Я посмотрел на него непонимающе: — Ну и что? Да, тебя слегка разнесло. Уверяю тебя, среди тех, кто ходит по улицам, встречаются куда более запущенные экземпляры. Ты без труда справишься с этим, если будешь заниматься спортом, вместо того чтобы сидеть сиднем. Прятаться в собственной спальне и разукрашивать книги заклинаний — разве это жизнь для подростка? Опять же, зрение загубишь. — Да нет! Моя кожа! Мои руки! Взгляните на них! Я же ужасен! Теперь он буквально орал, совал мне под нос свои руки и отбрасывал волосы с лица. — Извини, я не… — Да я про цвет кожи! Взгляните на руки, на лицо! Я весь такой. Ну да, теперь, когда он об этом сказал, я действительно заметил, что его лицо и тыльная сторона кистей расчерчены вертикальными чёрно-серыми полосами. — Ах, это! — сказал я. — И что такого? Я думал, ты сделал это нарочно. В ответ на это Гирнек издал дурацкий, всхлипывающий смешок. Парень явно засиделся в одиночестве. Я не дал ему времени заговорить. — Это Чёрная Молотилка, да? — продолжал я. — Ну так вот, люди народа банья из Великого Зимбабве раньше использовали её — наряду с другими заклинаниями — чтобы сделаться более привлекательными. Считалось очень престижным, чтобы молодой жених был расписан полосами перед свадьбой. Женщины тоже украшали себя этим способом, но только в отдельных местах. Разумеется, это могли себе позволить только богачи, поскольку колдуны драли за это целое состояние. Но, в любом случае, с точки зрения банья ты смотришься просто великолепно. Я помолчал. — Ну, если, конечно, не считать волос — твои волосы выглядят ужасно. Но, с другой стороны, у моего хозяина волосы выглядят немногим лучше, и это не мешает ему расхаживать по улицам среди бела дня. Ну ладно, — пока я говорил, я услышал, как где-то внизу хлопнула дверь, — нам пора. Боюсь, разыскивать штаны уже некогда. Будем надеяться, что резинка твоей пижамы выдержит встречный ветер. Я скакнул в его сторону. Мальчишка внезапно пришёл в ужас. Он стек со стула и принялся отползать в сторону. — Нет! Оставь меня в покое! — Извини, не могу. Парень слишком шумел а я чувствовал, что под нами кто-то ходит. — Прости, я тут ни при чем — у меня просто нет выбора. Ворона соскочила на пол и принялась менять облик. Вскоре она разрослась до угрожающих размеров. Мальчишка завизжал, повернулся и бросился к двери. Снизу донесся ответный вопль; вопль звучал как материнский. Я услышал тяжелые шаги на лестнице. Якоб Гирнек уже ухватился за ручку двери, но так и не успел её повернуть. Огромный золотой клюв ухватил его за ворот халата; лапы со стальным когтями развернулись, кромсая ковер и царапая доски пола. Мальчишка взлетел и повис в воздухе, как беспомощный кутенок в зубах матери. Взмах могучих крыльев разметал лоточки, и цветные камушки дождём разлетелись по комнате. Порыв ветра. Мальчишка оказался у окна. Крыло с пурпурными перьями обняло и прикрыло его. Стекло в окне разлетелось, в лицо ему ударил холодный ветер. Парень вскрикнул, отчаянно забился — и исчез. Подошедший к зияющему оконному проему ничего бы не увидел и не услышал, кроме, разве что, тени гигантской птицы, скользнувшей по траве, и отчаянных воплей, затихающих в небе. Китти 38 В тот день Китти три раза прошла мимо кофейни «У друидов». В первые два раза она не увидела никого и ничего интересного, но в третий раз ей повезло. За толпой галдящих европейских туристов, которые заняли несколько крайних столиков, она разглядела спокойное лицо мистера Хопкинса, который невозмутимо восседал сам по себе, помешивая ложечкой свой эспрессо. Он, казалось, был всецело поглощен этим занятием и рассеянно подкладывал в чёрную жидкость один кубик сахара за другим. Но так и не отхлебнул ни капли. Китти довольно долго наблюдала за ним из тени статуи, что стояла посреди площади. Лицо мистера Хопкинса, как всегда, выглядело безмятежным и абсолютно лишенным выражения: Китти была не в силах угадать, о чём он думает. Теперь, когда её предали родители, Китти чувствовала себя ещё более уязвимой и одинокой, чем когда бы то ни было. Вторая ночь, проведенная без еды в холодной кладовой, убедила её, что надо обратиться к единственному союзнику, который у неё остался. Она была уверена, что Ник залег где-то в укрытии. Но, возможно, с мистером Хопкинсом, который всегда держался как бы в стороне от остального Сопротивления, ещё удастся связаться. И да, действительно, он был здесь, ждал в назначенном месте. И тем не менее Китти не спешила подходить к нему, снедаемая сомнениями. Возможно, мистер Хопкинс и не виноват, что ограбление закончилось катастрофой. Возможно, ни в одном из тех древних документов, с которыми он имел дело, не упоминалось о слуге Глэдстоуна. И тем не менее Китти почему-то казалось, что именно его сдержанные, обдуманные советы были причиной кошмара, который случился в гробнице. Это мистер