– Salve, – хихикнула та, поднимая руку на манер приветствия древнеримских легионеров. – Рада видеть главу нашего клана целой и невредимой. Мама ждет нас всех на праздничный обед. А папа где? – Она вопросительно огляделась. – Они с Владимиром Викентьевичем отошли по делам. Должны скоро вернуться. Аня, не в службу, а в дружбу: купи свежих газет, пожалуйста. – Объявление о клане будет только в вечерних выпусках. Ох, что тогда начнется… Она невольно хихикнула, но я ее веселья не поддержала: – Мне нужна информация о покушении на Ольгу Александровну. Очень нужна. А выйти одной из университета я пока опасаюсь, понимаешь? Анна расспрашивать не стала, коротко кивнула, убежала за газетами и притащила целую пачку. К сожалению, Волков оказался прав: Николай не только был подозреваемым в покушении на Ольгу Александровну, но его уже успели арестовать, поскольку он не смог ответить на вопрос, где находился с восемнадцати часов десяти минут вечера и до шести часов двадцати минут следующего утра. Как это неразумно с его стороны – беспокоиться о моей репутации, в то время как на кону стоит его собственная жизнь. Но я такую глупость поддерживать не намерена. Глава 31 Извелась я до прихода Владимира Викентьевича знатно. И главное, ни в одной газете подробностей не было: ни какого рода покушение случилось, ни пострадала ли хоть немного великая княжна. Даже ее фотографий не было. А вот фотографии Николая были. С недоуменными приписками, как мог офицер, получивший внеочередное звание за спасение цесаревича, напасть на его сестру. Даже выдвигались предположения, что со спасением Михаила Александровича тоже было не все чисто. В последнее даже я сама могла поверить: еще очень свежи воспоминания, как я сама «обезвреживала» бомбиста. Исходя из моего опыта, спасти цесаревича от покушения проще пареной репы. Даже удивительно, что его так редко спасают. Впрочем, я не особо интересуюсь новостями, возможно, зря: вдруг там спасителей набралось уже на целый полк? – Владимир Викентьевич, – рванула я к целителю, лишь только он появился на пороге, – нужно срочно спасать Колю! – Колю? – Николая Хомякова. Мы собирались заключить помолвку, но Фаина Алексеевна все оттягивала разрешение, а теперь… А теперь нахлынуло осознание, что помолвка вообще может не состояться, если Николая признают виновным и приговорят… Боже мой, к чему его могут приговорить? К каторге? К расстрелу? Я опять чуть не заметалась по лаборатории, заламывая руки. – А теперь его обвиняют в покушении на великую княжну. Он ни за что сам не скажет, где был этой ночью. Потому что он был у меня. – Елизавета Дмитриевна, – осуждающе выдохнул целитель. – Оу, – восхищенно выдала Анна. – И правильно. Пока дождешься разрешения, состариться можно. – Анна! – возмущенно рявкнул Тимофеев. – От тебя я такого не ожидал. – А что случилось, папа? – удивилась она. – Я одобряю действия главы клана, какими бы они ни были. Это не значит, что я собираюсь поступать так же. – Вы неправильно поняли, – вспыхнула я. – Николай никогда бы не пошел на неблаговидный поступок. Он помогал мне в одном очень важном деле. И при нас все время была Полина. Кстати, она тоже может свидетельствовать, – оживилась я. Правда, если она расскажет, как именно ей пришлось присутствовать, проблемы наверняка будут уже у меня. Но эти проблемы несоизмеримо меньше Колиных. – Елизавета Дмитриевна, вам следует говорить так, чтобы ваши слова нельзя было толковать двояко, – укоризненно сказал Владимир Викентьевич. – Вы теперь глава клана. Вы не можете позволять себе нести все, что в голову придет, даже если очень взволнованы. – Я должна ехать свидетельствовать в пользу Николая. Он сам