– Нет, – признался Сэм. – Прости. Ты права: я пришёл не к своей девушке Астрид. Я пришёл к Астрид-Гению. Астрид всегда недолюбливала это прозвище, но смирилась с ним. Оно отводило ей особое место в таком растерянном и напуганном сообществе, как УРОЗД. В отличие от Брианны, Декки или Сэма, она не обладала огромной силой. Зато она была блестяще умна и способна рассуждать логически, когда это необходимо. – Я хочу вскрыть его, может быть, узнаю что-то ещё. Можно? – Конечно. Почему нет? Сегодня утром я был в ответе за триста тридцать двух человек. Теперь остался триста тридцать один. И где-то глубоко внутри у меня мелькает мысль: это даже хорошо, на один рот меньше. Астрид придвинулась к нему и легко коснулась губ поцелуем. – Да, хреново быть тобой, – сказала она. – Но кроме тебя у нас никого нет. И в награду получила мрачную улыбку. – Имеешь в виду, заткнись и живи с этим? – сказал он. – Нет, не вздумай затыкаться. Рассказывай мне всё. Что угодно. Сэм опустил голову, не желая встречаться с ней взглядом. – Всё рассказать? Ладно, как насчёт такого: я сжёг тело Е. З. Спалил то, что эти твари от него оставили. – Он был мёртв, Сэм. Что ещё ты мог сделать? Оставить на растерзание птицам и койотам? Сэм кивнул. – Да. Я знаю. Но проблема не в этом. Проблема в том, что, когда Е. З. горел, запахло жареным мясом, и я… – он замолчал, не в силах продолжать. Астрид ждала, пока он совладает с эмоциями. – На моих глазах догорал труп шестиклассника, а у меня слюни потекли. Астрид с лёгкостью могла себе это представить. От одной мысли о жареном мясе её рот тоже наполнился слюной. – Это нормальная физиологическая реакция, Сэм. За неё отвечает та часть мозга, которая работает автоматически. – Ну да, – неуверенно протянул он. – Слушай, ты не можешь теперь ходить вечно кислым из-за того, что случилось что-то плохое. Если ты потеряешь надежду, это распространится на всех остальных. – Дети и без моего участия теряют надежду, – сказал он. – А ещё ты должен позволить мне тебя постричь, – сказала Астрид, одной рукой притянув его к себе и взъерошив волосы. Она пыталась отвлечь его от утреннего происшествия. – Что? – внезапная смена темы застала его врасплох. – Ты выглядишь так, будто сбежал из какой-то старой волосатой группы семидесятых. Кроме того, – продолжала она, – Эдилио мне уже разрешил. Сэм позволил себе улыбнуться. – Ага. Я видел. Может быть, поэтому я то и дело называю его Бартом Симпсоном. Астрид недоумённо посмотрела на Сэма, и тот пояснил: – Ну, помнишь, такой, с шипастой причёской? – он попытался поцеловать её, но девушка отпрянула. – Ах, значит, ты у нас такой умный, да? – сказала она. – А что, если я возьму и просто побрею тебя налысо? Или продепилирую горячим воском? Продолжишь надо мной шутить, и тебя станут называть Гомером Симпсоном, а не Бартом. Посмотрим, продолжит ли Тейлор после такого строить тебе глазки. – Она не строит мне глазки. – Ага. Конечно, – Астрид наигранно оттолкнула его от себя. – А вообще, я и с двумя волосинками остался бы красавчиком, – сказал Сэм. Он посмотрел на своё отражение в стеклянной дверце микроволновки. – Слово «нарцисс» тебе о чём-нибудь говорит? – спросила Астрид. Сэм рассмеялся. Он хотел было обнять её, но заметил, что Малыш Пит смотрит на них. – Ладно. Неважно. Как дела у Пити? Астрид посмотрела на брата, который сидел на высоком стульчике у кухонной стойки и молча глядел на Сэма. Или, быть может, мимо Сэма – она никогда не знала наверняка, на что именно малыш смотрит. Ей хотелось рассказать Сэму, что происходит с Малышом Питом, что он начал вытворять. Но Сэму и без того сейчас хватало забот. А в этот короткий миг – и это была редкость, – он ни о чём не волновался. Позже, когда у них будет время, она расскажет, что самый могущественный человек в УРОДЗ, похоже… какое бы слово подобрать, чтобы описать, что происходит с Малышом Питом? Теряет рассудок? Нет, не совсем. Подходящего слова не находилось. Но, как бы то ни было, момент не самый подходящий. – Всё с ним в порядке, – солгала Астрид. – Ты же знаешь Пити. Глава 3 106 часов, 11 минут ЛАНА АРВЕН ЛАЗАР сменила уже четыре дома с тех пор, как поселилась в Пердидо-Бич. Её первый дом вполне ей нравился. Но именно в нём её поймал Дрейк Мервин. С тех пор ей было неуютно там находиться. Потом она какое-то время