Подханок, обнаружив, что русы за ним не последовали, крикнул сердито: — Или идите, или возвращайтесь к своим воинам — умирать! — Пойдем, воевода, — по-русски сказал Претичу Артём. — Выбора у нас нет. Не получится, нам все одно смерть. — Смерть смерти рознь, — пробормотал воевода. Голос его из-под личины звучал совсем невнятно. — Одно — в бою с честью полечь. Другое — копченым в плен попасть. Знаешь ведь, что они с пленными делают. — Знаю, — ответил Артём. — Только идти нам, воевода, всё равно придется. Одно обещаю: если выйдет худо — мой клинок тебя найдет. А ты уж, постарайся, — меня. А то по моей вере самому себя убивать не положено. Золотые висюльки-колокольчики на сбруе Кайдуматова коня мелодично позванивали. С такими украшениями на степную охоту не едут. Понимающему человеку сразу ясно: большой хан перед ним, а не мелкий вождь. — Ловко по-нашему говоришь, рус, — похвалил Кайдумат. — Где наловчился? — Так многие из ваших нашему князю — союзники, — Артём улыбнулся как можно простодушнее. — С нашим князем дружить — выгодно. Вон большие ханы Гюйче и Кошту с ним на булгар ходили — большую добычу взяли. — Небось не больше вашего князя? — Не больше, — согласился Артём. — Так ведь у моего князя — сто тысяч воинов. Всех одарить надо. — А скажи, рус, почему на мачте твоей лодки — княжий стяг? — сощурил и без того узкие глазки Кайдумат. — Ошибаешься, большой хан. На моей лодье моего отца стяг, воеводы Серегея. А княжий — вот на его! — Артём кивнул на своего старшего спутника. — Поскольку он — воевода княжий. — А что он сам молчит? — спросил большой хан. — Степного языка не знает? — Откуда ему знать? — Артём развел руками. — Он же — с севера. Они и по-нашему плохо говорят. А ваш язык ему знать — ни к чему. Его наш князь не в степи гулять послал, а домой радостную весть принести. Кто ж знал, что ты, большой хан, к князю Святославу в гости приедешь? Только зачем ты столько воинов с собой взял, большой хан? — Физиономия Артёма сделалась еще простодушнее, чем раньше. — Здесь тебя никто не обидит, тут — мирная земля, под защитой Святослава. — Святослав — в Булгарии, — уронил Кайдумат. — О том все знают. Артём замотал головой, заулыбался: — Ошибаешься, большой хан. Святослав уже близко. Нас вот вперед послал. А то у него лодьи от добычи отяжелели. Совсем медленно идут. А мы вот налегке, за стягом княжьим... Узкие глазки Кайдумата с подозрением глядели в веселые глаза Артёма. Не верил он ему... И верил тоже. Если солгал ромейский жрец, если не за Дунаем хакан русов, тогда уходить надо. Не заплатит ему Киев дани. А если лжет рус? Киев вот-вот пощады попросит... Может, перебить эту сотню русов и продолжать осаду? Большой хан знаком подозвал одного из своих, пошептал ему на ухо. Тот кивнул и ускакал. Вниз, к берегу, туда, где стояли воины Претича. «Как бы они какой-нибудь глупости не сделали», — забеспокоился Артём. Трудно им там стоять, зная, что в любой момент на них могут посыпаться печенежские стрелы. Нет, должны вытерпеть. Гридни лучшие, проверенные, все сами вызвались... Посыл вернулся, пошептал на ухо большому хану. Но у Артёма слух хороший: уловил большую часть сказанного. А что не услышал — сам догадался. Велено было печенегу посмотреть: действительно ли на берегу Святославовы гридни, отборные воины в справной зброе, а не дружина какого-нибудь союзного Киеву князя. Посмотрел печенег и убедился, что воины и впрямь отборные и оружие у них — не из дешевых. Услышал Артём — и порадовался, что убедил всё-таки воеводу Претича взять не четыреста воев, а всего лишь сто пятьдесят, но зато облачить каждого в лучшие доспехи. Наверное, это был последний довод в пользу правдивости Артёмова рассказа. А большой хан думал. Смотрел