* * * Инспектор Крейтон нанес формальный визит к назначенному судом душеприказчику. Майор Харрис жил в Лондоне и был совершенно бесполезен в том, что касалось личных дел Фэниса. У Крейтона не было никаких оснований полагать, что он что-то скрывает. Харрис объяснил, что хотя во время войны они и были очень дружны, но в последствии жизнь раскидала их по совсем разным сферам. Все, что осталось, это лишь добрые чувства да случайные встречи на мероприятиях, посвященных воспоминаниям о военных днях. У Фэниса остались неоплаченные долги, и нужно было прояснить несколько вопросов, и Харрис вызвался взять на себя ответственность, главным образом, в память о былых временах, и потому что Фэнис однажды упомянул, что если напишет завещание, то назначит Харриса душеприказчиком. Харрис никогда не слышал о Паркере. Однако у него есть свертки со всеми личными бумагами Фэниса, и, если инспектор хочет, он может забрать их, и, может, в них что-нибудь и найдется. Крейтон так и сделал. Харрис произвел на него благоприятное впечатление спокойного и солидного, располагающего к себе человека. Инспектор не думал, что тот стал бы умалчивать о чем-либо из-за ложных представлений о преданности старому другу. Было очевидно, что Фэнис не был ему особенно близок. Инспектор просмотрел бумаги и, к своему удовлетворению, нашел пачку недавних чеков, среди которых было несколько подписанных Л.С.Паркер. Инспектор посмотрел на подпись. – Хм, женский почерк! Он записал название банка, штамп которого находился на чеках. Это был филиал в Богнор Реджисе, принадлежавший одному из крупных банков. Очевидно, у Л.С.Паркер был в нем счет, поскольку все чеки были проштемпелеваны в нем. Если это был шантаж, то следы заметались не очень хорошо. Инспектор продиктовал письмо в банк и продолжил поиски. Он больше не нашел ничего особенно ценного, но один момент заинтриговал его настолько, что он решил присмотреться к нему. Это было письмо в большом конверте, помеченном «Личное» и содержавшем, в основном, семейные документы: свидетельство о рождении Фэниса, свидетельства о смерти его отца и матери, его документы о службе в армии и тому подобное. То, что письмо находилось в таком окружении, вызывало особый интерес, так как само по себе оно не было особо примечательным. Оно было из фирмы, занимавшейся химическим анализом, находившейся в Маркет-Гэррингэме, крупном районе Бастона. В нем говорилось: Уважаемый сэр, Мы завершили анализ вещества, которое вы оставили нам пятнадцатого числа. В данных обстоятельствах мы считаем, что лучше всего было бы, если бы в следующий раз, когда вы будете в Маркет-Гэррингэме, вы зашли к нам и увиделись с нашим секретарем. Он передаст вам результаты анализа, а также он захочет затронуть вопросы, которые лучше обсуждать в устной форме. Искренне ваши, Суинтон и Джексон – Что же скрывается за этим письмом? – подумал инспектор. * * * Управляющий банком с готовностью предоставил адрес миссис Паркер: Богнор Реджис, Уэй, 3. И вскоре инспектор уже стучал в дверь унылого серого дома, по удрученному виду которого можно было понять, что здесь сдаются в аренду квартиры, что подтверждалось и объявлением в одном из окон. Инспектор мысленно готовился к самым разным вариантам развития событий, но, когда перед ним появилась настоящая миссис Паркер, он удивился. Ей было около тридцати пяти, и у нее было одно из тех невыразительных лиц, которые обычно появляются после долгих лет жизни в уединенной деревне. Хоть она и была неряшливо одета, но было очевидно, что когда-то она была симпатичной румяной блондинкой, но потрепалась от времени и от скучного бытия. Единственное, что подтверждало подозрения инспектора, это то, что женщина явно боялась его. – Чего вы хотите? – спросила она, свалившись на стул и