– Он повредит Валентине? – Я не знаю, – вздохнул Энджел. – По идее, ничто не может повредить такому бессмертному духу, как она. Но никто и никогда не пытался ударить по вивене Молотом, к тому же в условиях, когда рядом – гигантский провал на ту сторону. – А купол вивене сможет погасить действие заклятия? – спросила Маргарет. Наставник глубоко задумался. – Сложно сказать так сразу, – наконец произнес он. – Расчеты, которые я делал ранее, уже бесполезны. Влияние Валентины тоже нужно учесть, приплюсовать пролегающие рядом магические жилы… – Вот и займитесь, – проворчал Бреннон. – И дайте, что ли, какую книжку почитать насчет этих обострившихся чувств. Я не хочу проторчать тут остаток жизни. – Попросите о помощи вашу ведьму, – фыркнул Энджел. – Она вам на собственном примере все покажет. Значит, вы решили покончить с провалом? – Да. Я не хочу повторения истории с каким-нибудь другим ушлым типом. К тому же Бартоломео оставил после себя целый табун своих подельников. – Хотел бы я сказать вам, что это не рискованно и что все пройдет гладко, – вздохнул Редферн. – Но даже с самыми тщательными расчетами мы никогда не будем уверены в том, что не станет хуже. – Я над этим подумаю, – сказал дядя. – Но если провал будет расти, то у нас не останется другого выбора. – Рискнуть всеми? – тихо сказала Маргарет. – Если Молот расширит провал, то Илара и страны, граничащие с ней на севере, вымрут за считаные недели. Бреннону доводилось слышать, как ведьма ругалась, но еще ни разу она не делала этого так изобретательно и страстно, как тогда, когда впервые увидела его в капсуле. Тем не менее Джен согласилась помочь. У Натана теперь слегка шумело в голове из-за ее гипноза, но пока не было времени на обучение и привыкание к обострившимся чувствам. «Вот разберемся с провалом – и возьмусь», – решил экс-комиссар. Чувствовал он себя хорошо, хотя кардинал при встрече едва не выронил кипу телеграмм, а инквизиторы странно косились на Бреннона. Правда, никто ничего не сказал. А к тому, что некоторые церковники крестятся, когда он мимо проходит, Натан давно привык. – Сэр, вы уверены? – Я должен его увидеть, почему нет? – Потому что вы не представляете, насколько изменились, – напряженно ответила Джен. – Думаешь, он меня не узнает? Девушка покачала головой и отворила дверь. Бреннон осторожно шагнул за порог и замер. У кровати сидел пес. Он повернул морду на звук открывшейся двери, уставился на бывшего комиссара тяжелым взглядом из-под густой шерсти. В сердце Натана что-то екнуло. Этот взгляд – совершенно не тот, обычный собачий, и больше уже не казалось, что кто-то смотрит из глаза зверя, а значит… Пес поднялся, раззявил пасть, вывалил язык и, бешено виляя хвостом, ринулся на Бреннона. Мощное тело впечатало его в дверь и слегка расплющило. Псина, стоя на задних лапах, оказалась выше Натана ростом; огромный, как полотенце, мокрый и горячий язык щедро его умыл, пока лапищи скребли по плечам, комкая сюртук. – Лапа… Рыжий… Кусач, фу!.. тьфу… хватит, говорю! Уймись, мальчик! Сидеть! Пес шлепнулся на пол, перевернулся на спину и вперил в Бреннона полный обожания взор. Хвост метался по полу, как щетка в руках энергичной горничной. – Ну ладно, ладно, – растроганно проворчал Натан, почесал грудь и пузо собаки. После минутного восторженного мления Кусач наконец встал, схватил его за рукав и потянул к кровати, испустил жалобное «Ув-в-в-в!» и положил морду на покрывало. Бреннон склонился над Лонгсдейлом. Тот выглядел совершенно здоровым, свежим и отдохнувшим, в отличие от пиромана, который, кажется, тощал с каждым днем, словно его точила изнутри неунимающаяся тревога. «Каким он проснулся?» – подумал Бреннон. Останется ли в нем хоть что-то от того человека, которого Натан знал? Веки спящего дрогнули, он резко втянул ноздрями воздух и распахнул глаза. – Что он с вами сделал?! – взревел консультант и сгреб отшатнувшегося Бреннона за грудки. – Это он, он сделал, только он делает такое… – Лонгсдейл заскрипел зубами, свирепо глядя на бывшего комиссара. – Превращает людей!.. Проклятый ублюдок! – Вы кто? – вежливо спросил Натан: хватка у пробудившегося джентльмена была такой же, как раньше, а нрав явно ухудшился. – Джеймс Редферн. – Консультант заерзал в постели, беспокойно зашарил взглядом сперва по Бреннону, а потом по всей комнате. – Где я? У него, в нашем замке?! – Нет. Вы в доме кардинала Саварелли, в Романте. Вы очень долго были без сознания. – Чертова срань! Бреннон осторожно отцепил от лацканов сюртука его руки. Пес решил внести свою лепту в беседу, врезался всей тушей