— Богато! — усмехнулся Проскурин. — Ну, и на этом спасибо. И, раз уж мы с вами оказались здесь наедине, то не согласитесь ли вы, Егор Николаевич, ответить мне на пару вопросов? — Конечно, я готов. — Итак. Скажите мне откровенно, что за отношения связывали вас и Крутицкого? — На этот вопрос, капитан, я уже ответил. Добавить мне нечего. Моя фирма должна была выступить спонсором. Но процесс несколько затормозился из-за юридических формальностей. Если вас интересуют подробности, то вам лучше поговорить с Шатровым. Это он занимался делами фонда. Уверен, что Сергей вам обрисует ситуацию более детально. — Поговорим, обязательно поговорим, Егор Николаевич. А как человек, что он из себя представлял? Касаткин пожал плечами. — Понятия не имею. Меня этот вопрос не особенно волнует. — А с женой у него были конфликты? — Думаю, что в семье без этого вообще невозможно. Но о каких-то конкретных ссорах или размолвках я не знаю. Я — деловой человек, и прежде всего меня интересуют профессиональные качества людей, с которыми я сталкиваюсь по работе. А что творится в их личной жизни, меня не касается. — Хорошо. Я правильно понимаю, что для вас не было сюрпризом сообщение о первом убийстве? — Правильно, капитан, — вздохнул Касаткин. — Шатров сообщил мне о случившемся. — Ну, я так и думал. Взгляните, может, вам знакома эта девушка? Он перегнулся через спинку и выудил из портфеля фотографию. Некоторое время Касаткин всматривался в снимок. Проскурин исподволь наблюдал за его реакцией. — Нет, я ее вижу первый раз в жизни. Надо же, совсем еще ребенок! Сергей сказал, ее задушили? — Именно. Причем все это произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера. То есть в то время, пока ваша компания веселилась и радовалась жизни. — Страшно. А еще страшнее то, что кто-то из моих людей, — последние слова Касаткин подчеркнул особо, — причастен к этому. — С чего вы взяли? — с наигранной наивностью проговорил Проскурин. — Капитан! Я же вам уже говорил, что общался с Шатровым. Неужели вы считаете, что он мог умолчать о том, что он нашел на месте преступления? Я сам лично заказывал эти значки к юбилею «КЕН-Строя». — Значит, вы и об этом уже тоже знаете, — констатировал Проскурин. — Ну, что ж, так даже лучше. Тогда давайте договоримся — завтра утром я приеду и начну работу. — А почему вы не захотели поговорить сегодня? — По ряду причин. Во-первых, мне хотелось бы выслушать заключение эксперта, чтобы разговор был более предметным. — Ну, а во-вторых?.. — А во-вторых, Егор Николаевич, мне важно выслушать каждого в отдельности, а не толпу людей, которые постоянно косятся друг на друга и боятся ляпнуть лишнее. Извините за прямоту. — Ясно, капитан. Единственная просьба — держите меня в курсе. — Непременно, Егор Николаевич. Зайду к вам ближе к вечеру. Всего доброго. Проскурин молча смотрел вслед удаляющейся фигуре. Странно все это. Зачем он приходил? Действительно, так сильно беспокоится? Или пытался прощупать почву? А вдруг это он по какой-то причине совершил все эти убийства? Но если это так, то пиши пропало!.. О-хо-хо, грехи наши тяжкие! Проскурин ткнул кнопку на панели и старый приемник захрипел голосом Никольского: …Пустые споры, слов туман, Дворцы и норы, свет и тьма, И утешенье лишь в одном Стоять до смерти на своем… Мотор пару раз надрывно чихнул и автомобиль тронулся. Глава четырнадцатая Все разошлись, и вскоре в баре остались только Алиса и Сергей. — Будешь что-нибудь, Лисенок? — Возьми мне чаю с мятой, что-то совершенно не могу согреться. Вскоре бармен поставил перед ними симпатичный фарфоровый чайник с веселенькими фиалками на белых пузатых боках. — Ну, что скажешь? — спросила Алиса, обхватив свою чашку ладонями. — Честно говоря, я совершенно запутался, — признался Шатров, медленно размешивая сахар. — У меня создалось впечатление, что здесь