нервно теребя руки. – Я прибыл из Бастона, что в Темзшире, и я хочу задать вам вопросы, связанные со смертью Джорджа Фэниса. – Неужели! – отчаянно воскликнула она. – Я знала, что все всплывет! – Всплывет! Что всплывет? – спросил инспектор, немного удивившись ее неосторожности. – То, что я… как бы сказать,… что я была… его женой! – протараторила миссис Паркер. Инспектор занялся гимнастикой для ума. Выходит, что это, вероятно, не было шантажом. Фактически, если она была его женой, то юридически она не могла шантажировать его. – Вы знали, что он мертв? – спросил инспектор. – Видела в газетах, – кивнула миссис Паркер. – Тогда почему вы никому не сообщили? Вы же были его ближайшим родственником. – Ну, дело обстоит так… – ответила миссис Паркер, и ее голос подозрительно дрогнул. – Долгое время мы жили раздельно. Мы поженились во время войны, когда он оставался на ферме моей матери, чтобы залечить рану. Он был высокого мнения о себе, а я, признаю, не общалась с его друзьями. Будь у нас ребенок, все могло бы быть иначе, но его не было, и мы ссорились. Сама я не святая, но, полагаю, мы стоили друг друга. Как бы то ни было, семь лет назад мы расстались. Но, скажу я вам, деньги он присылал регулярно, как по часам. Я поселилась здесь под своей девичьей фамилией, но прибавила к ней «миссис» – на случай, если случайно выяснится, что у меня есть муж. Около шести месяцев назад он написал мне, предложив оформить развод. Я ответила, что готова к этому, так как догадываюсь, что к чему: наверное, другая женщина, и я не виню его за это. Но смотри, сказала я, прежде, чем брать на себя новые обязанности, сначала разберись со старыми. Он ответил вполне любезно, и в результате он прислал мне полторы тысячи, на которые я купила этот дом, обставила его и все такое, пообещав ему, что после того, как мы разведемся, я не буду просить больше ни о чем и навсегда исчезну из его жизни. Ну, прямо перед тем, как обратиться к адвокатам, я прочла о его смерти. Это заставило меня притормозить, и я была благодарна, что он прислал мне те деньги. Учитывая, что он просил меня исчезнуть из его жизни, я решила промолчать. А когда горничная объявила: «Пришел инспектор Крейтон», – я поняла, что все всплыло. После короткого опроса инспектор Крейтон принял ее историю. Однако он сделал мысленную заметку о том, что ее молчание было вызвано не благородными чувствами, а страхом, что ей, возможно, придется вернуть полторы тысячи фунтов. Инспектор пришел к этому выводу из ее слов и поспешил заверить ее в том, что она имеет полное право на эти деньги. После этого женщина потеплела и предложила инспектору выпить. Инспектор вернулся в Бастон расстроенным. Несомненно, он шел по ложному следу. Будучи в унынии, он зашел в компанию Суинтона и Джексона. Их секретарь был маленьким суетливым человеком, от одного только вида визитки инспектора и упоминания фамилии Фэниса у него случился нервный спазм. Он смотрел на инспектора, как испуганный кролик. – Вот те на! – паниковал он. – А я ведь говорил начальнику, что нужно сообщить в полицию… – Конечно! – инспектор вынул пенсне и принялся методично протирать его, не сводя глаз с секретаря. – Конечно, мистер Томпсон. Тогда, возможно, вы объясните это письмо, которое, как мне кажется, имеет отношение к упомянутому вами вопросу, что бы оно ни значило. Мистер Томпсон уставился на письмо, не читая его. Очевидно, что он был хорошо знаком с его содержанием, а после инспектор заметил, что в пачке с корреспонденцией на столе была копия письма, отпечатанная через копирку. – Я лучше расскажу все с самого начала. Майор Фэнис при­шел сюда… дайте вспомнить… ну, это было примерно за месяц до его смерти. Он принес пакет с белым порошком и попросил нас проанализировать его. Естественно, что