Голос, как будто женский, прошипел: – Не знаю никакого Беньямина, вы, наверное, ошиблись номером. – Подождите, пожалуйста, подождите, – заторопилась Симоне, стараясь взять себя в руки. – Аида дружит с моим сыном. Может быть, вы знаете, где они могут быть? Мне нужно найти Беньямина. – Тен… тен… – Я не слышу. Простите, я не слышу, что вы говорите. – Тен… ста. – Тенста? Аида в Тенсте? – Да, эти чертовы… татуировки. Симоне показалось, что где-то медленно работает кислородный аппарат – в трубке слышалось равномерное шипение. – Что вы сказали? – умоляюще переспросила она. Женщина что-то фыркнула в ответ и бросила трубку. Симоне сидела, глядя на телефон, и думала, не позвонить ли женщине еще раз, как вдруг до нее дошло: татуировки в Тенсте. Она тут же позвонила в справочную и получила адрес салона в центре Тенсты. Симоне вздрогнула всем телом, представив себе, что Беньямина в этот момент как раз уговаривают сделать татуировку; и вот кровь течет, течет и не может свернуться. Глава 8 Вторник, восьмое декабря, первая половина дня Оставив Беньямина в школе и идя по больничному коридору, Эрик думал, как глупо было комментировать татуировку Аиды. Чего он добился? Только того, что теперь она будет считать его самодовольным занудой. Двое полицейских в форме пропустили его в отделение. У дверей палаты, в которой лежал Юсеф Эк, уже ждал Йона Линна. Увидев Эрика, он улыбнулся и помахал ему, словно ребенок, изображающий “пока-пока”. Эрик остановился рядом с ним и взглянул на пациента через окошко в двери. Над мальчиком висел пакет с почти черной кровью. Состояние было стабильным, но новые кровоизлияния в печень могли случиться когда угодно. Мальчик лежал на спине, губы крепко сжаты, живот поднимался и опускался неравномерно, пальцы вздрагивали. В сгиб локтя вставили новый катетер. Медсестра готовила морфин для инфузии. – Я был прав, когда говорил, что преступник начал со спортклуба, – сказал Йона. – Сначала он убил отца, Андерса Эка, потом поехал домой и убил Лису, младшую дочь, думал, что убил сына, а потом убил мать, Катью. – Патологоанатом подтвердил? – Да. – Понятно. – Так что если преступник задался целью истребить всю семью, – продолжил Йона, – остается только старшая дочь, Эвелин. – Если он не узнал как-нибудь, что мальчик остался в живых. – Верно. Но мальчика мы можем защитить. – Можем. – Надо найти убийцу, пока не поздно, – сказал комиссар. – Мне необходимо услышать, что знает мальчик. – Но я обязан соблюдать интересы пациента. – Может быть, найти сестру – как раз в его интересах. – Я тоже об этом думал. Взгляну на него еще раз, – сказал Эрик. – Но я почти уверен, что допрашивать его рановато. – Ладно. Торопливо вошла Даниэлла в широком красном пальто, сказала, что ей нужно бежать, и оставила начатую историю болезни. – Я думаю, – объяснил Эрик Йоне, – что пациент довольно быстро, уже через несколько часов, придет в себя, и с ним можно будет поговорить. Но после этого… вы должны понимать, у нас впереди долгий лечебный процесс. Из-за допроса состояние мальчика может ухудшиться настолько, что… – Эрик, никому не интересно, что мы думаем, – прервала его Даниэлла. – Прокурор принял решение, что для допроса имеются веские причины. Эрик повернулся и вопросительно посмотрел на комиссара: – Так вам не нужно наше согласие? – Нет. – Тогда чего вы ждете? – Я думаю, что Юсеф настрадался больше чем достаточно, – ответил Йона. – Не хочу, чтобы ему что-то навредило. Но я должен разыскать его сестру раньше, чем ее найдет убийца. А мальчик наверняка видел лицо преступника. Если вы не поможете мне поговорить с мальчиком, я проведу допрос как обычно. Но, разумеется, я предпочел бы сделать как лучше. – Как это “как лучше”? – спросил Эрик. – С помощью гипноза. Эрик посмотрел на Йону и медленно сказал: – У меня даже нет разрешения на проведение сеанса. – Я говорила с Анникой, – вмешалась Даниэлла. – И что она? – Эрик не смог удержаться от улыбки. – Вряд ли это такой уж распространенный ход – подвергать гипнозу пациента в нестабильном состоянии и к тому же несовершеннолетнего. Но так как за пациента отвечаю я, Анника предоставила мне принимать решение. – Как бы мне хотелось этого избежать, – сказал Эрик. – Почему? – спросил Йона. – Не хочу говорить об этом, но я обещал никогда больше не гипнотизировать. И считаю, что это было правильное решение. – А в нашем случае? – не унимался Йона. – Не знаю. – Сделай исключение, – сказала Даниэлла. – Значит, все-таки гипноз, – вздохнул Эрик. – Сделай попытку, как только установишь, что пациент хоть немного поддается гипнозу, – попросила Даниэлла. – Хорошо бы, чтобы ты была рядом, – сказал Эрик. – Я даю добро на гипноз, – объяснила она. – При условии, что ты возьмешь на себя ответственность за пациента. – Значит, я действую в одиночку? Даниэлла устало посмотрела на него: – Я работала всю ночь, обещала проводить Тиндру в школу, я ломала голову над этой проблемой вчера вечером… Мне надо поехать домой и поспать. Эрик смотрел, как она уходит по коридору. Красное пальто развевалось у нее за спиной. Йона через окошко взглянул на пациента. Эрик пошел в туалет, запер дверь, умылся, оторвал несколько сероватых бумажных салфеток, промокнул лоб и щеки. Достал телефон и позвонил Симоне, но никто не ответил. Эрик попробовал набрать домашний номер, послушал гудки и приветствие автоответчика. Когда раздался писк и началась запись, Эрик не мог сообразить, что сказать: – Сиксан, я… Выслушай меня, я не знаю, о чем ты подумала, но ничего не было. Может, для тебя это ничего не значит, но, честное слово, я найду способ доказать тебе, что я… Эрик замолчал. Он не знал, значат ли еще что-то его слова. Он солгал жене десять лет назад и до сих пор не сумел показать ей, как любит ее. Все было не то и не так, она по-прежнему не доверяла ему. Эрик нажал “отбой”, вышел из туалета и дошел до двери со стеклянным окошком, в которое заглядывал комиссар. – Что такое гипноз? – помолчав, спросил Йона. – Речь идет только об изменениях в сознании, связанных с внушением и медитацией. – Так, – помедлив, ответил комиссар. – Употребляя слово “гипноз”, вы на самом деле говорите о гетерогипнозе, когда один человек гипнотизирует другого с какой-либо целью.