– Вам и не положено этого знать. – Вы, вероятно, довольно точно следовали принципу «глаз за глаз». Член за матку. Йессика засмеялась. – Хорошо придумано, да? – сказала она. Бергер посмотрел на нее и ответил: – Йессика, неужели это просто серийные убийства? Вы настолько банальны? Вы призвали меня только для того, чтобы я восхищался вашей ловкостью? Она снова отвела взгляд, но на этот раз ненадолго. Бергеру показалось, что у нее в глазах мелькнуло раздражение. – Я вас остановил, – сказал он. – И вы были не особенно изобретательны. И так ничего и не почувствовали. – Скоро кое-что почувствую, – повторила Йессика. – И как это возможно после тридцати пяти лет без чувств? – Я хочу посмотреть вам в глаза, когда Молли Блум умрет. Все вокруг побелело. Мир без знаков. – Спокойно, Сэм, – немедленно сказала Ди прямо в ухе. – Будь очень спокоен. Значит, она точно знает, когда это произойдет? У Рейне есть приказ сделать это в определенное время? Как нам это узнать? – Не болтайте ерунды, – сказал Бергер с наигранным безразличием. – Вы даже не знали, что Молли существует, пока мы не приехали вместе к вам в Порьюс. – И тогда я думала, что ее зовут Эва Лундстрём, – сказала Йессика с более уверенной улыбкой. – Но главное, я увидела, что вы пара. – Пара? – Это было очевидно. В ухе скрипнуло. Ди очень отчетливо произнесла: – Не дай ей задеть тебя, Сэм. Просто продолжай. Он не мог. Он действительно не мог продолжать. Вместо него заговорила Йессика, глядя мимо Бергера в видеокамеру. – Рядом со школой, где учится ваша дочь, Ди, есть почтовый ящик. Уроки закончились, и Люкке шла прямо на нас. Я стояла, держа письмо в Сетер, Карлу, и уже поднесла его к щели ящика. Рейне стоял рядом и ждал моего приказа. Мне пришлось быстро принять решение. Что будет больнее: если я заберу дочь Ди или любовницу Сэма? Люкке столько же лет, сколько было мне, когда я сорвала четырехлистный клевер. На самом деле она даже напомнила мне меня, стрижка каре и прочее. Все говорило за то, чтобы похитить ее. Но, стоя там, я передумала, решила, что будет куда интереснее найти и похитить Молли Блум. Я опустила конверт в ящик и позволила Люкке пройти мимо. Сейчас ваша дочь могла бы уже умереть, комиссар Росенквист. – Оставайся на месте, Ди, – сказал Бергер. Он услышал в наушнике ее всхлипывания, но она не произнесла ни слова. Ему надо было перевести тему в другое русло. – Как вам удалось перехватить нас в аэропорту Елливаре? Мы думали, вы находитесь в Скугосе. – Так и было задумано, – с довольной улыбкой ответила Йессика. – Как только я решила оставить в покое малышку Люкке, мы вылетели обратно в Лапландию. – Вы не ответили на мой вопрос. Йессика пожала плечами. – Я понимала, что вы где-то на севере, довольно близко от Порьюса. Базы данных тамошних авиакомпаний очень легко взломать. Мы поселились между Елливаре и Арвидсъяуром – два аэропорта, откуда вы могли вылететь. Оставалось только дождаться, когда вы забронируете билеты. Вы хотите обсудить еще какие-нибудь увлекательные технические вопросы? – Андерс Хедблум, брат Карла, – начал Бергер. – За что вы убили его? – Его убил Бергер, – снова улыбнулась Йессика. – Так было написано на бумажке. – Вы переехали в Мальмё ради Андерса? – спросил Бергер как можно невозмутимей. – Это не особо интересно, – надменно ответила Йессика. – Он навещал брата в Орсе, у нас завязались отношения. Я поехала за ним в Мальмё, но ему было наплевать на меня. Чтобы удержать его, я намекнула, что Карл невиновен, и сказала чуть больше, чем хотела. Потом он поехал следом за мной на север и начал вымогать у меня деньги. Так что он сам виноват в том, что случилось. – Он не годился на роль папы, – сказал