К вечеру, преодолев ещё около сорока километров, Джесси уже собрался искать место для ночлега, когда неожиданно заметил очередную струйку дыма, медленно поднимавшегося в быстро темнеющее небо. Свернув с дороги, он, не спеша, двинулся в сторону источника дыма, настороженно всматриваясь в темнеющую тайгу. Съехав в небольшой распадок, он увидел несколько одноэтажных строений, над одним из которых и вился замеченный им дымок. Поначалу Джесси не заметил ничего странного, но, присмотревшись, неожиданно понял, что в этом поселении всё было не так, как было устроено на хуторе у Савелия. Если изба Савелия была построена прочно, можно сказать, на века, то длинное несуразное здание, над которым вился дымок, было сложено из разных кусков. Доски, брёвна, куски жести и пластика. У Джесси сложилось такое впечатление, что он неожиданно попал домой, на южное побережье Штатов. Тряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, он криво усмехнулся и едва успел сделать два шага, как из кустов вышел высокий, очень худой человек с длинной бородой и, разведя руками, громко произнёс: – Добро пожаловать, странник. Войди в нашу обитель и будь нашим гостем. – Спасибо, почтенный. Я с большим удовольствием приму ваше гостеприимство, если, конечно, это не будет вам в тягость, – как можно вежливее ответил Джесси, внимательно рассматривая странного человека. Сделав ему приглашающий жест рукой, человек тяжело зашагал по снегу в сторону строений. Пропустив его вперёд, Джесси медленно покатил следом, на всякий случай внимательно осматриваясь. Где-то на уровне подсознания у него в голове тихонько зазвенел сигнал тревоги. Давно уже привыкнув доверять своему инстинкту, Джесси старался быть начеку. Подойдя к двери, он снял лыжи и, стряхнув с них снег, шагнул следом за хозяином. Внутреннее убранство дома не обмануло ожиданий Джесси. Везде царили холод и ужасная нищета. Длинное помещение отапливалось только одной железной печкой, вокруг которой и собрались все обитатели этого странного жилища. Укутанные кто во что горазд, они производили впечатление не беженцев, а погибающих от холода и голода. Растерянно покосившись на этих людей, Джесси поздоровался и, сняв с плеч вещмешок, присел к столу, подчиняясь жесту приведшего его человека. Но сесть он постарался так, чтобы за его спиной оказалась только стена. Прислонив лыжи рядом с собой и поставив под них мешок и карабин, он внимательно посмотрел на бородатого и, улыбнувшись ему одними губами, спросил: – Скажите, почтенный, как далеко от вашего поселения до города? – А зачем тебе город, путник? – вопросом на вопрос ответил тот. – Для ориентира. Хочу понять, как далеко мне ещё идти, – пожал плечами Джесси. – А куда ты вообще идёшь? – Родственников ищу, – коротко ответил Джесси, не сводя с него тяжёлого взгляда. – Родственников – это хорошо, – кивнул бородач. – А пришёл ты в святой скит последователей Сына Божия. Все, кого ты здесь видишь, есть братья и сёстры в святой вере, что придёт час – и спасутся те, кто был твёрд в годину испытаний. «Во попал! – ахнул про себя Джесси. – Вот только фанатиков мне и не хватало. Пожалуй, есть и пить здесь ничего не надо. Ещё отравят какой-нибудь гадостью и оберут до нитки». – Сестра Наталья, накорми гостя чем Бог послал, – тем временем приказал бородатый. – Простите, почтенный, но, судя по всему, с пищей телесной у вас и так не густо, поэтому я перекушу тем, что с собой имею, – быстро ответил Джесси, протягивая руку к своему мешку. По тому, как злобно сверкнули глаза бородатого, Джесси понял, что угадал. Усмехнувшись про себя, он достал из мешка кусок вяленого мяса, полученного им в дорогу от Савелия, и половину пресной лепёшки, которыми и поужинал, стараясь не замечать голодных взглядов, бросаемых на него сидевшими у печки людьми. В конце концов, они сами выбрали себе такую жизнь, и вешать себе на шею кучу бестолковых нахлебников, способных только молиться и тупо исполнять приказы самозваных святых, он не собирался. Плотно перекусив, Джесси как следует завязал горловину мешка, успев незаметно переложить пистолет за пазуху. Несмотря на то, что присевший с другой стороны стола бородач следил за каждым его движением, Джесси рискнул достать пистолет, готовясь к любому развитию событий. Глотнув воды из своей фляжки, уже успевшей оттаять, он небрежно улыбнулся бородачу и, осмотревшись, спросил: – Вы позволите мне переночевать на этой лавке, почтенный? – Может, ты, путник, желаешь услышать о спасении, которое можешь обрести в нашей обители? – елейным голосом спросил бородач. – Простите, почтенный, но устал я сегодня. Не до разговоров. Так что, если позволите, я переночую, а утром дальше пойду, – решительно