– Господи, Энджел, да что это такое? – Молот Гидеона, – сказал наставник. – Которым он уничтожил Фессандрею. Маргарет отшатнулась: – Что?! Откуда он у вас?! – Я долго искал и нашел. – Но вы же говорили, что он был утерян! – Мне пришлось потрудиться. – Энджел опустил коробочку и тихо сказал: – Наверное, на самом деле я всегда знал, что этим все кончится. Провал не может вечно существовать под куполом. – Но ведь существовал же! – И граница между нами и той стороной вокруг него так истончилась, что чернокнижник расколол ее даже без жертвоприношений. Чем дольше, тем тоньше будет грань… – Вы все равно не сможете доставить его в Фаренцу, – сказала Маргарет: ей хотелось выхватить эту штуку из рук Энджела и выбросить в окно, словно сама шкатулка являлась бомбой, которая вот-вот взорвется. – Но если он действительно понадобится – я его передам… Глаза наставника вспыхнули, как у тигра, и он с такой силой впился в локоть девушки, что у нее рука онемела от боли. – Нет! – прорычал он. – Никогда, я никогда не отпущу вас в этот чертов рассадник заразы! Не смейте даже думать об этом! Он вдавил ошеломленную Маргарет в стену всем телом, будто уже сейчас хотел ее защитить, и прошептал: – Ни за что никому не позволю навредить вам. Не могу потерять… Его взгляд прожег Маргарет до самого сердца. Она осторожно коснулась его руки, и судорожно скрючившиеся пальцы Редферна разжались. Девушка обхватила его лицо ладонями, но вдруг, случайно, увидела себя и Энджела в зеркально гладкой дверце сейфа – и оцепенела. Блестящая сталь стерла грань возраста, и теперь они были как отражения друг друга – худощавые, бледные, с большими темными глазами, с пышным ореолом волнистых каштановых волос вокруг узкого лица, даже руки и пальцы словно сделаны с одного слепка, даже изгиб бровей и тонкие, хищно вырезанные крылья носа. Маргарет уперлась рукой в грудь Энджела и вжалась спиной в стенку. Как она могла столько времени не замечать?! Боже, а он ведь сказал ей еще тогда, в сарае, где их запер Ройзман!.. Может, он с самого начала знал! Огонек в темных глазах напротив погас, и наставник печально, устало улыбнулся. – Простите. Я вас напугал. Он, наверное, сразу все понял, но, глядя в его истаявшее, изможденное лицо, Маргарет смогла лишь подумать: «Нет, только не сейчас, потом, когда все кончится!» – снова взяла его за руку и быстро сказала: – Но, Энджел, вдруг консультантам удастся закрыть щель? Дядя поймает чернокнижника, освободит сеньора Уркиолу и ваш Молот не понадобится? – Хотелось бы верить, – отозвался Редферн. – Но когда-нибудь… – Когда это когда-нибудь наступит, тогда и станем думать, как быть. – Маленькое фаталистичное создание, – усмехнулся Энджел. – Ну что ж, свяжитесь с комиссаром. В конце концов, у нас есть в рукаве козырь, которого раньше не было, – настоящая, благосклонно настроенная к нам вивене. Уже стемнело, когда Лонгсдейл наконец вышел из лаборатории. Пес понуро трусил рядом, и по его виду комиссар понял, что найти Валентину не удалось. Регина Эттингер еще не вернулась – да и вряд ли она управилась бы с осмотром острова за полтора часа. От Джен тоже не было никаких вестей. – Не расстраивайтесь, – сказал консультант, пес ткнулся носом в руку Бреннона. – Я не нашел саму вивене, но обнаружил кое-что любопытное. – Например? – Вдоль всего побережья и залива витает ореол ее присутствия. Словно она коснулась каждой песчинки, каждого камня и каждой капли воды. – И что это значит? – озадаченно спросил Натан. Эти новости его одновременно успокоили (она все же не пропала бесследно!) и встревожили (что с ней там случилось?!). Пес неопределенно помахал хвостом, и Лонгсдейл неуверенно добавил: – Раз рыба стала переносчиком мутировавшей чумы, то в заливе должно быть влияние той стороны, такое, как ощущалось в церкви Душителя, помните? Так вот, я ничего не нашел. – А куда ж оно делось? – Не знаю. – Может, обратно всосалось? – О боже, – поморщился консультант и стал очень похож на Редферна, – Натан, трещина на ту сторону – это не насос, обратно она сама по себе ничего не втягивает. – Н-да, помнится, ифрита вы чуть ли не ногами в провал запихивали. Так что же, пироман зря поднял панику? Может, и рыба совсем не так заразна, как вы боялись? Лонгсдейл промолчал: он выглядел удрученным, раздосадованным и растерянным. Бреннон осторожно предположил: – А Валентина могла что-нибудь с этим сделать? Пес заметно оживился, но консультант только с раздражением