Бергер. – И оказался одной из десяти ваших жертв. – Десяти? – Я насчитал десять. Хелена, Расмус, Метте, Лиза, Эдди, Фарида, Элисабет, Андерс, Йована и Молли. – Я считаю совсем по-другому. Их шесть. – Объясните. – Фарида сбежала, она не считается. Эдди и Андерс тоже не считаются, это была просто необходимость. И через Андерса получилось послать весточку вам, Сэм. – Но, Йессика, тогда получается семь. – Расмус Граден не считается. Он часть Хелены. – Не понимаю, что вы имеете в виду. – Жертв не шесть. Их шестью два. Бергер ждал, думал, слушал. Но Ди ничего не сказала. А мысли путались. Йессика продолжила с отвратительно-естественным спокойствием: – Страдают всегда двое: мать и сын, остальные не имеют значения. Хелена и ее сын. Метте и ее сын. Лиза Видстранд и ее сын. Элисабет Стрём и ее сын. Йована Малешевич и ее сын. – Это, черт побери, пять, – крикнул Бергер и почувствовал, что мозг закипает. – Пятью два. – Правый карман куртки, – сказала Йессика Юнссон и замолчала. Бергер встал, нетвердыми шагами дошел до прихожей, вернулся с пуховиком Йессики, сунул руку в правый карман, достал какую-то пластиковую трубку, рассмотрел ее, увидел окошко и в нем – небольшой штрих. – Для начала я сделала анализ крови. Результат оказался удивительным, но странно логичным, как будто случай помог мне сделать правильный выбор. А потом я сделала обычный тест на беременность. С мочой. Бергер посмотрел на штрих, на Йессику Юнссон, на стену. – Молли Блум беременна, – заявила Йессика. – Срок меньше месяца. Бергер уставился на нее. Интересно, что стекает у него с уголков губ. – Шестью два, – подытожила Йессика Юнссон, расплывшись в улыбке. – Пострадало шесть раз по двое. 39 Четверг, 26 ноября, 10:35 Ее разбудил холод. Или раны. Впрочем, это не играло никакой роли, боль причиняли и холод, и раны. Все причиняло боль. Но больнее всего было понимание. Понимание, в каком она положении. Она подергала стяжки. Все четыре конечности были привязаны так же крепко, как раньше. Только после этого она открыла глаза. Разницы почти не оказалось. Откуда-то в подвал просачивался слабый свет, и это всё. Она смутно угадывала очертания дивана, фигуры на диване, человек уже был одет, вроде бы в какой-то спортивный костюм. Кажется, этот человек спал. И кажется, он был один. Она оглядела темный подвал. Ничего нового. Диван, мужчина, стол с поленом и ножом, и она сама. И больше никого и ничего. Молли Блум осмотрела свое тело. Попыталась оценить тяжесть полученных ран и испытала шок при взгляде на руки: такие синие, опухшие и окровавленные. Но сильнее всего ее беспокоил зуд в районе бедра. Она начала медленно наклоняться и тянуться вперед. С каждым разом ей удавалось нагнуться чуть ниже. Сколько это заняло времени, она не знала. Наконец, ей удалось увидеть бедро. Вроде бы на нем виднелся какой-то слабый контур. Наконец, она догадалась, что это рисунок ручкой. Вероятно, это изображение четырехлистного клевера. Йессика отсутствовала. Молли понятия не имела, когда она ушла, но ночью что-то случилось, потом Йессика и Рейне стояли, склонившись к компьютеру, и обсуждали что-то, тихо, но возмущенно. Молли понятия не имела, который час. Слабый свет снаружи, возможно, говорил о том, что наступил день. Наверное, это полоска дневного света, пробивающегося через щель подвальной двери, которая недостаточно хорошо изолирована. Поскольку пробки или что-то вроде того сгорели, электрическим освещением это быть не могло. Потом она услышала что-то еще, помимо храпа Рейне. Более размеренный, более регулярный звук. Уж не тиканье ли часов? Очень, очень слабое, но все же это определенно было оно, да. Что-то тикало у нее за спиной.