Это началось в июле, уже после Императорского Указа о назначении Алексеева самой главной шишкой на всём Дальнем Востоке. Странные сны, словно ураган, ворвались в жизнь новоиспечённого наместника, каждую ночь погружая его в море цветных картинок и совершенно невероятной информации. Нисколько того не желая, Евгений Иванович видел то, во что не хотел даже поверить, и что предпочёл бы никогда не знать. Впрочем, понимание происходящего пришло примерно через месяц после вторжения в жизнь генерал-адъютанта этих страшных сновидений. До этого месяц еженощных кошмаров и пыток так измотал наместнику его душу, что едва не привёл к удару. В какой-то момент совершенно неожиданно для самого себя Алексеев догадался, что он видит картины будущего России, причём глазами какого-то постороннего человека. Сны транслировались в непонятной последовательности, без какой-либо системы или привязки к каким-нибудь конкретным датам. Например, огромный серебристый летательный аппарат мог сменить картинку с достаточно примитивным трактором, похожим на паровики, используемые американскими фермерами. А гигантский корабль с гладкой, словно футбольное поле палубой, соседствовал с трёхтрубным крейсером, в котором легко угадывалась одна из «богинь» русского флота. В следующем сне мелькало множество лиц, сменявших одно другое на трибуне странного сооружения с надписью «ленин». Но самое страшное впечатление на наместника произвёл сон, в котором толпа вооружённых солдат и матросов врывалась в здание, весьма похожее на Зимний дворец. С того дня – а точнее с той ночи – Алексеев перестал в смятении ожидать очередного наступления темноты. С той ночи генерал-адъютант старательно записывал и зарисовывал увиденное во сне в заведённой для этого отдельной тетради. – Боже Милостливый, помоги и сохрани, не дай сойти с ума. Дай мне сил не допустить увиденного, – быстро-быстро перекрестился наместник. – Помоги раздобыть деньги, необходимые на покрытие дефицита казённых средств… – Маликов Вячеслав Михайлович? – стоявший на крыльце гость внимательно посмотрел в глаза старика, открывшего входную дверь. – Да, он самый, – подтвердил свою личность хозяин дома. – Чем могу… – Майор юстиции Томилин Анатолий Павлович, Следственный комитет Российской Федерации, – раскрыв удостоверение, неожиданный посетитель в штатском подождал, пока пенсионер прочтёт прописанные на документе имя-фамилию-должность. – Вячеслав Михайлович, мы не могли бы пройти внутрь? – Да-да, конечно, господин майор, – пошире распахивая дверь, закивал головой старик. – Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь. – Ну, для кого-то я, может, и господин, а для старшего поколения предпочитаю быть товарищем, – неожиданно улыбнулся майор, всем своим видом сразу же располагая потенциального свидетеля к откровенной беседе. – Давайте без официоза – для вас я просто Анатолий. Без Павловича. – Ну, если без официоза, так без официоза, – бросив на следователя испытующий взгляд, согласился хозяин дома. – Давайте присядем. Вы, полагаю, пришли по делу… Я вас внимательно слушаю, Анатолий. – Вячеслав Михайлович, скажите, вы знакомы с полковником юстиции Максименко Русланом Ивановичем? – прищурившись, Томилин задал первый вопрос. – Конечно, Анатолий, я достаточно хорошо знаю полковника Максименко, – подтвердил Михалыч. – С Русланом мы знакомы ещё с советской поры. Полковник иногда посещает меня, если вдруг возникают какие-нибудь вопросы по юридической части. Ну, или, когда меня, старика, подводит здоровье. – Понятно… А не подскажете, когда в последний раз вы видели полковника Максименко? – рассматривая скромную обстановку гостиной, и одновременно наблюдая за реакцией хозяина дома, майор задал второй вопрос. – Дайте вспомнить… Совсем недавно было… Да, дня четыре назад Руслан был у меня, чтобы справиться о здоровье, – Михалыч немного прищурился, словно вспоминая подробности того визита. – Я