отказался он. – Тебя не интересует слово Божье?! – возмутился бородач, но Джесси сразу стало ясно, что возмущение это притворно. – Слово Божье нужно слушать с чистыми помыслами и ясной головой, а у меня сейчас в голове только одна мысль: поспать, – удручённо вздохнув, ответил Джесси. – Так давай вместе помолимся, очистим мысли наши и устремимся помыслами к Всевышнему, – радостно подскочил бородатый. – Молитва – дело личное, можно сказать, интимное. И делать это нужно тогда, когда того хочет душа человека. А моя душа хочет только одного: спать, – твёрдо ответил Джесси, внимательно наблюдая за бородачом. Скривившись так, словно разжевал лимон, бородач несколько минут пялился на Джесси, но потом, взяв себя в руки, мрачно кивнул: – Хорошо, можешь спать на этой лавке, – процедил он, резко поднимаясь на ноги. Благодарно кивнув, Джесси отодвинул лавку к стене и, пристроив под голову свой мешок, устроился спать. Лавку он умудрился поставить так, чтобы любой, попытавшийся взять прислонённые к стене лыжи и карабин, не смог бы этого сделать, не побеспокоив самого Джесси. Он действительно устал, но даже долгая дорога не смогла заставить его отключиться полностью. Настроившись, он заставил себя уснуть только частью сознания. Глаза его действительно спали, а уши продолжали фиксировать всё происходящее вокруг. Так спали волки, и так же умели спать его предки, индейцы навахо. Уже засыпая, Джесси услышал, как бородач резким голосом приказал одной из своих подчинённых прийти к нему в келью, и вскоре оттуда послышались знакомые звуки. Не сдержав любопытства, Джесси повернулся на бок и принялся осторожно наблюдать за входом в келью. Но время шло, а бородач всё не успокаивался. Плюнув, Джесси устроился поудобнее и действительно отключился. Ночь почти прошла, когда не спавший слух Джесси подсказал ему, что к лавке кто-то осторожно подкрадывается. Медленно, словно во сне, передвинув руку так, чтобы она оказалась на рукояти пистолета, Джесси закинул другую руку на лицо, чтобы защитить голову от возможного удара. Дождавшись, когда подошедший к лавке человек попытается вытянуть из-за него карабин, Джесси выхватил пистолет и, ткнув стволом в бок вору, тихо сказал: – Убери руки, если сдохнуть не хочешь. – Святотатство! – неожиданно громко завизжал бородач. К вещам Джесси протянул блудливые ручонки именно он. Не обращая внимания на его визг, Джесси молча взвёл курок, и щелчок отлично смазанного механизма разом оборвал все крики. – Я не шучу, святоша. Не отвалишь в сторону, мозги вышибу, – прошипел он, и в этом тихом, спокойном голосе прозвучало больше угрозы, чем во всех криках сразу. – Ты не посмеешь стрелять! Бог меня защитит! – прозвучал пафосный ответ. – Хочешь это проверить? – спросил Джесси, иронично усмехнувшись. Опершись на свободную руку, он приподнялся и, быстро оглянувшись, заметил двух мужиков, замерших с дубинами в руках. Понимая, что ситуация патовая и просто так его не выпустят, Джесси одним плавным движением опустил пистолет и прострелил бородатому колено. Не смертельно, но жутко больно. Пользуясь тем, что святоша резко озаботился состоянием своего здоровья, Джесси моментально взял на прицел двух дуболомов и, мрачно усмехнувшись, приказал: – Деревяшки свои бросили и в уголок отошли. Иначе всю жизнь хромать будете. Растерянно переглянувшись, мужики дружно бросили свои дубины и, покорно убравшись в указанный угол, принялись сверлить Джесси настороженными взглядами. Тяжело вздохнув, он поднялся и, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что успел полностью восстановиться. Мрачно посмотрев на страдальчески стонущего бородача, Джесси криво усмехнулся и, качнув пистолетом, спросил: – И много путников ты так обобрал? – Заблудшие души должны склониться перед величием слова Божьего, иначе их казнят! – фальцетом взвизгнул бородач. Закинув карабин на плечо, Джесси прошёл за загородку, где развлекался святоша, и, одним движением сорвав занавеску, заглянул внутрь. На деревянном топчане, застеленном грязной простынёй, свернувшись в комок, лежала девушка. Точнее, девочка. Отброшенное в сторону хозяйской рукой одеяло прикрывало её бёдра только одним углом. От холода девочка посинела и заметно дрожала, но укрыться одеялом не смела. Пара десятков синяков украшала её худенькое тельце. Несколько лучин давали достаточно света, чтобы как следует рассмотреть её. Заметив едва сформировавшуюся грудь, Джесси понял, что этому ребёнку нет и пятнадцати, и, зарычав от злости, быстрыми шагами вернулся к лежащему святоше. – Тварь поганая, и после этого ты смеешь говорить о Боге?! Да это же ещё ребёнок! – Благодать святая вошла в её тело, и душа её будет спасена! – завопил