И тут Кошту допустил промах. Он промедлил. Потерял те несколько минут, когда мог спасти хоть часть своих воинов. И не остановил своих людей, когда те стали закидывать стрелами тяжелую кавалерию. А ведь их колчаны и так были изрядно опустошены во время неудачной погони. Кошту, как и любой степняк, знал, что катафрактам никогда не догнать легкую конницу. И его всадники действовали так, как они действовали всегда. Метали стрелы в приближающегося врага, пока колчаны не опустели, потом развернулись и пустились наутек. Ромейская пехота возникла будто из-под земли. На скакавших впереди обрушился рой пращных ядер. Потом пращники нырнули внутрь шеренги, просочились, как вода между каменных плит, щетина копий опустилась навстречу печенегам, и пехота мерной поступью двинулась вперед. Легкой коннице не пробить строй тяжелой пехоты. Ни пиками, ни саблями не достать. Только стрелами. Но стрелы кончились. Степняки сунулись к роще, но там тоже был враг. И тут в тыл печенегам ударили катафракты. Удар был стремителен и страшен. У печенегов было не больше шансов выжить, чем у лисы, которую с разбегу поддел клыками вепрь. Накат тяжелой конницы бросил степняков на копья пехоты. Шеренга остановилась. Перед копейщиками мгновенно образовался барьер из раненых и мертвых людей и лошадей. А катафракты продолжали давить, перемалывая сбившуюся в кучу массу печенегов, сабли и пики которых скользили по латам ромеев и их коней. Зато мечи и копья катафрактов с легкостью пронзали и рассекали кожаные панцири, пропитанные солью бурки и обшитые железными полосками шапки печенегов. У большого хана Кошту доспехи были получше. Но никакие доспехи не могут выдержать удар стального наконечника в локоть длиной, которое держит умелый всадник на скачущем галопом коне. Кошту погиб одним из первых и не видел, как лучшие воины народа воротолмат превращаются в визжащее, окровавленное, умирающее мясо. Лишь нескольким десяткам удалось вырваться из «мешка». За ними тут же устремились конники Алакаса... Через час всё было закончено. Девятая часть союзного войска перестала существовать. Потери византийцев составили двадцать пять человек. Еще один этап военной кампании магистра Барды Склира прошел успешно. Магистр Варда Склир был одним из лучших полководцев своего времени и в совершенстве владел военной тактикой и стратегией. И в то же время он был далек от того, чтобы недооценивать варваров. Как и большинство византийских полководцев, он не раз командовал наемниками из северных стран. И его кажущееся бездействие перед лицом вторгшихся в провинцию варваров было именно кажущимся. Магистр Варда провел в провинции зиму. Он укрепил пограничье и занял ключевые крепости. Но не будучи уверенным, что варваров удастся остановить на границе, магистр досконально изучил территорию провинции, заранее планируя ход будущей кампании. Кроме того, он разослал во все области провинции доверенных людей, владеющих скифскими наречиями. Эти люди в случае вторжения варваров должны были рядиться в варварские одежды, беспрепятственно проникать в места расположения врагов и доносить магистру обо всех перемещениях скифов, их намерениях, об их силе и слабости. Допуская, что силы варваров будут намного превосходить его собственные, Варда Склир укрепил и подготовил к осаде Аркадиополь. Магистр знал: василевс ждет от него победы. Если ценой победы станет разграбленная провинция, Склиру это не поставят в вину. Варвары хлынули на землю империи внезапно. Они легко прошли сквозь горные заставы и приграничные укрепления и обрушились на Фракию. Но для Варды Склира их появление не было ни внезапным, ни нежданным. Магистр был готов к такому обороту событий. Пока враг, уверенный в собственной безнаказанности, грабил провинцию, Варда Склир изучал врага. И заодно приучал варваров к беспечности. Того, что войско скифов двинется дальше, в глубь империи, он не опасался. Оставить в тылу укрепленный Акрадиополь и сильную армию не рискнет даже безумец. Катархонт Сфедослав