в Джеймса Редферна и принялся лизать ему лицо и руки. Пока зверюга исходила восторгом и собачьей радостью, Натан прикидывал, как ему быть дальше с этим абсолютно незнакомым джентльменом. – Фу, песик, фу! – со смехом воскликнул Редферн, отпихивая животное. – Хороший мальчик, лежать! Кусач бухнулся на брюхо, кровать жалобно заскрипела. – Что с провалом? Что с Фаренцей? Почему мы здесь и где, черт их подери, все остальные консультанты? – С Фаренцей все кончено. – Что? – Редферн (как их теперь отличать друг от друга, черт возьми?!) встревоженно уставился на Натана. – Как? Я не помню… Бреннон в подробностях рассказал ему о том, что произошло с городом, его жителями и порталом над Лигантой. Консультант угрюмо слушал и молчал. Когда речь зашла о Валентине, слова дались Натану с трудом, но Джеймс все понял и так, и даже больше, чем надо. – Вот почему вы согласились, – сказал он. – Теперь я понимаю, на чем он вас поймал. – Никто меня не ловил, – сухо ответил Бреннон. – Я должен ее дождаться. И дождусь. Хотя бы попытаюсь. – Что ж, – после долгого молчания произнес Редферн, – это, по крайней мере, ваш сознательный выбор, хотя вы о нем еще пожалеете. – Он потрепал пса по ушам. Животное блаженно зажмурилось. – Где моя одежда? Когда тут подают завтрак, обед или ужин? Я адски голоден! – Я позову Джен. Кардинал ждет нас к обеду через полчаса, – сказал Натан без особой теплоты и вышел. На сердце было тяжело. В глубине души он все-таки верил, что в новом консультанте останется хоть капля от Лонгсдейла. Но, кроме воспоминаний, у них не было ничего общего. Ни единой черты. – Ну что? – спросила девушка, когда Бреннон вышел за дверь. Ведьма сидела на перилах, нахохлившись, как воробушек. – Неузнаваем, – буркнул Натан. – Значит, он ушел, – прошептала Джен. – Совсем! – Да. Это Джеймс Редферн. Зайди к нему. – Еще чего! Этому я ничем не обязана! И он мне не нравится! – Ты же его почти не видела. – Все равно не нравится, – выдохнула Джен и отвернулась. Бреннон оперся на перила рядом с ней и сказал: – Я не хотел, чтобы он исчезал. Я хотел помочь ему, не догадываясь, чем это обернется. Хотя должен был понять… – Бывший комиссар замолчал. Он отдал бы многое, чтобы очнулся прежний Лонгсдейл и спросил, как обычно, своим невозмутимо спокойным тоном: «О, где это я, комиссар? Будьте добры, расскажите, в чем дело?» Но этого не случилось. Лонгсдейл исчез навсегда. Зато Редфернов теперь в избытке. – Все же распорядись начет его одежды. В чем-то он еще консультант и нужен нам в деле. – Ладно, сэр. Хорошо. А вы? – Пока справляюсь. Спущусь к Саварелли. Пришли телеграммы, и, судя по тому, как он в них вцепился, там что-то важное. Бреннон, щурясь, смотрел на телеграммы: с их отрывистым языком амулет-переводчик справлялся через раз. Саварелли исподлобья наблюдал, как его новоприобретенный гость уничтожает баранью ногу в горчичном соусе, заедая запеченной фасолью. Ведьму тоже терзали сомнения, судя по тому, как она сверлила взглядом спину Джеймса Редферна. Ел он, конечно, как джентльмен, но со зверским аппетитом. Пес невозмутимо дремал у его ног. – Не совсем уловил, – наконец признался Натан. – Инквизиторы сообщают о каких-то эксцессах в своих городах? – Это не просто эксцессы, а появление нежити. Все эти города расположены на севере Илары, в радиусе двадцати-тридцати миль от Фаренцы. – Черт! Думаете, это из-за провала? – Откуда я знаю, что мне думать? Купол над Фаренцей, который создала ваша жена, – насколько надежный? – Это эхо, – сказал Джеймс Редферн, выныривая из баранины. – Как круги на воде от камня. Они разошлись еще до того, как миссис Бреннон воздвигла купол. Отложенные последствия. – Представьте, сэр, что там копится под куполом, – добавила Джен. – Обратно-то уже не запихнешь. Бреннон поскреб бородку. – Что ж, остался последний козырь. У нас есть Молот Гидеона, но… Джеймс Редферн вдруг оттолкнул блюдо с бараниной и резко спросил: – Что у вас есть? – Заклятие некоего Гидеона под названием Молот. – Кто вам его дал? – Мистер Энджел Редферн, – с осторожностью ответил Бреннон, уже предчувствуя, что пожалеет о сказанном. Лицо Джеймса потемнело от гнева. Пес поднял голову и уставился на консультанта. Интересно, сохранилась ли между ними связь? И если да, то какая именно? – А кто применит Молот к расколу? – едко осведомился Джеймс. – Я бы не рассчитывал, что Энджел Редферн лично туда потащится, потому что использование Молота – в любом случае самоубийство. – Как это? Почему? – заинтересовался кардинал Саварелли. – Мне известно только о риске больших разрушений.