Убийца за один вздох возмутился и смирился. Он и был старик, замшелое воспоминание, забытая мысль; и пусть он был, может, еще средних лет, для нас – почти уже мертвец. Он положил ладони на стол. И воскресил свой голос. Голос ломался на куски. Убийца смущенно заговорил с комнатой: – Мне нужен… или, вернее, я думал… Разговор его был не тот, что прежде, спроси хоть кого из нас. Нам он помнился чуть левее или правее. – Я пришел спросить… Слава богу, есть Рори: поджаренным голосом, звучавшим абсолютно как всегда, он выдал твердый ответ на смущенное бормотание нашего отца: – Ради бога, рожай скорей! Мы замерли. Все, на секунду. Но тут вновь подала голос Рози, и вот я, с обычным «заткните-эту-чертову-собаку», а где-то посреди слова: – Ладно, слушайте. Убийца нашел просвет. – Не буду отнимать у вас время, знаю, что не имею права, но я пришел, потому что теперь живу далеко отсюда, в деревне. Там много земли, и есть река, и я строю мост. Река разливается, я это прочувствовал на своей шкуре. И тогда может отрезать на одном берегу, а это… Голос был – сплошная щепа, заборный столб в глотке. – Мне нужен помощник в этом деле, и я хочу спросить, может, кто-то из вас… – Нет. Я был первым. Убийца снова кивнул. – А ты вообще краев не видишь, гляжу. Рори, если вдруг вы не поняли. – Генри? Генри последовал моему примеру и в общем негодовании остался, как всегда, любезным: – Нет, приятель, спасибо. – Он тебе не приятель. Клэй? Клэй помотал головой. – Томми? – Не. Один из нас солгал. Затем наступило оглушенное молчание. Стол лежал пустыней между отцом и сыновьями. И чертова уйма крошек от тостов. В середине стола стояли разрозненные солонка и перечница, будто клоунский дуэт. Один кругленький. Один длинный. Убийца кивнул и вышел. А выходя, он вынул из кармана клочок бумаги и отдал компании крошек. – Мой адрес. Если вдруг передумаете. – Проваливай. Я сложил руки на груди. – И оставь сигареты. Адрес разорвали тут же. Я швырнул клочки в ящик возле холодильника, где у нас пустые бутылки и старые газеты. Кто сидит, кто стоит, кто привалился к стене. На кухне тишина. Что тут скажешь? Случался ли у нас в такие моменты содержательный разговор о том, чтобы сплотиться еще крепче? Конечно, нет. Мы обменялись несколькими фразами, и Рори, собиравшийся в паб, вышел первым. Вперед, в «Голые руки». Двигаясь к двери, он опустил мимоходом теплую влажную ладонь Клэю на макушку. В пабе он, наверное, сел там, где однажды сидели мы все вместе – включая даже Убийцу, – в тот вечер, которого никогда не забудем. Следующим ушел Генри: наверное, разбирать старые книги и пластинки, которыми закупился на воскресной гаражной распродаже. Вскоре за ним последовал Томми. Мы с Клэем посидели минуту, затем он молча удалился в ванную. Принял душ, включил воду, еще постоял. Поддон был заляпан клочками волос и зубной пастой; шершавая поверхность их удерживала. Может этого-то ему и хватило, чтобы понять: великие сущности могут взяться откуда угодно. Но Клэй по-прежнему старался не глядеть в зеркало. Позже он отправился туда, где все началось. Он накопил священные места. Конечно, среди них был Бернборо-парк. И матрас в Окружности. И кладбище на холме. Однако несколько лет назад это все не случайно началось вот тут. Клэй забирается на крышу. Он вышел на улицу, дошагал до дома миссис Чилман – изгородь, счетчик на стене, черепица. По привычке уселся на середине, чтобы остаться незаметным: с годами он все больше к этому стремился. Когда-то он забирался туда чаще всего днем, но теперь ему не хотелось торчать на виду у прохожих. Он садился на краю или на гребне, только если лез с кем-то. Наискось через улицу он видит дом Кэри Новак. Номер 11. Бурый кирпич. Желтые окна. Он знает, что Кэри читает «Каменотеса». Понаблюдав за движением силуэтов, он скоро перевел взгляд в другую сторону. Как бы он ни любил ловить хоть самый мимолетный образ Кэри, на крышу залезал не из-за нее. Он сиживал здесь задолго до того, как она вообще объявилась на Арчер-стрит. Клэй передвинулся на десяток черепиц влево и увидел город во всю длину. Он выкарабкивался из своей прежней бездны, большой, пространный, залитый светом. Клэй не спеша вбирал это все в себя. – Привет, город. Иногда ему нравилось говорить с городом – чтобы почувствовать себя разом и менее, и более одиноким.