безумцем не был. Варда Склир тщательно изучил его военную биографию и пришел в выводу, что катархонт россов никогда не бросается в огонь, очертя голову. Он стремителен, но не бьет наобум. Словом, у Варды Склира оказался достойный противник. Но он — всего лишь военный вождь варваров, катархонт. Первый среди равных. И вожди племен и народов, объединившихся под эгидой архонта россов, — не армия, спаянная железной имперской дисциплиной, а компания из нескольких разбойничьих шаек, подчинившихся более сильному вожаку. Это свора, которая в первую очередь думает не о победе, а о наживе. Они знают, что по отдельности будут уничтожены римлянами. Но когда страх перед угрозой уничтожения слабеет, слабеет и дисциплина. И вместо численно превосходящего войска армии Варды Склира будет противостоять несколько разрозненных и не готовых к бою отрядов. Единственное, что может сделать Святослав, чтобы избежать такой ситуации, — осадить Аркадиополь. Осадить, но не взять. Тут двойного перевеса в численности окажется недостаточно. Это понятно каждому стратегу. И всё же Варда Склир надеялся, что Святослав рискнет. И воины магистра будут перемалывать варварское войско под стенами Аркадиополя до тех пор, пока численность и боевой дух скифов не упадут настолько, что превосходство византийцев станет очевидно, и тогда магистр выйдет из города и уничтожит Сфендослава. Когда стало ясно, что катархонт россов не станет штурмовать Аркадиополь, магистр приступил к реализации второго плана. Начало было успешным. А допрос взятых в плен показал, что обстановка для продолжения наступления — самая благоприятная. Войска союзников увлечены грабежом. Никакой дисциплины: каждый думает только о том, чтобы набить сумы. Россы, основная сила Сфендослава, беспечны, поскольку уверены в своем превосходстве. Стан почти не укреплен. Варда Склир встал перед дилеммой: продолжать уничтожать отдельные отряды варваров или атаковать ядро армии скифов, разом покончив с угрозой. Варда Склир, как и подобало решительному и отважному полководцу, выбрал второе. Но отвага и опрометчивость — разные вещи. Поэтому магистр не бросился, очертя голову, развивать первый успех, а разработал план будущего сражения, который неминуемо должен был привести его к победе. — Стемид! Позови воеводу! Кто-то скачет! — закричал дозорный. — Скачет и скачет, — флегматично отозвался Стемид Барсук, синеусый варяг-тысячник. — Чего орешь? — Дак торопятся! — оправдываясь, ответил дозорный. — Ну-ка... — Стемид взобрался на коня, встал на седло, глянул, прикрывая глаза от солнца. Конь попятился было, но Стемид рыкнул: «Стоять!» — и конь послушно замер. — Ага... — пробормотал тысячник, изучая тучу пыли над фигурками всадников. — Копченые бегут... Точно ты сказал, парень, торопятся... Та-ак... Ясно! — Барсук ловко спрыгнул на землю: — Эй, гридь! Найди сотника Звана, пусть поднимает сотню. Скажи, Стемид велел. Гридень сорвался с места и побежал через сонный лагерь в шатру Звана. — Вот, батька, послушай, что они толкуют! — Барсук пихнул к Духареву двух порядком ободранных печенегов. — Били нас! Сильно били! Много, много ромей! — на языке русов зачастил печенег. — По-своему говори, — по-печенежски оборвал его Духарев. Степняк с облегчением перешел на родной язык и сравнительно внятно изложил историю гибели печенегов воротолмат и их большого хана. — Я так думаю, батька: это хорошо, что ромеи из крепости вылезли! — без спросу влез оказавшийся рядом (как же без него!) Йонах. — Сейчас поднимай всех! Побьем их, пока они обратно за стены не удрали! — Цыть, волчонок! — прикрикнул на него Стемид. — Тебя не спрашивали! Счас ка-ак... Йонах мгновенно укрылся за широкой спиной Звана. Кулачище у Барсука был немногим меньше, чем у самого воеводы. — Что делать будем, батька? — спросил Барсук. — Может, уйдем? — Может и уйдем, — задумчиво произнес Духарев. Окружавшие его гридни недовольно заворчали. Те, что помоложе. Те, что постарше, — помалкивали. В лагере сейчас воев немного. Кроме