никогда не скажет, где был. – Куда ехать? – Туда, где его арестовали, разумеется. – Его, скорее всего, уже перевезли в Царсколевск. Такие расследования проходят под особым контролем, – кашлянул Тимофеев. – Давайте поступим так, Елизавета Дмитриевна. Вы сейчас успокаиваетесь и перестаете светить глазами. Признаю, это выглядит устрашающе, но вы ведь собираетесь пугать не нас? – Извините. – Я убрала частичную трансформацию, которую запустила, даже этого не заметив. Вот еще проблема: похоже, любопытная лиса пытается вылезать самостоятельно, контроль у меня над ней слабый. – Я постараюсь не светить. Тимофеев одобрительно кивнул: – Так вы выглядите значительно приятней, Елизавета Дмитриевна. Итак, я сейчас сделаю пару звонков, чтобы прояснить местоположение вашего Хомякова. Потом мы идем обедать. – Но… – вскинулась я. – Обедать, Елизавета Дмитриевна. Процесс я запущу, как станет что-то известно, тогда и будем думать, что делать дальше. – Я как раз собиралась объявление в газету подать о помолвке. – Категорически не рекомендую вам этого делать до оправдания Хомякова. – Почему? – вскинулась я. – Я не откажусь от Николая. – Потому что привлечете к нему нежелательное внимание Михаила Александровича. Тимофеев посчитал, что сказал достаточно, прошел к телефону и действительно позвонил сначала по одному номеру, потом по другому. На мое счастье, второй абонент даже ответил и пообещал разузнать, где сейчас Хомяков и что можно для него сделать. Разузнать и перезвонить Тимофееву домой. – Теперь остается только ждать звонка, – сообщил он. – Делать это лучше за хорошим обедом. Только умоляю вас, Елизавета Дмитриевна, без этих ваших штучек. – Он помахал рукой перед глазами. – Моя супруга весьма нервная особа, не хотелось бы на ней применять свои умения по выведению из обморока. – Разумеется, Филипп Георгиевич, я в состоянии держать себя в руках. Я совершенно спокойна. – Ой ли, Елизавета Дмитриевна? – Он шагнул к своему столу и вытащил пузырек, из которого накапал в стакан десяток капель и залил водой. – Пейте. Это моя рекомендация как целителя. – Это что? – подозрительно уточнила я. Владимир Викентьевич поднял флакон, вчитался в этикетку и одобрительно кивнул. – Прекрасное средство, – пояснил он. – С одной стороны, успокаивает, с другой – дает ясность мышления. Единственный минус – нельзя часто принимать, возникает привыкание, и капли перестают действовать. – Но у вас привыкания возникнуть не должно, – заметил Тимофеев. – Сегодня только в порядке исключения. В вашем возрасте, Елизавета Дмитриевна, организм должен справляться сам, исключительно на внутренних ресурсах и самоконтроле. – Я все же попытаюсь на самоконтроле. – На самоконтроле у вас не получается: глаза опять начинают краснеть, – фыркнул Тимофеев. – Я, право, впервые сталкиваюсь с таким проявлением второй ипостаси. Честно говоря, не хотел бы встретиться с вами, когда вы в образе рыси: наверняка устрашающее зрелище. Владимир Викентьевич довольно задумчиво на меня посмотрел, но рассказывать про мою рысь ничего не стал. То ли не доверял в такой степени новому соклановцу, то ли решил сначала узнать у меня, почему скрываю еще одного зверя. В любом случае я ему благодарно улыбнулась за молчание. – А Хомякова мы вытащим, – уверенно сказал Тимофеев. – Его еще на проходной университета должны были отметить: и когда пришел, и когда ушел. Так что свидетелей хватит. Вот прямо сейчас по дороге запасемся документом. Так что не переживайте зря, выпейте, и пойдем. Он нетерпеливо протягивал мне стакан, явно собираясь как можно скорее закончить с неприятной процедурой. Пить непонятные капли, пусть одобренные Звягинцевым, не