– У одного татуировка на руке. – Какая? – Не помню… вроде рыба. Эвелин встала и снова подошла к окну. Эрик наблюдал за ней. Дневной свет упал на юное лицо, черты проступили отчетливее. Эрик видел, как пульсирует синяя жилка на ее тонкой длинной шее. – Как вы думаете, он может жить дома у кого-нибудь из них? Она еле заметно пожала плечами: – Может… – Уверены? – Нет. – Тогда как думаете? – Думаю, что он найдет меня раньше, чем вы его. Эрик смотрел, как она стоит, уткнувшись лбом в оконное стекло, и думал, можно ли еще на нее надавить. Что-то в ее монотонном голосе, в ее недоверии указывало, что она знает брата как никто. – Эвелин, чего хочет Юсеф? – У меня нет сил говорить на эту тему. – Он хочет убить меня? – Не знаю. – Но как вы думаете? Она глубоко вздохнула и хрипло сказала: – Если он считает, что вы стоите между ним и мной, если он ревнует – он это сделает. – Что именно? – Убьет вас. – Вы хотите сказать – попытается убить? Эвелин облизала губы, повернулась к нему и опустила глаза. Эрик хотел повторить вопрос, но не смог выговорить ни слова. Вдруг в дверь постучали. Эвелин испуганно посмотрела на комиссара, на Эрика и попятилась в кухню. Стук повторился. Комиссар подошел к двери, посмотрел в глазок и открыл. Вошли двое полицейских. Один из них в обнимку нес картонную коробку. – По-моему, мы принесли все, что было в списке, – сказал он. – Куда поставить? – Куда хотите, – еле слышно произнесла Эвелин, выходя из кухни. – Можете расписаться? Полицейский протянул ей документы, она расписалась. Йона закрыл за ними дверь. Эвелин торопливо подошла к двери, проверила, тщательно ли он все запер, и снова повернулась к ним. – Я просила принести кое-что из дома… – Да, вы говорили. Эвелин присела перед коробкой на корточки, отодрала коричневую ленту и подняла края. Вытащила серебристую копилку-кролика и стала доставать застекленную картинку, на которой был изображен ангел-хранитель, но вдруг замерла. – Мой фотоальбом, – сказала она. Эрик увидел, как у нее задрожали губы. – Эвелин? – Я его не просила, ничего не говорила про… Она открыла первую страницу с большим портретом себя-школьницы. На фотографии ей было лет четырнадцать, на зубах скобка; она застенчиво улыбалась. Светлая кожа, коротко стриженные волосы. Эвелин перевернула страницу, и из альбома на пол выпал сложенный углом лист бумаги. Девушка развернула его и начала читать. Ее лицо стало совершенно красным. – Он дома, – прошептала она и протянула письмо гостям. Эрик расправил бумагу, и они вместе с комиссаром прочитали: Ты моя, ты только моя, я убью других, ты в этом виновата, я убью того херова гипнотизера, и ты мне в этом поможешь, это ты, ты покажешь мне, где он живет, ты покажешь, как вы трахаетесь, и я убью его, и ты будешь смотреть, как я убиваю его, и вымоешь свою киску начисто, и я трахну тебя сто раз, и мы будем свободны и начнем все сначала, только вдвоем. Эвелин быстро опустила жалюзи и осталась стоять, обхватив себя руками. Эрик положил письмо на стол и поднялся. Юсеф дома, торопливо подумал он. Наверняка. Если он сумел подкинуть альбом с запиской в коробку, он должен быть дома. – Юсеф вернулся домой, – сказал Эрик. – А где ему еще жить? – еле слышно ответила Эвелин. Комиссар в кухне уже звонил одному из дежурных полицейских в центр связи. – Эвелин, как, по-вашему, Юсеф сумел скрыться от полиции? – спросил Эрик. – Там ведь уже почти неделю обследуют место преступления. – Подвал, – сказала Эвелин и посмотрела вверх. – Какой подвал? – Там потайная комната. – Он в подвале! – крикнул Эрик на кухню. Йона услышал, как на том конце медленно стучат по клавиатуре. – Предполагается, что подозреваемый в подвале, – сказал он. – Погодите немного, – ответил дежурный. – Мне нужно… – Это срочно, – перебил Йона. После паузы дежурный очень спокойно продолжил: – Две минуты назад с того же адреса поступил тревожный вызов. – Что вы говорите? Тумба, Ердесвэген, восемь? – удивился Йона. – Да. Соседи позвонили, сказали, что в доме кто-то есть. Глава 27 Утро воскресенья, тринадцатое декабря, Люсия Кеннет внезапно остановился, постоял, потом медленно двинулся к лестнице. Он держал пистолет дулом вниз, рука прижата к телу. С кухни в коридор проникал дневной свет. Симоне шла за отцом и думала, что дом убитых похож на дом, в каком она жила когда-то с Эриком и маленьким Беньямином. Что-то скрипнуло – в полу или глубоко в стенах. – Это Юсеф? – прошептала Симоне. У нее онемели руки от фонарика, чертежей и лома. Лом был страшно тяжелым. В доме стояла абсолютная тишина. Звуки, которые они слышали раньше – стуки и приглушенные хлопки, – почти прекратились.