ему сам позвонил и попросил приехать, проведать старика. А что случилось-то? Что с Русланом? – Дело в том, Вячеслав Михайлович, что полковник бесследно исчез, причём произошло это четыре дня назад, – выдержав некоторую паузу, произнёс Томилин и сразу же перешёл к следующим вопросам. – Во время визита полковника вы не заметили чего-нибудь странного? Например: не было ли за Максименко слежки? Как полковник себя вёл – может, нервничал, или чего-либо опасался? – Да вроде всё было как всегда, – пожал плечами хозяин дома. – Думаю, что следить за Русланом – себе дороже. Как-никак, он бывший начальник СКМ, а не какая-нибудь канцелярская крыса. Любую слежку Максименко за версту учует, а потом поотрывает бошки тем дуракам… Да и не нервничал Руслан, вёл себя как обычно. Не думаю, что он чего-либо боялся или опасался. – Хорошо… Значит, ничего необычного не происходило, – задумчиво произнёс гость. – Видите ли, Вячеслав Михайлович, мы сделали билинг сотового полковника на день пропажи и выяснили, что Максименко пробыл у вас в гостях чуть более трёх часов. После чего его сотовый был отключён примерно в полукилометре от вашего дома. Следовательно, вы видели полковника последним. Или одним из последних. – Руслан подошёл к дому пешком, – наморщив лоб, словно вспоминая подробности, произнёс Михалыч. – Да, я не слышал, чтобы кто-то подъезжал на машине. – Служебная машина полковника Максименко была найдена в трёхстах метрах отсюда, там, где он её и оставил, – немного подумав, ответил Томилин. – Эксперты не нашли в машине никаких следов присутствия посторонних лиц. Майор не стал раскрывать факт, что следствие изъяло видео с камер наблюдения ближайших соседей пенсионера. Просмотр видеозаписей выдал результат, позволивший очертить круг поиска вокруг дома Маликова: зайдя к старику, полковник не возвращался обратно к своей машине. Теоретически Максименко мог уйти от пенсионера через задний двор, выйдя на соседнюю улицу. Но при любом раскладе это означало, что старик одним из последних видел полковника. – Даже не знаю, что вам и сказать, Анатолий, – тяжело вздохнул хозяин дома. – Чаю хотите? Индийский, чёрный, с малиновым вареньем. – Спасибо, не откажусь, Вячеслав Михайлович, – не стал отнекиваться следователь. – Скажите, а о чём вы разговаривали с полковником. – Ну, в основном о моих болячках, – суетясь с кружками и ложками, ответил старик. – Потом обсудили текущий политический момент… Кухонные разговоры, как говорили в советское время. – И как долго вы обсуждали текущий момент? – внимательно следя за движениями Михалыча, улыбнулся майор. – Не пропустили ли в процессе беседы рюмочку чая? – Увы, нет. Хотя я и предлагал ему продегустировать новую настойку чёрной смородины, – после небольшой паузы произнёс пенсионер. – Руслан пробыл у меня часа два, два с половиной, не более. – Скажите, полковник ушёл от вас через калитку или задний двор? – продолжал допытывать старика Томилин. – Знаете, а ведь мне сразу показалось странным, что Руслан ушёл через задний двор, – повозившись с чайником, чашками и ложками, Михалыч водрузил на стол литровую банку варенья. – Хотя, может, он совместил визит ко мне со своими служебными делами. – Возможно, так оно и было, – согласился следователь, опуская в чай ложку варенья. – Божественно, отличный аромат и вкус. вы сами выращиваете малину? – Да, на заднем дворе растёт дюжина кустов, – прихлёбывая чаёк, ответил Михалыч. – Варенье тоже сам делаю. Задавая вопросы на незначительные житейские темы, Томилин всё больше убеждался, что исчезновение его непосредственного начальника каким-то образом связано с сидящим напротив пенсионером. Но как? Начатое следствие сразу же раскопало и проверило всю биографию старика, никак и нигде не связанного ни с чем криминальным. Два высших инженерных образования, работа в засекреченном КБ, патентные изобретения – всё это никак не вязалось с возможным