мы спро­сили о его собственных предположениях. Однако он ничем не смог помочь. Наши химики приступили к работе, и вы можете представить себе наше удивление, когда мы выяснили, что порошок оказался кокаином. Инспектор выглядел почти таким же удивленным, как и они. – Как вы можете себе представить, это поставило нас в сложное положение. С одной стороны, наши консультации профессиональны и конфиденциальны. С другой стороны, к нам пришел клиент с наркотиком, и, судя по всему, здесь было нарушение закона. Я очень волновался, и после разговора с начальником мы составили письмо, которое вы держите в руках. Мы с начальником увиделись с майором. Должен признаться, тот выглядел удивленным, когда мы рассказали ему о результате анализа. Естественно, мы объяснили нашу позицию, заявив, что для того, чтобы мы забыли об этом деле, нам требуется услышать какое-либо удовлетворительное объяснение того, откуда у него появился наркотик. Он рассказал нам очень путаный рассказ о том, как незнакомец сунул ему в руку спичечный коробок, внутри которого он и нашел порошок. Мы сказали ему, что он должен сообщить об этом полиции, и он сразу же согласился. Увидев это, мы позабыли о проблеме. – Он, определенно, никогда не сообщал нам об этом, – ответил инспектор. – Ну и ну! – печально удивился секретарь. – А казалось, что он намерен связаться с вами. Ну, вскоре после того, как я услышал о его смерти, я сказал начальнику: «Сэр, вы не думаете, что надо сообщить в полицию?». Но тот не сомневался. «Томпсон, как все это может быть связано? – сказал он. – Мы лишь добьемся лишних неприятностей». Он был очень уверен. Могу вас заверить: если бы мы хоть на момент заподозрили, что майор Фэнис не сообщил вам о происшествии, мы бы не оставили это в покое. – Ну, сейчас вы обо всем рассказали. У вас сохранился сверток с кокаином? – Боюсь, что нет. Мы вернули его майору. Но у нас есть химический отчет. Уходя, инспектор был очень добродушен, ведь наконец-то он наткнулся на по-настоящему важную улику. Сидя у себя в кабинете, он еще раз все обдумал. Майор Фэнис, так или иначе, пересекался то ли с наркоторговцем, то ли с наркоманом. Должно быть, он что-то заподозрил, но не был уверен наверняка. Если бы у него была уверенность, он не пошел бы к ближайшим химикам и не стал бы оставлять им свой адрес. Как только Фэнис услышал, что порошок был кокаином, он сразу же составил некий план действий – иначе он пошел бы в полицию, как и пообещал секретарю. Инспектор с самого начала не поверил истории о спичечном коробке. Фэнис рассказал ее только под нажимом, когда ему потребовалось объяснить, откуда у него наркотик – будь все и в самом деле так, у него не было бы причин не обращаться в полицию. Нет, откуда бы ни появился наркотик, он явно давал власть над каким-то человеком. Это могло стать причиной шантажа, что объясняло загадочные доходы Фэниса. А шантаж стал мотивом для убийства. Очевидно, шантажируемый был очень решительным человеком, поскольку, в конце концов, сам Фэнис начал испытывать страх. Инспектор внимательно перечитал его письмо леди Лауре. Он обратил внимание на то, что Фэнис прямо не говорил о намерении совершить самоубийство. Он лишь писал, что попал в передрягу и собирается покончить со всем этим. Естественно, после его смерти эти слова интерпретировали, как желание совершить суицид. Но так ли это? Может быть, он начал бояться шантажируемого (это и было передрягой)? Поэтому он собирался покончить со всем, сдавшись полиции? Предположим, шантажируемый это заподозрил и запланировал крушение аэроплана, а после добил Фэниса, стремясь любой ценой предотвратить его спасение. Насколько инспектор мог видеть, в этой теории оставались лишь две неувязки. Человек из ВВС настаивал, что авария была либо несчастным