в ответ бородач, старательно отползая подальше от этого страшного путника. – Попробуй спасти свою душу, мразь, – рявкнул в ответ Джесси и, одним движением вскинув пистолет, всадил ему пулю прямо между глаз. Внимательно следившие за происходящим обитатели скита дружно вскрикнули от ужаса, когда голова бородача, отброшенная силой выстрела, гулко стукнулась о деревянный пол. В доме воцарилась гробовая тишина. Вздохнув, Джесси сунул пистолет за пояс и, закинув на плечи мешок, направился к двери. – Слышь, мил человек, а как нам быть? – протянул один из сидевших в углу мужиков. – Своими мозгами живите. Как все люди живут. И не надейтесь, что за вас кто-то другой решит ваши проблемы, – ответил Джесси и, выйдя за дверь, надел лыжи. Ещё не рассвело, но оставаться в этом поселении было выше его сил. Бросив на компас быстрый взгляд, он убедился, что дорога идёт в нужном ему направлении, и, глубоко вздохнув, решительно побежал дальше. * * * Веки почему-то не открывались, а в глаза как будто насыпали песку. Это была первая мысль, которая пришла Матвею в голову. Несколько минут он просто лежал, пытаясь понять, где он оказался и каким дьяволом его сюда занесло. Сообразив, что ничего не может вспомнить, он, в очередной раз попытавшись открыть глаза, вдруг увидел над головой брезентовый потолок палатки. Сам он лежал на узкой койке, рядом с которой стояла железная стойка для капельницы. Проследив взглядом трубку от капельницы, он понял, что другой её конец упирается ему в локтевой сгиб. – Рой! – Матвея, словно током ударило. Ухватившись рукой за уголок каркаса кровати, он попытался приподняться, но в этот момент в углу палатки кто-то сдавленно охнул и выскочил за порог. Дальше события понеслись вскачь. Клапан палатки отлетел в сторону, и к койке подлетел тот, за кого Матвей так беспокоился. Огромный, мощный кобель даже сдвинул с места койку вместе с лежащим на ней человеком, когда, не успев вовремя остановиться, налетел на неё боком. Увидев, что его питомец жив и даже очень здоров, Матвей облегчённо вздохнул и попытался встать, но вошедший в палатку генерал решительно пресёк эту попытку, твёрдо приказав: – Лежите спокойно, Матвей Иванович. – Почему? Я же вроде не ранен, – сказал Матвей. – Не ранены, но врачи нашли у вас сильное нервное истощение. Так что лежите и приходите в себя. – Не до отдыха сейчас, – упрямо замотал головой Матвей, делая очередную попытку подняться. – Люди гибнут, а я пока только один, кто может правильно собаку понять. – Хватит в героя играть, – рявкнул в ответ генерал. – Если в поиске снова в обморок грохнетесь – и себя, и бойцов погубите. Да и не до вас сейчас. – В каком смысле? – не понял Матвей. – В прямом, – резко ответил генерал и, оглянувшись, жестом отослал весь медицинский персонал подальше. – Как вам известно, у нас есть кое-какие наработки, которые заставляют ксеносов обнаруживать себя. Вот ими мы пока и пользуемся. Как показала ваша с ними встреча, в развалинах их больше, чем мы предполагали. Так что бои сейчас идут серьёзные. – Сколько я здесь валяюсь? – спросил Матвей. – Уже третьи сутки пошли. Самое паршивое, что ваш зверь ни от кого пищу принимать не желает и от палатки его не отогнать. Как с цепи сорвался. Двух наших кинологов порвал. Хорошо, что они знали, с кем дело имеют, и специальные рукава надели. Так эта сволочь не в рукав, а в ноги вцепилась, – с улыбкой ответил генерал, кивая на сидящего у кровати Роя. – Сильно порвал? – испуганно спросил Матвей. Ещё свежи были в памяти репрессии, которым подвергали животных, укусивших человека. – Нет. Такое впечатление, что он просто показал им, что с ним лучше не связываться, и вернулся на своё место. – На какое? – Под вашей кроватью. Он отсюда только по нужде выходил. Ох и напугали вы меня, Матвей Иванович. Самая перспективная пара, уже сумевшая доказать свою работоспособность, – и вдруг такой фортель! – Простите, я не хотел, – смущённо усмехнулся Матвей. – Знаю, – устало улыбнулся генерал, медленно присаживаясь на край кровати. – Как сейчас себя чувствуете? – Почти нормально, только голова немного тяжёлая. – Ну, это как раз понятно. Сейчас вас врач осмотрит, а потом поговорим. Только давайте сразу с вами договоримся: без глупого героизма. Вы нужны мне действительно здоровым, а не кажущимся таковым. Поймите, от вашего здоровья многое зависит. Не могу вам сейчас сказать всего, но поверьте, это так. Поэтому молча делать всё, что прикажет врач, и не пытаться с ним спорить. Заодно и ему пожрать прикажите, – добавил он, ткнув пальцем в собаку. – Если разрешат его здесь покормить. В противном случае мне встать придётся, – вздохнул Матвей. – Это ещё почему? – не понял генерал.