дружинников Духарева, полторы тысячи гридней Мстиши Свенельдича, вернувшаяся вчера дружина Икмора и пять тысяч булгарской пехоты, подначальной Духареву. В общей сложности — меньше десяти тысяч копий. Против катафрактов магистра Барды Склира маловато получается. Как говорится: пришла беда — отворяй ворота. А в данном случае отворять было нечего. Нет в их лагере ни ворот, ни даже самой чахленькой ограды. И строить уже некогда. Сидели беззаботно, как у себя дома. А ведь могли солидный частокол соорудить. Материала хватило бы. Духарев покосился направо, на опушку леса. Может, под деревья отойти? Там катафрактам не разогнаться. Но ведь и своим места для маневра нет... Уходить совсем не хотелось. Здесь в лагере целая прорва добычи, огромный загон с пленной челядью... Всё это бросить... Нет, его просто не поймут. Да и самому жалко. — Пока уходить не будем, — решил Духарев. — Стемид! Готовь гонцов, пусть скачут за ккязем (Святослав отбыл штурмовать какой-то городок ниже по реке), дозоры разослать, как положено, караульщиков расставить, в общем, сам знаешь. Еще — посылов к Икмору, Мстише и булгарам. Скажи: воевода Серегей на совет зовет. Ромеи идут! — Уходить надо, воеводы! — заявил булгарский воевода с забавным на русский слух именем Пипка. — Побьют нас! — Струсил, булгарин? — недобро усмехнулся Мстиша. — Как добычу делить, так поровну, а как драться, так хвост поджал? — Ты, я гляжу, хвост выше всех задрал! — огрызнулся Пипка. — Уже готов малым числом на катафрактов набежать! — Я-то готов! — запальчиво выкрикнул Свенельдич. — Я труса не праздную! — Давай, давай! — с ухмылкой подначил его Пипка. — Уж Варда Склир как рад будет! Одного такого он уже распластал! Из четырех тысяч дюжины три прискакало! Духарев вопросительно посмотрел на Икмора. Решать, что делать, не Мстише и не Пипке. Решать Духареву с Икмором. — Ты гонцов к князю когда послал? — спросил Икмор Сергея. — Как узнал — сразу. Но в любом случае Святослав не поспеет раньше завтрашнего полудня. Пока гонцы доскачут... — ... Если доскачут! — перебил Пипка. — Доскачут! — отрезал Духарев. — Я шестерых послал. Хотя бы один пробьется. Еще к Тотошу послал гонцов и к Гюйче. Но этих еще найти надо. — А может, дождаться, пока ромеи из Аркадиополя выйдут, а самим тихонько подобраться и на город напасть? — предложил Мстиша. — А они потом тебе в спину ударят! — предположил булгарский воевода. — А ты уверен, Серегей, что ромеи на нас нападут? — спросил Икмор. — Я бы непременно напал! — воскликнул Мстиша. Духареву старший Свенельдич напоминал Йонаха. — Свенельдич, помолчи! Дай слово сказать! — осек его Икмор. — Так что, Серегей? — Думаю, нападет, — сказал Духарев. — Военачальник он опытный. Полагаю: он давно выбирал подходящий момент. Уверен: Варда прекрасно знает, сколько нас здесь. Если ему удастся нас разбить, то он сразу станет сильнее Святослава. — Это еще не известно! — запротестовал Мстиша. — Святослава доселе еще никто не побеждал! — Помолчи, тебе сказано! — сердито бросил Икмор. — Или молчи, или убирайся! Мстиша надулся, но огрызаться не рискнул. — Ты предлагаешь отойти, Серегей? — спросил Икмор. — А ты? — задал встречный вопрос Духарев. — Ты — старший над лагерем, — уклонился от ответа Икмор. — Решать — тебе. — То есть ты готов поддержать любое мое решение? — Да, — кивнул Икмор. — Ты ведь не только великого князя бою когда-то учил, но и меня тоже. Говори, воевода. Как скажешь, так и будет. — Тогда мы остаемся, — решил Духарев. — Всем — готовность к бою. Мстиша, пусть твои гридни ходят дозорами вместе с моими. Пипка! Твои пусть рубят «ежи» и колья. Главная сила ромеев — катафракты. Надо подготовить им сюрпризы. — Мы не успеем, — возразил булгарин. — Сделайте, что успеете. Икмор, перенесите ваши шатры поближе к моим. Так будет надежней. Если ромеи нападут ночью... Ромеи не напали ни в этот день, ни ночью. Зато вечером в лагерь вернулся Тотош со своими уграми. Шансы союзников на успех немного подросли. Ромеи появились утром.