– Почему? Что случилось? – спросил Брей. – Случилось! – тупо повторил Вэйн. – В этом аэроплане Лаура собирается убить себя, а я опоил епископа и запихнул его в тот же самолет! Чертовски забавно, – добавил он, нарушив наступившую тишину. – Наш дорогой епископ удостоился чести умереть вместе с моей женой, тогда как я остался за бортом. Вот конфуз, не так ли? Глава XX. Милость убийцы Красно-серебристый биплан тихо взлетел с бастонского аэро­дрома. Внизу осталось взлетное поле с парковкой, походившей на рой жуков, и со стоявшими на земле самолетами, напоминавшими бабочек. Тем временем погода начала портиться. Весь день она была хорошей, несмотря на юго-западный ветер и гнетущий цвет неба. Теперь ветер подымал облака, и пушистые клочья тумана проносились мимо крыльев. Биплан набирал высоту. «Нерасторопная машина», – подумала леди Лаура, взглянув на тахометр, который, тем не менее, показал полную скорость после того, как она открыла дроссель. Они набирали высоту, и тень аэроплана на земле более не преследовала их, да и солнце заволокли облака. Но вскоре облака разошлись перед ними, как разорвавшаяся ткань. Дороги, железнодорожные пути, речки – все это было видно в просвет между облаками. Также внизу темнела роща. Ветровое стекло кабины внезапно покрылось каплями дождя. Вода стекала и с крыльев. Вскоре самолет оказался в исключительно собственном мире – среди белого моря облаков. Над ним также проплывали облака, потрепанные и рваные, что позволяло солнцу давать проблески, отбрасывая тень от самолета на серую поверхность тех облаков, что были под ним. Леди Лаура оглянулась, упиваясь уединением, которое может предоставить полет… Епископ свернулся на полу передней кабины.[32] Сначала он крепко спал, а потом ему начали сниться сны. В них его преследовало некое насекомое, постоянно принимавшее новые формы. Он спешил через огромные залы, падал в пещеры и выскакивал из них, но его побег постоянно сопровождался угрожающими криками преследователя и жужжанием его крыльев. Наконец, он оказался в безвыходном положении, кошмар завладел им и все сильнее обволакивал его. Епископ проснулся и обнаружил, что борется с укрывавшим его пледом. Грозное жужжание его преследователя оказалось мирным гулом двигателя. Он вспомнил, как лег спать в аэроплане, который теперь, должно быть, летит. Тем временем его голова разрывалась от боли, в которой епископ узнал бы все симптомы похмелья, если бы знал, что это такое. Он привстал, обернулся и увидел, что смотрит в лицо леди Лауры, которую он смог узнать даже сквозь ветровое стекло и летные очки. Взглянув на нее, он увидел выражение ужасного удивления на ее лице. Фигура жестикулировала ему. Он посмотрел вниз и не увидел ничего, кроме облаков. Леди Лаура что-то кричала, но ее слова заглушали свист ветра и рев двигателя. Наконец, по ее жестам епископ понял, что она имеет в виду. Он поднял руку к голове. На нем все еще был летный шлем: он одел его, чтобы шум не мешал ему спать, а теперь он включил телефон и услышал бесстрастный голос леди Лауры. – Как вы сюда попали? – Я должен извиниться. Я почувствовал необычайную сонливость и присматривался, где бы поспать. Томми Вэйн убедил меня забраться сюда, и, должно быть, я незаметно для себя свалился на пол. Просто удивительно, что я не нажал на педаль. – Почему я не увидела вас? – Похоже, что Вэйн заботливо укрыл меня пледом, так что неудивительно, что вы меня не заметили. Но я не понимаю, почему я не проснулся, когда всего в двух шагах от меня начал работать двигатель. Это кажется почти невероятным. – Вы были одурманены, – коротко ответила леди Лаура. – Одурманен? – задумался епископ. – Но как? И зачем? Должен признаться, что в голове у меня гудит. Но сегодня я ничего не пил, кроме как небольшого количества лимонада от Томми Вэйна. – Вот и оно. – Вы шутите? С чего бы Томми Вэйну… – Потому что вы слишком много знаете, епископ, – голос леди Лауры был четким и холодным. – Вы повстречались с тем судьей-надоедой, который поженил нас в Голливуде. Мы думали, что об этом никогда не станет известно. Томми делал все возможное, чтобы скрыть это, притворяясь, что влюблен в миссис Энжевен. Но судья рассказал вам о нашем браке. Так что, поддавшись импульсу, Спайдер одурманил вас и сунул в безопасное местечко. К несчастью, Спайдер всегда все портит тем, что не советуется со мной. Он сунул вас в клубную «Бабочку», конечно же, намереваясь в свое время избавиться от вас, но не стал рассказывать о том, где он вас спрятал в записке, которую он передал мне в дикторский тент. В итоге я сглупила, взяв самолет, в котором он спрятал вас. Какое-то