почти все врут или, по меньшей мере, что-то скрывают. Взять хотя бы ту же Кристину. Странно, что она так бурно отреагировала на все, что произошло. — Думаю, насчет Кристины ты прав. Мне еще вчера показалось, что она постоянно нервничала. А еще вчера в туалете она плакала. Она думала, что там кроме нее никого нет, но я была в дальней кабинке. Через щель я видела туфли, это была именно она, Сереж. — Ну, ты даешь, Лисенок! — не то с восхищением, не то с осуждением протянул Шатров. — И как ты умудряешься вечно попадать в такие переделки? — Сама не могу понять, почему мне так «везет»! — невесело хмыкнула Алиса. Она осторожно отпила горячий ароматный чай. — И почему же она рыдала? — Понятия не имею! Просто констатирую факт. — Да, интересно. Я тоже сегодня за обедом наблюдал за некоторыми персонажами. Так вот скажу тебе, что Виктория Алексеевна просто терпеть не может Добрынину. Она, конечно, тщательно скрывает это, но у нее не очень-то получается. Думаю, что это из-за того, что последняя, ничуть не стесняясь, критикует ее сыночка. А для Касаткиной Артем — это все. Егор Николаевич же, в свою очередь, недолюбливает пасынка, и в этом они с Мариной похожи, — усмехнулся Сергей. — А что по поводу документов, которые получил Шепс? — вспомнила Алиса. Сергей досадливо отмахнулся: — Ерунда. Я спросил у него и, оказалось, что речь шла о каких-то скучных биржевых сводках. Идем дальше. Элла. Она сегодня на обеде была сама не своя. Дергалась, почти ничего не ела, и постоянно оглядывалась на дверь, будто ждала кого-то. Мне кажется, что история про головную боль — сказка от начала и до конца. Она сама не знала, куда пропал ее муж. Именно это и заставляло ее нервничать. — А может наоборот? — осторожно предположила Алиса. — Она как раз знала? — Ты имеешь в виду, что это… она? Алиса выразительно пожала плечами. — Вряд ли, — возразил Шатров. — Ведь это именно она позвонила в полицию. Зачем? Можно было бы сказать, что у Антона возникли дела в Москве, и он просто уехал. Для чего ей было так подставляться? — Согласна. А остальные? — Пахомов был сегодня в ударе, — весело хохотнул Сергей. — Представляешь, расфуфырился, раскраснелся, как пацан, когда Рената предложила ему сыграть с ними в теннис. Он, оказывается, в молодости увлекался этим видом спорта. Она наговорила ему кучу комплиментов и пригласила на партию. — Рената и Пахомов? — искренне удивилась Алиса. — Ну, нет, конечно. Она с Артемом, а ему предложили составить пару Диме Кострову. — А как же Кристина? — То-то и оно! — поднял палец Сергей. — Дима сказал, что его жена не любительница спорта. Но мне почему-то кажется, что дело вовсе не в этом… — А в том, что он сам неровно дышит к Скворцовой, — закончила за него Алиса. Шатров улыбнулся. — Тогда понятно. Кристина просто ревнует мужа, и терпеть не может Ренату. И вполне возможно, что у нее есть на это веские причины. Почему-то мне кажется, что Костров и вправду гораздо больше времени уделяет Скворцовой, чем жене. В этом случае вчерашнюю сцену в туалете вполне можно объяснить, — резюмировала Алиса. — Но каким образом это может быть связано со смертью неизвестной девушки и Крутицкого? А так же с пропавшими документами и обыском в нашем доме? — Пока не знаю. — До сегодняшнего вечера я была почти уверена, что это именно Крутицкий разговаривал вчера у пруда с этой девушкой. И он по каким-то причинам убил ее. Но теперь все опять встало с ног на голову. — Согласен. И еще, — он слегка поколебался. — Когда я рассказал Касаткиным про первый труп, Виктория Алексеевна отреагировала весьма неоднозначно. Конечно, это может быть простым совпадением, но то, что она очень испугалась — это точно. Ты бы видела, как она изменилась в лице! — Ну, вообще-то, это вполне объяснимо, Сереж! Любой нормальный человек испытывает потрясение, если ему сообщают подобные новости.