убийством. Да и не похож Маликов на убийцу. Майор, отдавший следствию почти полтора десятка лет, в 99 процентах случаев нюхом чуял, когда перед ним находился потенциальный преступник. Сейчас же перед Томилиным сидел не сломленный различными проблемами пенсионер, а с радостью живущий дед, занимающийся своими делами, несмотря ни на что… Кстати, а чем он сейчас занимается? – Вячеслав Михайлович, а, находясь на пенсии, вы продолжаете что-нибудь изобретать? – подумав, следователь перевёл разговор на другую тему. – Конечно, как без этого. Человек так устроен, что просто обязан думать и изобретать, – старик, похоже, процитировал кого-то из неизвестных следователю мыслителей прошлого. – Я не могу сидеть просто так, сложа руки, не думая, и не воплощая свои задумки. – Интересно… А у вас есть какая-нибудь мастерская? Можно на неё взглянуть, если не возражаете? – поинтересовался Томилин, решив про себя, что в случае отказа явится через пару часов с ордером на обыск и группой оперативников и экспертов. – Да, у меня есть, как вы выразились, мастерская, – подтвердил пенсионер. – Хотите взглянуть? Пойдёмте. Искомое помещение находилось в подвале, напоминая, скорее, целую лабораторию, а не мастерскую. Во всяком случае, термин «мастерская» никак не вязался с тем, что увидел следователь, спустившись вниз. Множество предметов и оборудования, большей частью совершенно незнакомого следователю, блоки компьютеров, ноутбуки, мониторы. Один блок очень походил на башню компа какого-нибудь геймера, помешанного на виртуальной реальности. Впрочем, основное внимание привлекали не компьютеры, а трёхметровой длины цилиндр, прямо барокамера какая-то, стоявший прямо посередине подвала. От этого цилиндра к компам тянулась масса разноцветных проводов и шлангов, совершенно непонятного назначения. Иногда внутри цилиндра что-то тихо попискивало, скорее всего, какой-то электронный датчик. – Что это, Вячеслав Михайлович? – указывая на трёхметровую бандуру, спросил майор. – Прямо саркофаг какой-то. – Пфф, тоже мне саркофаг, – фыркнул пенсионер, направляясь к цилиндру. – Берите выше: сие – вечный двигатель. Старик нажал какую-то кнопку, откинул вверх один из полукруглых сегментов верхней полусферы, примерно около метра длиной. Сделал приглашающий жест рукой. Томилин помедлил, прежде чем подойти и заглянуть внутрь. В цилиндре находилось нечто похожее, как показалось майору, на паровую турбину, которую он давным-давно видел в музее. Это нечто, вероятно, располагалось по всей длине странного цилиндра, вырабатывая… Электричество? Тепловую энергию? Что-то ещё? – Я даже не стану спрашивать, как эта штуковина работает, – поднимая глаза на улыбающегося старика, произнёс следователь. – Полагаю, что здесь просто не хватит моих скромных знаний по фундаментальным наукам и вычислительной технике. – Не скромничайте, Анатолий, – опуская сегмент вниз, улыбнулся Михалыч. – Скажу так: принцип действия данного механизма антинаучен по своей сути, и не до конца понятен даже мне – его создателю. – А оно вообще работает? – прислушиваясь к попискиванию датчика, с искренним любопытством поинтересовался майор. – Признаться честно, я ещё не проводил запуска механизма, – старик почему-то запнулся на полуслове. – Мне необходимы кое-какие редкие микросхемы, которые крайне сложно достать на рынке. Майор Томилин покинул дом Маликова, испытывая странные чувства. Интуиция – а она никогда не подводила следователя – подсказывала, что старик как-то связан с пропажей полковника Максименко. В то же время образ жизни пенсионера, а особенно род его деятельности, говорили, что Маликов вряд ли может навредить своему старому другу. Значит, исчезновение полковника, скорее всего, связано именно с его профессиональной деятельностью. Не исключено, что следствие упустило какие-то ещё неизвестные факты и детали, разрабатывая более лёгкую версию с пенсионером. Глава 3 – Нет, господа, всё равно я решительно не понимаю, зачем нужно было частично разоружать «Победу», – опустив полупустой стакан с чаем, взволнованно произнёс мичман Беклемишев. – Вижу, что вы не одиноки в этом непонимании, мичман, – хмыкнул лейтенант Черкасов, старший артиллерийский офицер броненосца «Севастополь», пять минут назад приглашённый коллегами с «Пересвета» к их столу. – Я слышал, что следующим в очереди на малую модернизацию стоит ваш корабль, господа. Слова Черкасова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Перебивая друг друга, офицеры «Пересвета» дружно засыпали гостя репликами, доказывая тому абсурдность демонтажа части артиллерии с их и без того не очень-то перевооружённого броненосца. С улыбкой выслушивая доводы разошедшихся мичманов, иногда кивая, Черкасов молча прихлёбывал ароматный чай, ожидая, когда у оппонентов иссякнет пыл. Наконец, за столом установилась относительная тишина, взгляды «пересветовцев» скрестились на госте. – Господа, вы и правы, и не правы одновременно, – отодвинув стакан в сторону, начал старший артиллерист «Севастополя». – Судите сами: погонные шестидюймовки имеют малые углы обстрела и абсолютно не защищены какой-либо бронёй. Снимаемые семидесятипятимиллиметровки нижнего яруса также имеют малые углы обстрела, также не защищены бронёй. Эти орудия годны лишь для отражения минных атак, и не больше. Ни одна их этих пушек не нанесёт каких-нибудь серьёзных повреждений хорошо забронированному противнику. Более того, если придётся вести бой в свежую погоду, они попросту не смогут вести огонь. – Увы, это горькая правда, господа, и её надо принимать такой, какова она есть на самом деле, – продолжил Черкасов после короткой паузы на глоток чая. – Про орудия более мелких калибров – сорокасемимиллиметровки и тридцатисемимиллиметровые пушки даже говорить как-то неудобно. Современному истребителю снаряды из таких орудий – словно слону дробина, и хорошо, что эту бесполезную мелочь убирают с кораблей эскадры. Любой здравомыслящий командир предпочёл бы отбивать минные атаки парой-тройкой дополнительных шестидюймовок на борт, а не десятком этих «хлопушек». – А в чём же тогда наша правота, господин лейтенант? – сверкнув взглядом, подал голос один из мичманов. – Правы вы, господа, в одном – в том, что надо крепко думать, как усилить огневую мощь наших броненосцев, – обведя собеседников взглядом, ответил Черкасов. – К сожалению, «Пересвета» и «Победу» сложно назвать полноценными кораблями линии, ввиду их ослабленного главного калибра. И наличие на них многочисленной малокалиберной артиллерии нисколько не компенсирует данный недостаток. В этот момент в ресторацию вошли три офицера с «Севастополя», и лейтенант Черкасов откланялся, спеша присоединиться к своим друзьям. Оставшиеся за своим столом мичманы-«пересветовцы» хранили молчание, обдумывая сказанное более старшим товарищем с другого корабля. Начиная с начала октября, пожалуй, только ленивый не обсуждал и тишком не критиковал приказы и распоряжения наместника. Особенно когда эти неоднозначные решения касались его собственного корабля. Полностью перетянув на свою сторону начальника эскадры, вице-адмирала Старка, генерал-адъютант развил бурную административно-организационную деятельность. В результате полуостров всё больше и больше стал напоминать разворошённый муравейник, почти со всех сторон окружённый водами Жёлтого моря. Для начала Алексеев выразил своё неудовольствие Стесселем, который имел неосторожность попасться на симуляции болезни. Заявив Фоку о своём недомогании, генерал-лейтенант самоустранился от инспекционной поездки, в которой наместник, по данным Стесселя, не собирался присутствовать самолично. Но Алексеев в последний момент неожиданно передумал, и по пути в Дальний решил завернуть на хребет Волчьи горы, где и застал генералов Белого и Фока с группой офицеров. Отсутствие генерал-лейтенанта по какой-то