время епископ не мог понять, о чем говорит леди Лаура. Слова плясали в его одурманенном мозгу. – Избавиться от меня? – запнулся священник. – Боюсь, что я еще не отошел ото сна, поскольку не могу понять, что вы имеете в виду. – Теперь это не имеет большого значения. Понимаете, все вскрылось. Так что теперь не важно, стало ли известно о нашем браке. Епископ внезапно ощутил то же самое предчувствие зла, которое терзало его много дней назад – когда он дежурил у тела Фэниса. Он вздрогнул. Аэроплан внезапно тряхнуло, и он чуть ли не свалился в проплывавшее мимо облако. Леди Лаура замолчала и принялась выправлять полет. Затем она заговорила тем же самым холодным голосом. – Как я полагаю, перед тем, как отправиться на виселицу, осужденные часто исповедываются священнику. А мне особенно повезло – у меня есть целый епископ. Видите ли, это я была главой (и мозгом) наркоторговой организации, о которой вам наверняка рассказывал инспектор Крейтон. Вы удивлены? Вы мне льстите! Именно я решила застрелить Фэниса и придумала, как избавиться от тела. И, наконец, это я убила Несса. В его случае это было довольно просто, ведь он не знал, кто является Шефом. Я просто попросила его взлететь со мной, чтобы проверить шумы в двигателе купленного у Гонтлетта самолета. Мы поднялись к облакам, и пока он прислушивался к двигателю, я сделала переворот в воздухе… Возможно, мой муж задумал нечто подобное для того, чтобы избавиться от вас, но я бы, конечно, не стала делать ничего такого. Никогда не следует повторяться. Это так же безвкусно, как и опасно. Какое-то время епископ не мог вымолвить ни слова. – Неужели вас не мучает совесть после содеянного? – наконец, спросил он. – Ну, – замялся тихий голос, – даже не знаю, как описать то, что я чувствовала, стреляя в Фэниса. Но я выстрелила. Это было особенно неприятно из-за того, что он думал, что влюблен в меня, и, что еще хуже, вообразил, что и я люблю его. Он даже готовился развестись с женой ради меня. Бедный Джордж, он был так безобразен и так глуп! Он и не подозревал, что я была Шефом, и никак не связывал меня с наркобизнесом. Он думал, что я была глупышкой из высшего общества: такой, как их описывают в новеллах, но с золотым сердцем. – Она ужасно рассмеялась. – Знаете, я, и правда, считаю, что, выяснив, что он перевозил кокаин, Фэнис сильнее всего переживал из-за того, что вообразил, будто это сделает его недостойным меня! Иронично, не правда ли? Как сюжет одной из русских пьес, или Ибесна, или еще чего-то такого. Конечно, это увеличивало риски. Я получила от него письмо, в котором он писал, что уже намекнул Нессу, что собирается любой ценой выйти из передряги. По сути – рассказать обо всем полиции. И он все еще не знал, что в эту передрягу его затащила я! Я понимала, что его просто необходимо устранить! Дело было в том, что он постоянно беспокоился с того самого момента, когда узнал, что мы занимаемся контрабандой! Я бы предпочла, чтобы об этом узнал кто угодно, но не Фэнис. Даже если бы это был Гонтлетт, Рэнделл или Салли. Боюсь, у Фэниса было странное и ненепоколебимое представление о чести. В письме он говорил о том, чтобы «покончить со всем этим», и меня это натолкнуло на мысль, что такую фразу мог бы использовать тот, кто собирается совершить самоубийство. Хотя, конечно, любой, кто знал Джорджа, понимал, что он – мужественный человек; и он никогда, никогда не пошел бы на самоубийство. Тем не менее, это подало мне идею для убийства, и все прошло без помех. Но мне было противно это делать. Честно, епископ Мэрриотт. Я назначила Джорджу встречу – на вечер перед крушением. Наедине. И я не могу забыть то, как он улыбался, и как изменилось его лицо, когда я вынула револьвер и выстрелила в него… всего мгновение… но оно было таким ужасным, – в телефоне раздался бесплотный вздох. – А теперь, как видите, все это было бесполезно. Малейший промах, и вся организация рассыпалась! К счастью, я была вовремя предупреждена, и теперь могу уйти – я, конечно, не собираюсь проходить через судебный процесс. А теперь вы стали новой проблемой. – Почему? – Мне не нравятся напрасные убийства, – объяснила она. – Теперь нет причин убивать вас, да и такой поступок был бы безвкусным. – Стоит ли обманывать себя? Если ваши лучшие чувства побуждают вас не лишать жизни еще одного человека, то к чему уклоняться от того, к чему вас побуждают лучшие чувства? – Не могу, не могу! – пронзительно вскрикнула леди Лаура. – И не лелейте надежд на то, что вы скажете что-то такое, что убедит меня предстать перед толпой и публичным процессом. Нет, я собираюсь покончить со всем чисто и