Бреннон закрыл глаза. Он услышал удаляющиеся шаги кардинала, услышал, как поднялись и ушли Регина с пумой, даже Виктор куда-то пропал. И наконец, оставшись лишь с Маргарет и псом, он смог позволить себе не думать ни о чем, кроме тех, кого потерял. Удивительно, но они действительно его ждали. Едва Натан поднялся по лестнице, Регина с пумой ускользнула в пещеру, пообещав, что позаботится о Маргарет. Однако в холле, кроме них и кардинала, почему-то толпились еще и другие консультанты и инквизиторы, которых привел с собой Саварелли – очевидно, намеревался нарушить строгий приказ и броситься на помощь. Наверняка только дикое буйство Молота помешало преосвященству учинить коллективное самоубийство. – Скажите им что-нибудь, – шепнул кардинал Бреннону. – Они ждут вас. Комиссар (хотя какой он, к черту, комиссар…) положил руку на холку пса. Кусач почему-то решил последовать за ним, когда обнюхал лицо и руку Маргарет и убедился, что девушка в относительном порядке. Хотя она пока еще не пришла в себя, но Натану думалось, что это и к лучшему. – Сказать, – процедил Бреннон. Он не любил речей и не особо умел их произносить, но сейчас ему было что сказать. Он поднялся по лестнице и, добравшись до площадки, повернулся к людям (и не совсем людям, а также зверям), которые столпились в холле. Впереди стоял дон Луис Монтеро, и Бреннон обратился к нему: – Что с провалом? – Ликвидирован, – ответил консультант, и по толпе пробежал громкий шепот. – Провал на ту сторону исчез из нашего мира. – Что с островом и городом? – Лиганты больше нет. Ее остатки втянуло в закрывающийся провал, так что она оказалась на той стороне. Город, – дон Монтеро нахмурился, его змей зашипел. – Город, острова и побережье разрушены. Но люди не смогут вернуться туда не только поэтому. От Молота и взрыва провала остались последствия. – А купол? – помолчав, спросил Натан. – Пока не фиксируется. То есть мы видим сердце вивене – оно все еще в море перед Фаренцей, но купола мы не обнаружили. Если он не вернется – мы займемся созданием защитного периметра. – Наработки пиромана, которые он использовал для периметра вокруг Лиганты, пригодятся? Глаза Монтеро восторженно загорелись: – О, более чем! А вы дадите нам доступ к его архивам и библиотеке? – Вы все здесь именно для этого, – резко сказал Бреннон и повернулся к остальным. – Вы все знаете, почему это произошло. Потому что нашелся один че… – Голос Натана прервался. Всего одна тварь, из-за которой за одну ночь полегли шестьдесят тысяч людей! Из-за которой Лонгсдейл, Джен и Валентина… – Человек, достаточно жадный, чтобы мечтать о всемогуществе. Достаточно умный, чтобы понять, как его получить. Достаточно хитрый, чтобы сколотить банду из менее умных сообщников. И теперь мы видим, чем все это закончилось. – Он обвел слушателей долгим, тяжелым взглядом. – Мы здесь, чтобы этого не повторилось. Чтобы защищать остальных, чтобы преследовать, находить и обезвреживать таких, как брат Бартоломео. Без жалости, без милосердия, без пощады. Потому что, – сквозь зубы процедил Бреннон, – ни один из них пощады не заслуживает. Был уже глубокий вечер, когда Виктор наконец осмелился постучаться в комнату Маргарет. Ему было стыдно, что он убежал, когда девушке было так плохо, – но сейчас он готов был утешать ее, пусть даже она рыдает по другому мужчине. Даже по двум другим мужчинам. В конце концов, женщины слабы и нуждаются в слезах и в плече, на котором… – Да, – отозвалась мисс Шеридан. Ван Аллен переступил порог и несмело спросил: – Как вы себя чувствуете? – Своеобразно, – ответила девушка. Она полулежала в кресле, откинувшись на спинку и опустив руки на подлокотники. Ее правая рука, на вид целая, все время сжималась и разжималась, будто жила своей жизнью. Виктор запнулся, не решаясь задать вопрос. – Вам больно? – наконец выдавил он. – М-м-м, нет, – поразмыслив, отозвалась Маргарет. – Боли не чувствую. Но ощущения очень странные. Она как будто рука и моя, и не моя. Наверное, надо привыкнуть. Она взглянула на свою руку и перестала сжимать пальцы. Ван Аллен смешался и замолчал, покусывая губу. С ней было что-то не так. Почему она не плачет, и не горюет, и не делает ничего, что положено делать скорбящим женщинам? Неужели поняла, что ошибалась в выборе мужа? Но ведь после таких страшных событий слезы естественны и уместны. – Маргарет, после таких потрясений… – Я что, выгляжу