Хопкинс свел их с тем неведомым благодетелем; это он помог разработать весь план. И вот его сведения оказалась в лучшем случае неполными. В худшем же — именно он опрометчиво подверг опасности их всех. Но теперь, когда все остальные погибли, а за ней по пятам гнались волшебники, Китти ничего не оставалось, как обратиться к нему. И вот она вышла из-за статуи, пересекла площадь и подошла к столику мистера Хопкинса. Не здороваясь, отодвинула стул и села. Мистер Хопкинс поднял голову и, не переставая мешать, смерил её взглядом бледно-серых глаз. Его ложечка слегка скребла по стенкам чашки. Китти бесстрастно смотрела на него. Подбежал хлопотливый официант. Китти мимоходом что-то заказала и подождала, когда тот удалиться. Она по-прежнему ничего не говорила. Мистер Хопкинс вынул ложечку, постучал ею о край чашки и аккуратно положил её на стол. — Новости я слышал, — отрывисто произнёс он. — Я вас вчера весь день разыскивал. — И не только вы, — невесело усмехнулась Китти. — Позвольте мне сразу сказать… — Мистер Хопкинс осёкся: подошёл официант, торжественно водрузил перед Китти молочный коктейль и покрытую глазурью булочку и удалился. — Позвольте мне сразу сказать, как… как мне жаль. Это ужасающая трагедия. Он запнулся. Китти взглянула на него. — Если это вас утешит, мой… источник информации был вне себя от горя. — Спасибо, — сказала Китти. — Нет, не утешит. — В тех сведениях, которыми мы располагали, — а мы их полностью предоставили мистеру Пеннифезеру — даже не упоминалось ни о каком страже, — как ни в чём не бывало продолжал мистер Хопкинс — О Моровом Заклятии — да, но более ни о чём. Если бы мы это знали, мы бы, разумеется, ни за что не решились на подобный шаг. Китти молча смотрела на свой коктейль — заговорить она не решалась. Она внезапно почувствовала себя совершенно больной. Мистер Хопкинс взглянул на неё. — А все остальные?.. — начал было он, но тут же осёкся. — Вы — единственная, кто?.. — А я-то думала, — с горечью сказала Китти, — что вы, с вашей сложной системой получения информации, уже все знаете. Она вздохнула. — Ник тоже выжил. — Да ну? В самом деле? Хорошо, хорошо. И где же Ник? — Понятия не имею. Меня это не интересует. Он сбежал, пока все остальные сражались. — А-а. Понятно. Мистер Хопкинс снова принялся вертеть свою ложечку. Китти смотрела в пол. Теперь она осознала, что не знает, о чём его просить, и что он так же растерян и подавлен, как и она сама. Плохо дело: похоже, она осталась совсем одна. — Разумеется, теперь это не имеет значения, — начал мистер Хопкинс, и что-то в его тоне заставило Китти пристально взглянуть на него. — Учитывая природу трагедии, которая имела место, всё это, разумеется, не важно и не имеет значения, но всё-таки: видимо, в связи со всеми неожиданными опасностями, которые вам встретились, и горем от утраты такого множества замечательных товарищей, вы не сумели вынести из гробницы ничего ценного? Эти многочисленные экивоки произвели эффект, прямо противоположный тому, на который рассчитывал мистер Хопкинс. Глаза Китти изумленно расширились, брови нахмурились. — Вы правы, — сухо сказала она. — Это не имеет значения. Она в два глотка съела булочку и отхлебнула молочного коктейля. Мистер Хопкинс снова принялся помешивать свой кофе. — И что, вы так ничего и не взяли? — уточнил он. — Вам не удалось… Он не договорил. Садясь за стол, Китти подумывала о том, чтобы сказать мистеру Хопкинсу про посох. В конце концов, для неё посох бесполезен, а благодетель, которому он нужен для коллекции, может отвалить за него достаточно внушительную сумму — ей же необходимы деньги, чтобы выжить. Она предполагала, что мистеру Хопкинсу будет неудобно заговорить об этом самому — и уж, конечно, не рассчитывала, что он станет вот так напрямую выспрашивать насчёт добычи. Она вспомнила про Энн, которая переживала о потерянной сумке с сокровищами в тёмном нефе, когда смерть гналась за ней по пятам. Губы у Китти стянулись в ниточку. — Мы забрали из гробницы все, — сказала она. — Но нам не удалось ничего вынести наружу. Быть может, Ник сумел что-то унести, я не знаю. Бледные глаза мистера Хопкинса пристально изучали её. — А вы сами — вы ничего не взяли? — Я потеряла свою сумку. — А-а. Разумеется. Понятно. — У меня там был плащ, в числе прочего. Вы уж извинитесь перед вашим источником информации — это ведь был один из предметов, которые он хотел получить? Её собеседник сделал уклончивый жест. — Не помню. А что стало с посохом Глэдстоуна, вы не знаете, я правильно понимаю? Мне кажется, что посох ему действительно был нужен. — Посох, кажется, остался в гробнице. — Да… Только я не слышал, чтобы его обнаружили в аббатстве, и среди вещей, с которыми скелет бегал по городу, его тоже не было. — Ну, значит, Ник взял… Не знаю. Какая разница? Он ведь не особо ценный, да? Вы же сами это говорили.