– На какую еще камеру? Не будь наивным. Когда содержишь тихое местечко, слово «камера» считай что неприличное. Мои клиенты меня за милю обходить будут. Сам-то как думаешь, детектив? Мэтт представил себе Лиз, как она на цыпочках поднимается в комнату по задней лестнице. – Справедливо. Он снова уставился на конверт. Все равно ведь придется. И высыпал содержимое на стол. По гладкой поверхности скользнул десяток черно-белых фотографий, и он сразу понял, почему Эди так осторожничал. – Редкие кадры, приятель. Я и не подозревал, что ты такой гигант! Мэтт лишился дара речи. Он брал в руки одну фотографию за другой и только головой качал, не веря собственным глазам. – Как они сделаны, я уже понял – если ты, конечно, именно это хотел спросить. Мэтт лишь молча кивнул. – Видел заброшенную школу напротив бокового входа? Я там слегка пошарил, и, похоже, кто-то зачастил на чердак. Оттуда наблюдателю было прекрасно видно окно твоей гостиной, а поскольку я, как выяснилось, весьма кстати оборудовал ее большим зеркалом, то стоило ему воспользоваться хорошей камерой – и вуаля! Неприличные картинки прямиком из спальни! – Они не неприличные, Эди, они… О, черт! – Вот и я ровно то же самое сказал. Под моей собственной крышей – и такое! Я поражен до глубины души. Мэтт понимал, что Эди пытается его развеселить, чтобы снять напряжение, однако внутри уже разгорался гнев. – Подонок! Сукин сын! Он быстро пересмотрел фотографии. Даже его самого поразила та самоотдача, та страсть – если угодно, та изобретательность, – с которой они занимались любовью. Снимки запечатлели мгновения столь яркого наслаждения, что он, чувствуя себя последним извращенцем, не мог оторвать от них глаз. – Если хочешь знать, приятель, я на них не смотрел. Ну, разве что на фото-другое, когда только открыл конверт… Честно говоря, я здорово ошалел. Сразу засунул их обратно и побежал тебе звонить. – Эди уже не улыбался. Мэтт собрал фотографии. Сукин сын умудрился осквернить самое ценное… Он взял всю пачку и почти не глядя пихнул обратно в конверт. Однако верхнее фото бросилось ему в глаза. Сам он в кадр не попал, только обнаженная Лиз – на кровати, верхом на нем, отклонившаяся назад. Качество было не идеальным, однако лицо на фотографии просто лучилось от удовольствия. Мэтт присмотрелся. От удовольствия – но и не только, было что-то еще, не столь очевидное. Она его хотела. И очень сильно. Не просто в сексуальном плане; более тонкий оттенок эмоции означал не желание, а любовь. Понимание нахлынуло волной за какую-то секунду, однако причиной, по которой фото привлекло его внимание, была надпись понизу красной ручкой: «см. на обороте». Он перевернул фотографию. Ты уже знаешь, что они у меня. Обе. И пока что живы. Надолго ли – зависит от тебя. Теперь твоя очередь к нам присоединиться. Наверное, ты догадываешься, что больше я никого не приглашаю. Придется обойтись без микрофонов, без камер, тем более без полицейских. Как только я с тобой свяжусь, ты сразу же отправишься в указанное место. Только попробуй что-нибудь выкинуть, и ничего, кроме трупов, ты там не найдешь. Гарантирую. P. S. Копии фото у меня имеются. Подполковнику наверняка будет интересно узнать, какая у него сексапильная женушка. Так что повторяю – будь один. Мэтту показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. Его грудная клетка вздымалась, но дышать не выходило. Как там суперинтендант сказал? Тяжкий момент. Эди наклонился и взял фотографию у него из рук. – Как-то хреново все, Мэтти. Спрашивается, скоро он теперь выйдет на связь? – Боюсь, что даже очень. – Мэтт перечитал записку, сложил снимок вдвое и сунул в карман. – Тогда – не мне тебя учить, конечно, но не пора ли начинать готовиться? Все эти штучки – собирать группу захвата, чтобы кто-то сидел на линии, готовый отслеживать звонок, ну и, может, тяжелую артиллерию подтянуть, начальство оповестить. Нет? – Думаю, что