случаем, либо преднамеренным действием со стороны пилота. Но, черт побери, подумал инспектор, этим экспертам никогда нельзя верить! Вторая неувязка заключалась в том, что единственным человеком, который мог выстелить в Фэниса, была Салли Сакбот. Возможно ли, что, согласно этой теории, она могла оказаться безжалостной убийцей? Инспектор сомневался в этом, хотя то, что сама она была и управляющей клубом, и пилотом, обеспечивало ей наилучшие возможности подстроить крушение. Однако инспектор был рад тому, что прояснил много противоречивых фактов, и оставшиеся одну-две неувязки можно было спокойно на время отбросить. Следующий беспокоивший инспектора вопрос: связаны ли с полетами эти кокаиновые дела? Или Фэнис столкнулся с ними случайно, просто как житель города? Инспектору не верилось в это. Какими бы ни были пороки Бастона, а в маленьком городке их хватает, в основном они были незамысловатыми, и наркомания в них не входила. Сам инспектор мало, что знал о данных правонарушениях. Так, значит, этот порок присущ авиации? Инспектор подумал о том, что пилоты обязаны быть в хорошей форме, что ipso facto[9] исключает прием наркотиков. Но он не был уверен и допускал, что наркотики могли быть в порядке вещей среди авиаторов. Он понимал, что нужно проконсультироваться. Но с кем? Ход его мыслей был прерван телефонным звонком. Он поднял трубку. – Это Гонтлетт. Помните, как заходили ко мне насчет смерти бедняги Фэниса? Инспектор, можете как можно быстрее прийти ко мне еще раз? Я нашел кое-что и думаю, вас оно заинтересует. Да, в самом деле. Нет, по телефону я не могу хорошо объяснить. Через полчаса? Хорошо, проходите прямо ко мне в офис. Вэл Гонтлетт был доволен, как терьер, поймавший крысу. Он провел инспектора на аэродром, где лежал маленький лист фанеры. Возле него караулил механик в красно-желтом комбинезоне «Аэротакси Гонтлетта». Механик передвинул деревяшку, и инспектор увидел, что она скрывала ямку в земле. Он опустился на колени, чтобы рассмотреть ее. С ее дна вверх вздымался тонкий металлический цилиндр. Инспектор присмотрелся к нему и удивленно присвистнул. Это было дуло револьвера, и его положение проще всего было объяснить тем, что он упал с большой высоты, врезавшись в почву, словно бомба. Инспектор очень осторожно вытащил его. Оружие было ржавым, как если бы какое-то время пролежало в земле. Он внимательно осмотрел его и измерил калибр карманным штан­генциркулем. Если только это не было совпадением, то из этого револьвера убили Фэниса. – Ну, это что-то важное? – нетерпеливо спросил Гонтлетт. – Да, – кивнул инспектор. – Очень важное, как мне кажется. Очень хорошо, что вы так быстро связались со мной. Могло ли оно долго пролежать здесь никем не замеченным? – Конечно, да! Только посмотрите, как огромен аэродром! Если бы мой самолет не приземлился как раз на этом месте, Ламб никогда бы его не заметил. Крейтон кивнул и медленно вернулся к автомобилю. Если окажется, что Фэнис убит именно из этого револьвера, то изменит ли это его теорию? Не обязательно. В конце концов, это неплохой метод избавления от орудия преступления: взять его на самолет и выбросить с высоты. Однако это еще сильнее указывает на связь между полетами, убийством и наркотиками. Мало того, что убийца имел какое-то отношение к авиации, он наверняка был и пилотом – простому пассажиру было бы слишком рискованно выбрасывать что-либо за борт. Инспектор не разбирался в авиации, и все его познания ограничивались опытом единственного увеселительного полета – в нем он заметил, что в двухместных аэропланах, подобных тем, что использовались в клубе, пассажир сидел впереди, перед пилотом. Пилотом… перед мысленным взором инспектора вновь нарисовалась Салли Сакбот. Глава VIII. Авторотация священнослужителя