жила с Астрид. Но вскоре поняла, что ей куда комфортнее жить одной, лишь в компании Патрика, её лабрадора-ретривера. Тогда она переселилась в дом возле городской площади. Но там вокруг неё всегда толпилось много людей. Лана не любила этого. Когда вокруг постоянно кто-то ошивался, она теряла личное пространство. Лана обладала даром исцеления. Эта способность в ней обнаружилась в день возникновения УРОДЗ, когда исчез её дедушка. В тот момент они ехали в пикапе, когда водитель внезапно исчез, и автомобиль, перевернувшись, покатился вниз с очень длинной насыпи. Лана получила несовместимые с жизнью травмы. И чуть не погибла. Но затем она обнаружила силу, которая, должно быть, всегда таилась внутри неё, но проявилась лишь в этой ужасной ситуации. Она исцелила себя. Исцелила Сэма, когда в него стреляли, и Коржика, которому разворотило плечо, а потом ещё кучу ребят, раненных во время ужасной битвы на День благодарения. Дети стали называть её Целительницей. В УРОДЗ она была второй по значимости героиней после Сэма Темпла. На неё все равнялись. Все её уважали. Некоторые, особенно те, чьи жизни она спасла, относились к ней почти благоговейно. Лана не сомневалась, что как минимум Коржик готов пожертвовать ради неё жизнью. Парень побывал в настоящем аду, пока Лана не помогла ему. Но хоть дети и превозносили её, они всё же беспрестанно ей докучали, днём и ночью, обращаясь по самым пустяковым поводам: то шатающийся зуб, то обгоревшая на солнце кожа, то разодранные коленки или мозоль на пальце. Поэтому ей пришлось поселиться подальше от города: теперь она занимала одну из комнат в гостинице «Вершины». Гостиница упиралась в стену УРОДЗ, прозрачный непреодолимый барьер, ставший границей нового мира. – Потерпи, Патрик, – сказала Лана, когда пёс принялся подтолкивать её головой, выпрашивая завтрак. Она вскрыла жестяную банку корма «Альпо» и, отодвигая Патрика, положила несколько ложек в стоящую на полу миску. – Вот. Боже, ведёшь себя так, будто я тебя голодом морю. Сказав это, она задумалась, как долго сможет продолжать кормить Патрика. Теперь собачью еду стали есть и дети. А на улицах бродило полно тощих, как скелеты, псов; собаки копались в мусорных баках бок о бок с детьми – искали объедки, выброшенные неделями ранее. В «Вершинах» никто, кроме Ланы, не жил. Сотни комнат, заросший водорослями бассейн и теннисный корт, разрезанный барьером. С её балкона отлично просматривался пляж внизу и неестественно спокойный океан. Сэм, Эдилио, Астрид и Дара Байду – которая выполняла роль фармацевта и медсестры, – были в курсе, где находится Лана, и могли найти её, если она была действительно необходима. Но большинство детей не знали, так что отчасти ей удалось вернуть личное пространство. Она с тоской смотрела на собачью еду. Уже не в первый раз Лана задумалась: а каково это на вкус? Должно быть, лучше, чем подгоревшие картофельные очистки с соусом барбекю, которыми питалась она сама. Когда-то в гостинице было полно еды. Но, по распоряжению Сэма, Альберт и его команда всё забрали и перенесли в «Ральфс». Откуда Дрейк сумел стащить немалую часть и без того стремительно убывающих остатков. Больше в гостинице еды не осталось. Опустели даже мини-бары в номерах, где раньше хватало вкусных батончиков, чипсов и орешков. Осталось только спиртное. Ребята Альберта не тронули выпивку, потому что толком не знали, что с ней делать. Лана не подходила к этим маленьким коричневым и белым бутылкам. До сих пор. Именно из-за алкоголя её отправили сюда, подальше от дома в Лас-Вегасе. Она стащила у родителей бутылку водки – вроде как, чтобы передать одному знакомому мальчику постарше. Впрочем, это была «подчищенная» версия, которую Лана ухитрилась выдать родителям за правду. И всё же они решили отослать её к дедушке на далёкое ранчо, чтобы дочь «хорошенько подумала над своим поведением». Теперь, в мире УРОДЗ, Лана стала кем-то вроде святой. Но ей было лучше знать. Патрик доел корм, и кофе как раз сварился. Лана налила себе чашку, добавила подсластителя «Ньютрасвит» и немного сухих сливок – всю эту роскошь она нашла в тележках у горничных. Вышла на балкон и сделала глоток. Играла музыка: в комнате работал CD-плеер. Похоже, кто-то из прежних постояльцев забыл в нём старый диск Пола Саймона, и Лана сама не заметила, как заслушалась.