нет. – Мэтт, ты полицейский, причем из лучших. И от правил никогда не отступаешь. Не говори мне, что ты собрался послушаться этого психа. – А что ты предлагаешь – показать снимки суперинтенданту? Ты что, забыл – на них сержант Элизабет Хэйнс, жена Гэри Хэйнса. Ты себе хоть представляешь, что все это, – Мэтт ткнул пальцем в толстый конверт, – будет означать и для нее, и для него? – Насчет порнооткрыток-то я с тобой склонен согласиться, однако сейчас меня больше волнует то, что с ней может сделать психопат – и с другой девчонкой тоже. – Прости, Эди, каждое слово этой записки я склонен воспринимать всерьез. Если я приду не один, спасать будет попросту некого. А так я попытаюсь его уговорить, чтобы он отпустил женщин. В конце концов, ему нужен я. По-моему, сделка выгодная. – А по-моему, так совершенно дерьмовая. Если ты явишься один и без оружия, тебе нечего будет ему предложить. Вы и так все будете в его руках, а подобному придурку убить заодно еще и двух женщин только в удовольствие. – Скрестив руки на груди, Эди воинственно уставился на друга, потом громко вздохнул. – Хорошо, давай взглянем на это с другой стороны. Насколько я понял, бывших преступников он в качестве нежеланных гостей не упоминал. – Один, Эди, означает один. – Черт, а я-то так надеялся с ним повидаться. – Эди откинулся на спинку стула, все еще держа руки скрещенными на груди. – Я все пытаюсь сообразить, что именно сбило тебя сейчас с пути истинного и заставило сделаться камикадзе. – Он вдруг прищурился, глаза превратились в узенькие щелки. – Поправь меня, если что не так, но эти твои ночки с чужой женушкой начинались ведь как обычное развлечение? Природу не обманешь, все такое. Что-то изменилось? Только не говори, что ты всерьез в нее втрескался. Последовавшее молчание было красноречивей любых слов. – Матерь божья! Влюбился? – Я должен найти ее, Эди, и Джемму тоже. – Мэтт расхохотался – короткой лающей очередью. – Ах да, забыл упомянуть, их шутейшество намекают, что Джемма – моя дочь. А соль шутки в том, что, может статься, так оно и есть. Что ты об этом скажешь? – Скажу, что ты многовато времени проводишь на складе конфиската, когда туда доставляют очередную партию травки. – Если бы. – То есть я все правильно понял? У него в заложницах твоя возлюбленная, и, давай не будем мелочиться и примем его слова за чистую монету, твоя дочь? Черт побери, да он тебя прямо за волосы схватил – сам понимаешь в каком месте. – Формулировка красивая, Эди, но не слишком обнадеживающая. Мэтт чувствовал, что Эди сверлит его взглядом. – Когда ты с криком «банзай» кинешься к нему в одиночку, ты же понимаешь, я не могу обещать, что не отправлюсь следом к месту вашего рандеву? – Чтобы нас всех убили? Ты должен отпустить меня одного. – Готов поставить все, что угодно, он меня даже не заметит. Будь он самый что ни на есть первосортный маньяк, как вор он мне в подметки не годится. Ты бы посмотрел, как он наследил на чердаке. Ему гордиться нечем, редкая неаккуратность. – Бога ради, Эди, не стоит его недооценивать. Он намного умнее, чем ты можешь себе представить. Он все не один год планировал. Сейчас целый участок бегает кругами, словно стая кур, которым головы поотрубали. И мы до сих пор понятия не имеем, кто он и что ему нужно. – Что ему нужно, как раз ясно. Вас троих. И заставить тебя страдать выше всяких пределов. Сам подумай. У него женщина, которую ты любишь, и он способен тебя ее лишить – навсегда, причем, вероятно, очень жестоким образом. Еще он нашел твою потерянную дочь, и, как и с Лиз, – он тебе ее сначала дает, а потом навсегда забирает. Власть, приятель, дело такое. – Эди говорил низким и нехарактерно для себя серьезным голосом. – Мэттью Баллард, когда-то так насолил этому типу, что он готов абсолютно на все, чтобы отомстить. Так что напоследок подумай еще вот о чем. Что, если он вообще не собирается тебя убивать, ты просто станешь