потрясенной? – сухо осведомилась мисс Шеридан. – Я имею в виду, после всех ужасов, которые что вы видели, кошмаров и адских тварей… – Виктор сглотнул. Он столько раз говорил ей это в воображении, но в реальности все оказалось намного труднее. – Мужчина – любой мужчина – должен дать вам только покой, радость и защиту, чтобы эта мерзость… – А вы-то, конечно, мужчина, – с насмешкой заметила Маргарет. – Уж так защитите, что куда там. – Я знаю, что мало похож на любого из этих двоих, – согласился ван Аллен. – Но я готов обеспечить вам спокойную, счастливую жизнь, в которой вы так нуждаетесь. – С чего вы взяли, что я в чем-то нуждаюсь? – Маргарет подалась вперед, а Виктор невольно отступил назад. Что-то странное было в ее темном, колючем взгляде, но стоило хотя бы попытаться, хотя бы дать ей знать, что она всегда может опереться на его руку, что он готов ждать, сколько потребуется! – Я понимаю, что совсем не такой, как они. Я мало что знаю из того, что знали они, мало что умею, но я хотел бы вернуть вам ту жизнь, которой вы лишились. Вам отныне не придется сталкиваться с кошмарами, и я так же готов умереть, чтобы вы больше никогда… – Честно говоря, – прервала его Маргарет, – мне совершенно все равно. – Виктор заткнулся. – Меня не интересует, что вы намерены делать и кого благодетельствовать вашим счастьицем. Меня интересует только, готовы ли вы работать для нас. У вас благодаря наследственности немало ценных свойств. А что до кошмаров – если они столкнутся со мной, – она прикрыла глаза, – то вот тогда и посмотрим… Ван Аллен попятился. – Вы… вы не можете говорить серьезно! – Почему? – Но вы же женщина! – И что? Вы всю жизнь провели рядом с женщиной, способной в одиночку сдержать огромный провал на ту сторону. Странно, что у вас вообще еще есть какие-то иллюзии. – Вы… вы не должны так говорить… – Отчего? Кто может мне помешать? Виктор задохнулся и выпалил: – Вы такая же, как и они! Как эти оба! – До вас поразительно медленно доходит. Ван Аллен пулей вылетел из ее комнаты. Он-то думал! Он думал, она страдает и с радостью примет последний шанс стать нормальной, а она!.. она! Бросившись прочь по коридору, он на повороте с разбегу врезался в кого-то… в ее дядю! – Полегче, полегче, сынок. Куда так спешишь? – Я? – Виктор вспыхнул. – Я никуда не спешу! Я останусь здесь, чтоб вы не забыли, как выглядят нормальные люди! …Бреннон проводил его взглядом и направился к комнате Пегги, размышляя, каково это – утратить последние иллюзии насчет девушки, в которую пылко влюблен. Видимо, очень болезненно. Кусач, трусивший рядом, ехидно фыркнул. Племянница не спала – сидела в кресле, смотрела на свою руку и медленно сжимала и разжимала пальцы. Пес улегся калачом у нее ног, и она носком туфельки почесала его спину. Натан кашлянул. – Ну, как ты? – Неплохо, спасибо. А ты? – В целом – терпимо. Как рука? – Функционирует. Но мне нужно время, чтобы к ней привыкнуть. Натан опустился в кресло напротив. Он много раз видел, как люди переживают сильное горе: одни безутешно рыдают, а другие – замирают, словно мухи в янтаре, будто все чувства их онемели, и боль приходит лишь спустя некоторое время… Он накрыл руку Маргарет своей. – Ничего, дядя, – немного напряженно сказала девушка, глядя в пол. – Я справлюсь. А ты? – Я тоже. Я обещал. Но я почти ничего не знаю об этом месте. – И обо всех остальных местах. Энджел подготовил восемь баз в восьми странах. И еще дом… его собственный дом в Авентине. – Она сжала губы и стиснула подлокотники кресла. Дерево слабо хрустнуло. – Он твой, – сказал Натан. – Это твой дом. – Хорошо. Как поживает провал? – Закрылся. Ни воронки, ни тварей – ну, кроме тех, что уже из него выползли. – А Валентина? Бреннон покачал головой. – Купола тоже нет, – приглушенно добавил он. – Консультанты поставят периметр. Но ее сердце видно в море. Маргарет взяла его руку в свою. Пальцы у нее гнулись почти нормально. – Зачем ты это сделала? – тихо спросил Натан. – Я расскажу тебе. Позже. Сейчас… я сейчас не могу. – Она опустила голову, и Бреннон обнял ее за плечи. Кусач улегся между ними, хвостом на ноги Маргарет, головой – на ноги Бреннона, и тихо, по-собачьи, вздохнул. 27 октября Саварелли кутался в плащ и шарф. Над северным побережьем Илары свистел пронизывающий ледяной ветер. Бреннон поднял повыше воротник пальто. – Еще потряхивает, – заметил кардинал. – Но небо чистое.