– Сбивает с толку, – сказала молодая, ярко накрашенная, крупная женщина. Сибель, вспомнил Эрик. Ее зовут Сибель. – Очень разочаровывает, – подхватил норрландец Юсси и продолжил: – Не успел я открыть глаза и почесать голову, а оно уже все кончилось. – Что вы почувствовали? – спросил его Эрик. – Волосы, – с улыбкой ответил Юсси. – Волосы? – хихикнула Сибель. – Когда чесал голову, – пояснил Юсси. Несколько человек рассмеялись шутке. Мрачное лицо Юсси прояснилось. – Что у вас ассоциируется с волосами? – спросил Эрик. – Шарлотте? – Не знаю, – ответила та. – Волосы? Может, борода… нет. – Хиппи. Хиппи на чоппере, – улыбаясь подхватил Пьер. – Он сидит вот так, жует “Джусифрут” и скользит… Эва вдруг с грохотом встала со стула, протестуя против этого упражнения. – Детский сад какой-то, – сказала она. – Почему вы так думаете? – спросил Эрик. Эва не ответила, но села на место. – Продолжайте, пожалуйста, Пьер, – попросил Эрик. Тот помотал головой, показал скрещенными указательными пальцами на Эву и сделал вид, что она его напугала. Он что-то таинственно зашептал. Юсси указал на Эву и сказал что-то по-норрландски. Эрику показалось, что он услышал слова Юсси. Он зашарил в поисках пульта, смахнул его на пол, и из пульта вылетели батарейки. – Идиотизм, – прошептал Эрик, опускаясь на колени. Дрожащим пальцем он нажал кнопку перемотки и прибавил громкость, когда запись снова пошла. – Детский сад какой-то, – сказала Эва. – Почему вы так думаете? – спросил Эрик, и когда она не ответила, повернулся к Пьеру и спросил, не хочет ли тот развить свою ассоциацию. Пьер помотал головой, указал скрещенными пальцами на Эву и прошептал: – Дениса Хоппера застрелили за то, что он был хиппи. Сибель хихикнула и искоса взглянула на Эрика. Юсси кашлянул и указал на Эву. – В вороньем замке детских игр не будет, – проговорил он с тяжелым норрландским акцентом. Стало тихо. Эва повернулась к Юсси. Кажется, она была настроена агрессивно, но что-то заставило ее отступить – может быть, его серьезный голос и спокойный взгляд. “Вороний замок”, – эхом отдалось у Эрика в голове. Одновременно он слушал собственные объяснения по поводу гипноза: они начинают с общих упражнений на расслабление, потом он переходит к гипнозу одного или нескольких из них. – А иногда, – обратился он к Эве, – если я чувствую, что это сработает, я могу погрузить в глубокий гипноз всю группу. Эрик подумал: как знакомо – и как страшно далеко, совершенно другое время, он еще не отказался от гипноза. Вот он придвинул стул, сел перед полукругом людей, говорит с ними, велит им закрыть глаза и откинуться на спинку стула. Потом призывает сесть прямо, но не открывать глаз. Он встает, говорит им о расслаблении, заходит им за спину, наблюдает, насколько каждый из них расслабился. С их лиц уходит напряжение, они становятся мягче – лица людей, все меньше сознающих себя, отдаляющихся от конкретных представлений, от желания производить хорошее впечатление. Эрик увидел себя: вот он остановился за спиной у Эвы Блау, положил тяжелую руку ей на плечо. Заныло в желудке, когда он услышал свой голос, начинающий погружать людей в транс, мягкое скольжение сквозь быструю индукцию со скрытыми командами. Он был абсолютно уверен в своих особых умениях, сознание собственного профессионализма доставляло ему удовольствие. – Эва, вам десять лет, – внушал он. – Вам десять лет. Сегодня прекрасный день. Вы рады. Чему вы радуетесь? – Мужчина танцует в луже и брызгается, – ответила она с почти неуловимым движением в лице. – Кто танцует? – Кто танцует? – переспросила она. – Мама говорит – Джин Келли. – А, так вы смотрите “Поющие под дождем”? – Мама смотрит. – А вы – нет? – Смотрю. – И вам радостно? Она медленно кивнула. – Что происходит? Эва сжала губы и опустила голову. – Эва? – У меня большой живот, – еле слышно проговорила она. – Живот? – Я вижу, что он ужасно большой. – По щекам Эвы полились слезы. – Вороний замок, – прошептал Юсси. – Вороний замок. – Эва, послушайте меня, – продолжал Эрик. – Вы можете слышать всех, кто есть в этой комнате, но только мой голос вы должны слушать. Не обращайте внимания на то, что говорят другие, слушайте внимательно только мой голос. – Ладно. – Вы знаете, почему у вас большой живот? Ее лицо стало замкнутым, она ушла в какие-то свои мысли, свои воспоминания. – Не знаю. – А я думаю – знаете, – спокойно сказал Эрик. – Но не будем вас торопить. Не думайте пока об этом. Хотите смотреть телевизор дальше? Я последую за вами, все последуют за вами, на протяжении всего пути, независимо от того, что произойдет, – обещаю. Мы дали вам честное слово, можете положиться на нас. – Я хочу в вороний замок, – прошептала она. Эрик сидел на койке в своем больничном кабинете и чувствовал, как приближается к своим собственным пространствам, приближается к забытому, прошедшему. Он потер глаза, взглянул на мерцающий экран и пробормотал: – Откройте дверь. Эрик услышал, как он произносит цифры, погружающие Эву в глубокий транс. Вот он объясняет, что скоро она сделает то, что он скажет, – не размышляя, а веря, что его голос ведет ее правильно. Она слабо качнула головой, и он продолжил обратный счет. Цифры падали, тяжелые, усыпляющие. Изображение в телевизоре быстро ухудшалось. Эва подняла мутные глаза, облизнула губы и прошептала: – Я вижу, как они забирают какого-то человека, просто подходят и… – Кто забирает человека? – спросил Эрик. Эва прерывисто задышала. – Мужчина с хвостом, – простонала она. – Он поднимает маленького… Пленка щелкнула, и изображение исчезло. Эрик перемотал на конец, но изображения не появилось, пленка была испорчена – запись стерли. Эрик посидел перед черным экраном. Он увидел самого себя, выглянувшего из глубокого темного зеркала. Он видел одновременно свое лицо, ставшее десятью годами старше, и лицо, какое было у него тогда. Эрик смотрел на кассету, пленку № 14, смотрел на резинку и бумагу со словами “Вороний замок”.