свидетелем смерти двух самых близких для себя женщин, а сам останешься с этим жить? – Эди надул щеки и шумно выпустил воздух, выражая неодобрение собственной ужасной мысли. – И, следовательно, с ними ничего не будет до тех пор, пока ты сам к нему не явишься. А вот тогда они окажутся в смертельной опасности. При этой мысли Мэтт ощутил приступ прямо-таки физической тошноты, но ему отчего-то не верилось, что убийца преследует именно эту цель. – То, что ты говоришь, логично, и даже вполне возможно. И все же придется рискнуть. Я должен… Раздавшийся в маленькой комнате телефонный звонок заставил Мэтта вскочить на ноги. Двое мужчин с окаменевшими лицами смотрели друг на друга. Номер был незнакомым. Он нажал кнопку ответа, но не успел ничего сказать, как странный механический голос оттарабанил единственное предложение, и связь прервалась. – Куда? – спросил Эди. – Не знаю. Наверное, просто проверка. Велел ждать следующего звонка. Подонок использует устройство искажения голоса, и готов поставить десять против одного, что телефон был одноразовый и уже валяется на дне ближайшей канавы. – Что же делать? – Сказать по правде, сам не знаю. Полицейский во мне орет, чтобы я взял себя в руки и действовал по правилам. А жопа подсказывает, что дерьмо мое собственное, мне и разгребать. – Мэтт потер руку об руку. – Послушай, Эди, ты был прекрасным товарищем, лучше и не… – Вот давай без этого дерьма! – Послушай меня одну минуту! Мы оба знаем: похоже, как бы я ни решил поступать, кончиться все может очень хреново. – Баллард вскинул руку. – Погоди, не перебивай. Мы с тобой полжизни провели по разные стороны баррикад, но после заключения мира ты был единственным, у кого всегда находилось для меня время, кто был готов меня слушать, когда у меня крыша на хрен съехала, и я хочу, чтобы ты знал – я тебе за это очень признателен. – Глубоко вздохнув, Мэтт подтолкнул конверт на противоположную сторону стола. – Возьми это и уничтожь, чем быстрее, тем лучше. И боюсь, – он криво улыбнулся Эди, – что вынужден попросить тебя еще кое о чем. – Зачем? – Эди сунул конверт в карман. – Давай оставим! Вдруг это важные улики? На худой конец продадим в какой-нибудь голландский журнальчик и разбогатеем!.. – Он увидел лицо Мэтта и осекся. – Шучу! Сам знаю, что неудачно и не вовремя, но всяко лучше, чем смотреть, как ты тут расчувствовался. Да, я тоже предпочитал смотреть на нас как на игроков, играющих в одну игру, пусть и по разные стороны сетки, – это не мешает мне уважать почти равного по силам соперника. А теперь выкладывай твое последнее желание, Баллард, и, если оно меня не поразит, я наплюю на все свои правила, пойду прямо к твоему суперинтенданту и заложу тебя к чертям свинячьим. – Эди яростно уставился на друга. – Ну? Чего еще тебе там нужно? * * * Если не считать легкого подрагивания руки, перелистывающей страницы фотоальбома, маленькая и аккуратная Линда Годдард ничем не выдавала, что творится у нее в душе. – Да, Джемма наша приемная дочь. Наш единственный с Джеймсом ребенок умер во время родов, а после этого были только выкидыш за выкидышем. Когда я очнулась после очередного, мне сказали, что спасло меня лишь удаление матки. Если это можно назвать спасением… – Она слабо улыбнулась Дэвиду. – Мы оба ужасно хотели детей. Джеймс, высокий и худой, как палка, присоединился к беседе. – И решили взять приемного ребенка. Мы и не представляли себе, насколько это сложно. Набегались, намучились, впору было руки опустить – и тут позвонили из агентства, где мы зарегистрировались. – Замечательные люди, – продолжила Линда. – Мистер Пирт лично занимался делом Джеммы, и он буквально из кожи лез, лишь бы нам разрешили взять бедняжку. – Вы знали, что у нее было трудное детство? – Разумеется, суперинтендант, мы знали всю историю целиком, все ужасы, – ответил Джеймс. – Так положено, потому что это может повлиять на дальнейшую жизнь ребенка.