причине очень сильно обеспокоило наместника, и тот, отложив все дела, возвратился обратно в Порт-Артур. Так получилось, что один из офицеров свиты генерал-адъютанта сразу же на вокзале столкнулся с лечащим врачом Стесселя, который и знать не знал о болезни своего пациента. Хотя подробностей разговора наместника с лечащим врачом симулирующего генерал-лейтенанта никто не знал – те общались за закрытыми дверями в кабинете железнодорожного начальства, – по крепости вскоре поползли нехорошие слухи. В результате Стессель был вынужден болеть «по-настоящему», практически не выходя из дома. Приказом Алексеева Фок был назначен временно замещающим генерал-лейтенанта по всем служебным делам. К середине октября наместник и Старк поделили все корабли эскадры на отряды, вновь, словно карты, перетасовав крейсера и истребители. Теперь ни одна неделя не проходила без учений, боевых стрельб или кратковременных выходов в море. Броненосцы, за исключением «Севастополя», на котором спешно перебирали обе машины, занимались отработкой маневрирования на максимальной скорости в составе единого боевого отряда. Почти ежедневные тренировки по выводу крупных кораблей в море стали обычной рутиной, на которые уже никто не обращал внимания. В ноябре – по требованию наместника – должны были состояться невиданные доселе упражнения – стрельбы на сверхдальних дистанциях. Несмотря на явное недовольство этой идеей со стороны многих старших офицеров эскадры, им пришлось отдать своим подчинённым приказания заняться разработкой удовлетворительной методики стрельбы. Чтобы не ударить лицом в грязь перед наместником, который внезапно потребовал, чтобы броненосцы получили возможность метко стрелять главным калибром на десяток вёрст, и не менее. Генерал-адъютант с ходу отмёл робкие возражения тех, кто беспокоился за огромный расход снарядов и износ орудийных стволов. – Стреляйте хоть чугунными снарядами, хоть сегментными, хоть деревянными, но чтобы они попадали в цель с пятидесяти пяти кабельтовых, как с пяти, – нахмурившись, жёстко высказался Алексеев на совещании штаба на борту флагманского «Петропавловска». – Забудьте о том, что было год назад. Всё изменилось. Жизнь диктует нам новые условия, и совсем недалеко то время, когда бои будут идти на дистанциях в сотню кабельтовых, а то и более. Помня, что инициатива иногда бывает наказуема, никто из командиров броненосцев не рискнул указать генерал-адъютанту на проблему прицеливания и корректировки огня на столь огромной дальности. В русском флоте не существовало опробованной и одобренной сверху методики стрельбы на столь больших дистанциях, отсутствовали высококачественные оптические прицелы. А спустя какое-то время обнаружились и технические проблемы с подъёмными механизмами орудий главного калибра. Пока же четыре эскадренных броненосца почти еженедельно выходили в море под флагом Старка, отлаживая взаимодействие с отрядами крейсеров и истребителей. Последние проводили в море намного больше времени, отрабатывая маневрирование и эволюции в различных условиях – днём, ночью, в шторм, в туман. К большому огорчению Старка, на последних учениях вновь отсутствовал «Севастополь», на котором произошла серьёзная поломка машинных механизмов. Судя по всему, спешность, с которой перебирали левую машину, сделала своё чёрное дело. Хотя по распоряжению Греве на ремонт корабля были направлены лучшие портовые инженеры и мастера, никто не мог обозначить точные сроки ввода броненосца в строй. Крейсера «Богатырь» и «Боярин» проводили учения с 1-м отрядом истребителей, составленным из кораблей немецкой и английской постройки. «Аскольд» и «Новик» взаимодействовали с пятёркой «французов» 2-го отряда. После ухода во Владивосток броненосных крейсеров контр-адмирала Штакельберга условного противника изображали «Паллада» и «Диана», а также все находящиеся в строю на момент учений «соколы» Невского завода.