спокойно. Вы не думаете, что данные обстоятельства оправдывают самоубийство? – Вовсе нет. – И вы попытаетесь остановить меня? – Я определенно должен это сделать. – Проклятье! Это значит, что я не осмелюсь приземлиться и высадить вас; ведь, в таком случае, вы попытаетесь задержать меня или сделаете еще какую-нибудь глупость. Вы так безрассудны! Какое-то время они летели в тишине. Погода постепенно улучшалась, и теперь в облаках под ними появились просветы, через которые епископ видел песчаный контур побережья и серую поверхность моря. Солнце уже садилось, и облака начинали окрашиваться в оранжевый цвет. Епископ пытался настроить свой ум на финальную битву с упорством леди Лауры. Его голова все еще гудела от дурмана, а услышанные им откровения создавали у него впечатление, будто он попал в мир кошмаров. – Возможно, вы правы, – неожиданно сказала леди Лаура. – Я вернусь и встречусь со всем лицом к лицу. Я так устала! Думаю, у меня упадок сил. Вы можете взять управление на себя? – У меня здесь нет системы управления, – ответил епископ, задумавшись над странной переменой в настроении женщины. – Второй штурвал в углублении со стороны кабины. Вставьте его в разъем. А педаль уже на месте. – Вижу. Теперь штурвальная колонка на месте. – Отлично. Пока не трогайте ее. Я скажу, когда нужно сменить меня. Вы пристегнули ремень безопасности? – Да. Я сделал это после того воздушного порыва. Крылья самолета рассекли горизонт, когда тот развернулся. Епископ облегченно вздохнул. Он все еще не мог понять, отчего настрой леди Лауры так резко изменился. Аэроплан взял новый курс, и они снова летели к берегу – к месту, с которого взлетели. Нос самолета опустился. Очевидно, они собирались лететь сквозь облако, покрывшее их белизной. Епископ так никогда и не смог восстановить точную последовательность последовавших событий. Он лишь знал: самолет внезапно перевернулся. При наклоне штурвал резко ударил ему по коленям. Ему показалось, что он услышал крик позади себя, а вслед за ним – треск. Весь его вес обрушился на ремень безопасности: самолет дернулся и опрокинулся вверх тормашками. Епископ оглянулся. Задняя кабина была пуста… Епископ почти инстинктивно приложил все внимание к тому, чтобы выровнять самолет. Потянул штурвал вверх и вперед, смутно представляя, что нужно как-то перевернуться обратно. Очевидно, он все сделал правильно, ведь когда аэроплан прошел через облако, он летел уже вверх головой, и епископ смог в этом удостовериться, прежде чем аэроплан снова спустился. Епископ упорно описывал неровные круги над рябью вод. Но нигде не было ни признака человека, ни проблеска барахтающейся фигуры, ни хотя бы отчаянно машущей руки. Наконец, епископ решил вернуться и, развернувшись на восток, летел над морем, пока на горизонте не появилась белая коса побережья Кента. Он уже продумал свои действия наперед. Он летел под облаками, пока не увидел справа от себя долгожданный участок с белым кругом в центре. Он чувствовал: рано или поздно он наткнется на аэродром. Это был как раз он. Епископ выключил двигатель и повернул. Он снова свернул и, снижаясь, пролетел вдоль границы аэродрома. «Первый полет», – пробормотал он, обращаясь к самому себе. Земля все ближе… «Потянуть штурвал назад», – затаив дыхание, повторял про себя епископ. – «НАЗАД! НАЗАД! НАЗАД!». Падение было отвратительным, и епископ понял, что промахнулся футов на десять. Аэроплан свалился на землю с ужасающим грохотом и опрокинулся на крыло. Епископ отстегнул ремень безопасности и нетвердым шагом направился к ангарам. Навстречу ему выехала машина экстренной помощи. С чувством странной нереальности происходящего священник увидел, как из нее вышла мисс Сакбот, и услышал, как она облегченно воскликнула. – Боюсь, что я разбил еще один клубный аэроплан, – сказал епископ, подходя к ней. – Если вы смогли выйти из самолета, то это не крушение, – улыбаясь, ответила она. – Где я? – спросил он. – Это Санкпорт. Леди Лаура пролетала здесь, и хотя регистрационных знаков не было видно, сотрудники аэропорта узнали цвета клуба и позвонили нам. Услышав от Крейтона. что произошло, я была в отчаянии. К счастью, они с Бреем решили, что мы говорим правду, утверждая, что не подозревали о том, что творится у нас под носом. Так что инспектор разрешил мне улететь, и я отправилась сюда. Я дважды вылетала на поиски, но не смогла выйти на след. – Она взглянула на аэроплан. – Где леди Лаура? Епископ склонил голову. – Она была слишком умна для меня. Она смогла ускользнуть. Береговой охране следует разыскать ее тело. – Когда это случилось? – с напряженным вниманием спросила Салли.