спросил: – И что же именно? – Ну, не знаю… я в этом не разбираюсь, и мы о таком не говорили. Как-то не довелось. – Очень жаль, – сухо сказал Лонгсдейл, – потому что я понятия не имею, на что способна ваша супруга. Еще никому не удалось протестировать способности таких, как она, в лабораторных условиях. – Но это многое бы объяснило, – пробормотал Натан, выглянув в окно. Город мирно лежал перед ним, мерцая огнями окон, лодок и фонарей. – Почему нет ни паники, ни других вспышек заражения. Если у берегов Фаренцы свободно плескалась рыба, переносящая чуму, то пострадала бы явно не одна-единственная кучка рыбаков. – Логично, – признал консультант. – Но почему тогда миссис Бреннон все еще не вернулась? – Это меня и беспокоит, – сказал комиссар. Может, Валентина, полностью обессилев, лежит сейчас где-нибудь без сознания, а они напрасно теряют время! – Нам нужно прочесать побережье. Нас всего трое, так что чем скорее приступим, тем лучше. – Вы правы, – вздохнул Лонгсдейл. – Магия здесь не поможет. Я возьму фонари и оружие. Вам тоже стоит вооружиться. – Само собой, – проворчал Бреннон. Они отплыли минут через пятнадцать. Пес напряженно принюхивался, иногда почти касаясь носом воды. – Ничего? – спросил комиссар. Фамилиар отрицательно помотал башкой. Натан облегченно перевел дух. Хотя бы в глубь города потусторонняя пакость еще не проникла. Лонгсдейл выбрал кратчайший путь к берегу залива – через центр Фаренцы. Проплывая мимо площади Святого Марка, комиссар с удивлением оглянулся на здание инквизиции – оно было совершенно темным, без единого огонька, но на всех наглухо закрытых ставнях трепетали алые ленты. Пес вдруг встал и вытянул морду к дворцу, глухо заворчал, вздыбив шерсть на загривке. Глаза фамилиара в темноте горели, как угли. Лонгсдейл тоже поднялся, и сердце Бреннона екнуло. Неужели?.. Консультант вытащил из кармана амулет на цепочке, шепнул несколько слов и протянул руку над водой. Кристалл, оплетенный металлическими кольцами, вспыхнул и дернулся к инквизиторскому дворцу, как ищейка на поводке. – Оно там? – глухо спросил Бреннон с нарастающим отчаянием. Лонгсдейл обернулся к нему. Глаза консультанта светились в темноте голубыми огоньками. Натан отвел взгляд. Он не мог запретить консультанту делать то, ради чего собственно консультанты и существуют. Но Валентина!.. Господи, сколько часов уже потеряно! – Идите, – сказал комиссар. – Я вас высажу и отправлюсь к берегу. Пес тут же отвернулся от дворца и положил лапу на колено Бреннона. – Вы не сможете обыскать все побережье один, в темноте, – сказал Лонгсдейл. – Почему это не смогу? У меня есть фонарь. – Я… я не… – Консультант оглянулся на дворец. Комиссару и без объяснений было ясно, что означают алые ленты. – Мы оставили там рыбаков и их падре, которые наверняка уже заразились сами и заразили инквизиторов. Им должен кто-то помочь, – добавил Натан, стараясь не представлять, каково это – сидеть взаперти, глядя, как чума поражает одного за другим, без возможности даже послать за помощью, чтобы не выпустить эту дрянь наружу. Он бы ни за что не хотел оказаться перед необходимостью принять такое же решение, как кардинал Саварелли. – Они все умрут, – едва слышно проговорил Лонгсдейл. – Я не знаю, как это вылечить. – Что? Почему?! – воскликнул комиссар и тут же понял, насколько глуп этот вопрос. Раньше Лонгсдейл всегда справлялся с любой дрянью, хоть с той, хоть с этой стороны, и Натану даже не приходило в голову, что однажды консультант скажет: «Я не знаю». – Но им же можно хоть как-то помочь! Хотя бы остановить заражение? Лонгсдейл покачал головой. Пес издал слабый скулящий звук. – Но… но… – Бреннон тоже встал, глядя на черную громаду дворца и глухо сказал: – Но там же люди. – Его преосвященство знал, на что шел, запирая все окна и двери. Если он так поступил, значит, – Лонгсдейл вздохнул, – он уже все понял. – Там еще есть живые? Пес кивнул. – Я должен зачистить это место, – сказал Лонгсдейл, – чтобы не допустить распространения. Иначе то, что они сделали, окажется напрасным. Комиссар молчал. Что чувствуют люди, умирающие за этими стенами, – те, кто еще утром даже представить себе не мог, на что им придется пойти ради остальных? На миг он понял, что, должно быть, ощущал пироман, когда оказался на острове посреди вспышки неизвестной заразы. Кто тогда принял такое же решение, как Саварелли? Сколько в тот раз умерли ради других? – Я иду с вами, – решил Бреннон.