то на Киев лакомый, то на лодьи русов... Никак выбрать не мог. Как бы так поступить, чтобы уйти и остаться? — Хорошо, — сказал большой хан, — Скажи своему воеводе, сотник: негоже хану, пусть и северянину, по степи пешком ходить. Дарю я ему коня! Махнул рукой — подвели Претичу жеребчика нервного, большеухого. Не лучших кровей, но неплохого, оседланного по степному обычаю, с по-степному короткими стременами. — Скажи ему, сотник: хочу я, чтобы попробовал воевода мой подарок, — сказал Кайдумат. Так, похоже — еще одна проверка. — Дарят тебе, воевода свейский Гуннар, — с упором на «свейский» произнес Артём, — этого коника. Хочет большой хан, чтобы ты на него сел. По-другому предупредить Претича Артём не рискнул. Очень может быть, что в окружении Кайдумата есть те, кто понимает язык русов. Но старый воевода не оплошал. Подергал сначала стремена — попробовал опустить. Не получилось. Крякнул разочарованно. Артём встал на колено, подставил сцепленные руки и помог воеводе взгромоздиться на лошадь. Именно взгромоздиться. Сел Претич в седло не как черниговский воевода-рус, а в точности как это сделал бы нурман или свей. Но пересаливать тоже не стал: узду взял твердо. И взыгравшего коня осадил умело. Наблюдавший за ним Кайдумат, видимо, был удовлетворен. — Всаднику надобно и оружие другое, — заметил он. — Эй, дайте воеводе саблю да лук со стрелами? — Чем отдариваться будем? — спросил Претич. — Тем же, оружием, — не раздумывая, ответил Артём. Отстегнул ножны с мечом, снял со спины щит, протянул Кайдумату. — Возьми, большой хан. Вдруг решишь ты пойти с моим великим князем ромеев бить или еще кого. Вот и пригодится тебе оружие пешего. А то с вашей сброей крепости брать не сподручно. С намеком сказал, но по обветренному, похожему на мореное дерево лицу Кайдумата угадать, понял ли тот намек, Артём не сумел. — Когда увижу я твоего князя? — снова спросил Кайдумат. — Скоро, — уклонился от точного ответа Артём. — Хорошо, — Кайдумат махнул рукой. Его воины отхлынули, открыв путь к киевским воротам. А затем большой хан отдал команду — и печенеги вразброд поскакали к своему стану. Тем не менее дружинники Претича к воротам не поспешили. Сначала вытянули лодьи на песок, потом собрали свой скарб и лишь после этого не спеша двинулись по натоптанному пути к воротам стольного града. «Нет, — решил Кайдумат. — Пока не уйду. Пошлю разведчиков вниз по Днепру. Если плывут лодьи князя — тогда и уйду. Снимется орда — ищи ветра в поле. На лодьях по степи не поскачешь. А ежели соврал хитрый рус — Киев мне за обман двойной данью поклонится». Когда приплывшие воины высадились на берег, в Киеве испугались, потому что совсем мало их было. Но обошлось. Не тронули их печенеги. Более того, увидели смотревшие со стен, что степняки готовятся уйти: снимают шатры, грузят утварь в кибитки. Увидели — и возликовали. Но опять — рано. Степняки снялись, да не совсем. Отошли немного — и стали вдоль речки Лыбеди. — Ждут: придет мой сын или нет, — сказала княгиня Ольга, прежде того выслушавшая рассказ Претича и Артёма. — Пойдем, сотник, — сказала она Артёму. — Поговорим. Кроме княгини, в покоях присутствовали оба княжича. Младший, Олег, скучал. Старший, напротив, выглядел взволнованным. — Почему мне ничего не сказал? — строго спросила Ольга. — Дело тайное, — спокойно ответил Артём. — Чем меньше людей знает, тем лучше. Прежних-то гонцов отправляли — весь Киев видел. А у Кайдумата в городе точно послухи есть. — И как же они хану из осажденного города вести подают? — язвительно спросила княгиня. — Много способов есть. Можно, к примеру, берестой стрелу обмотать, а на бересте прежде написать то, что нужно. — Будто копченые читать умеют, — презрительно уронила княгиня.