хотелось. – Там нет валерианы? – подозрительно уточнила я. Конечно, раньше на меня запах не действовал, но мало ли что изменилось в физиологии после появления второго зверя. У лис свои слабости, даже если они ярко сияют глазами на окружающих. – Разумеется, нет, Елизавета Дмитриевна. За кого вы меня принимаете? – оскорбился Тимофеев. – Я прекрасно помню, какие вещества противопоказаны кошачьим. Впрочем, вы сейчас все равно в человеческом облике. – Елизавета Дмитриевна, если я правильно понял, с чем вам помогал Хомяков, – прошептал Владимир Викентьевич, – то я настоятельно рекомендую вам выпить капли Филиппа Георгиевича. Сами вы сейчас не справитесь с контролем. Капли чуть отдавали мятой и магией. Я понюхала еще раз и решительно выпила. В конце концов, предписания целителей стоит выполнять хотя бы иногда. Не сказать, чтобы я сразу успокоилась, но желание метаться пропало. Появилась уверенность, что выручить Николая непременно удастся, как только доберусь до следователя. А доберусь я до него совсем скоро. – Может, стоит сразу взять вещи? – предложила Анна, кивнув на мой чемодан. – Мама вам уже комнаты приготовила. Тимофеев удовлетворенно хмыкнул, подхватил чемодан и, как мощный крейсер, двинулся к выходу. Я лишь успела забрать заветную шкатулку. – Кстати, о комнатах, – оживленно сказал Владимир Викентьевич, пока Тимофеев запирал лабораторию. – Купили мы тот дом, Елизавета Дмитриевна. Первый этаж требует доработки, но на второй можно заселяться. Там даже мебель осталась. Потом мы ее, конечно, поменяем, но пока можно использовать. Не придется беспокоить Филиппа Георгиевича и, главным образом, его дражайшую супругу. – Так и знал, что вы это предложите! – с досадой бросил Тимофеев. – Еще когда вы с этой особой беседовали, что за домом присматривала. – Женщина аккуратная, сразу видно. И ни с кем из кланов не связанная. Так почему бы ее не нанять? – возразил Владимир Викентьевич. – Она пообещала подготовить две комнаты. Потом подберем мебель на ваш вкус, Елизавета Дмитриевна. – Тогда мы можем отнести туда вещи по дороге, – решила я, прижимая к себе шкатулку с Мефодием Всеславовичем. Вот и будет ему обещанный дом. Можно сказать, в личное пользование – никаких конкурентов. Правда, с университетскими домовыми он успел сдружиться, так, наверное, сможет в гости ходить, если дом недалеко. Или без присмотра постоянное жилище оставлять нельзя? Тогда пусть в гости приглашает. С моей стороны никаких возражений на оба варианта. – У нас лучше было бы, – вздохнула Анна. – Со всех сторон удобнее. Глава клана должен жить в комфорте. Но была она разочарована, скорее всего, не тем, что у них не остановится глава клана, а тем, что под боком не будет кого-то, с кем можно поболтать и похихикать чисто по-девичьи. Признаться, меня тоже это привлекало, Анна мне нравилась, и у нас с ней вполне могли сложиться дружеские отношения. Но для этого необязательно жить в одном доме, иной раз такое даже вредит. А сейчас мне было вовсе не до праздной болтовни. – Глава клана должен жить в собственном доме. Иначе что это за глава клана? – парировал Владимир Викентьевич. – Но позвольте, дом покупали вы, – ехидно напомнил Тимофеев. – Я предлагал Елизавете Дмитриевне ее удочерить еще в Ильинске. Мои средства, считайте, – ее средства, – твердо ответил Звягинцев. – Разве зазорно жить в доме отца? Возможно, Тимофеев еще поспорил бы, но тут мы подошли к проходной, и он начал выяснять, когда приходил и уходил Николай. А Владимир Викентьевич, пользуясь тем, что и Анна подошла к отцу, тихо спросил: – Неужели вы второго зверя получили, Елизавета Дмитриевна? – Да, – так же тихо ответила я. – Но это пока секрет.