Дрейк подумал, что вряд ли это правда. Он и сам провёл всего несколько часов лицом к лицу с Мраком, и его до сих пор не отпускало – по крайней мере, надолго. Время от времени он слышал голос у себя в голове. Точно слышал. И был уверен, что Кейн тоже слышит. «Если услышишь этот голос хоть раз, потом не отделаешься», – подумал Дрейк. Эта мысль успокаивала. – Клоп, ты тут? – спросил Кейн. – Я тут. Дрейк едва не подскочил от неожиданности. Клоп стоял в трёх футах от него, не совсем прозрачный, но и не вполне видимый. Мальчишка обладал способностью маскироваться, как хамелеон. Если посмотреть на Клопа в тот момент, когда он использует свою силу, можно было заметить разве что лёгкую рябь в воздухе, странное искажение света. – Прекрати это, – прорычал Кейн. Клоп тут же стал видимым: обыкновенный сопливый гадёныш. – Прости, – пробормотал он. – Я просто… я не… – Не бойся, я сейчас не в настроении швырять людей в стену, – сухо сказал Кейн. – У меня есть для тебя работа, Клоп. – Опять в Пердидо-Бич? – Нет. Нет, Сэм только этого и ждёт, – сказал Кейн. – В Пердидо-Бич мы больше не лезем. Город нам не нужен. Пусть оставят себе. По крайней мере, пока. – Конечно, пусть оставят себе то, что могли бы взять мы. Это так великодушно, – съязвила Диана. – Дело не в территории, – сказал Кейн. – Дело в превосходстве. Нет, Дрейк, не в физическом, я говорю об энергии. – Он опустил руку Клопу на плечо. – Клоп, в этом плане ты самое важное звено. Мне нужны твои навыки. – Не понимаю, что ещё я могу найти в Пердидо-Бич, – сказал Клоп. – Забудь о Пердидо-Бич. Я уже сказал, дело в энергии. В ядерной энергии. – Кейн подмигнул Диане и хлопнул Дрейка по плечу, включив своё прежнее обаяние, чтобы вернуть им веру в него. Но Дрейка так просто было не одурачить: тело Кейна ослабло, а разум затуманился. Былая уверенность потускнела, от прежнего Кейна осталась лишь тень. Однако эта тень была способна швырнуть человека сквозь стену. Рука-кнут Дрейка изогнулась, коснувшись его спины. – Вся жизнь города держится на электростанции, – сказал Кейн. – Если мы возьмём электроэнергию под контроль, Сэм сам отдаст нам всё, что угодно. – А тебе не кажется, что Сэм в курсе? И наверняка расставил охрану на АЭС? – спросила Диана. – Я уверен, что там есть охрана. Но также я уверен, что они не заметят Клопа. Так что лети, малютка Клоп. Лети туда, и посмотрим, что тебе удастся разузнать. Клоп с Дианой одновременно развернулись и вышли. Один – взволнованный, другая – в негодовании. Дрейк остался. Кейн казался удивлённым, может быть, даже слегка взволнованным. – Что такое, Дрейк? – Диана, – сказал тот. – Я ей не доверяю. Кейн вздохнул. – Да, я уже понял, что Диана тебе не нравится. – Дело не в том, что мне не нравится эта… – он едва не произнёс слово на букву «с», но глаза Кейна сверкнули, и Дрейк поправил себя. – Дело не в том, что она мне не нравится. А в ней и Джеке-Компьютере. Это насторожило Кейна. – О чём ты говоришь? – Джек. У него проявилась сила. И я сейчас не о его способностях к технике. Клоп видел его в Пердидо-Бич. Помнишь, у них есть такой трактор с экскаваторным ковшом? Так вот, когда этот их гастарбайтер копал могилу, трактор перевернулся и упал в неё. И Клоп видел, как Джек его поднял. Просто взял и вытащил из ямы, будто это не трактор, а велосипед. Кейн сел на край кровати. Дрейку показалось, что Кейн вынужден немного посидеть, потому что стоять на ногах дольше нескольких минут ему всё ещё было тяжело. – Похоже, у него не меньше двух делений. А может, даже три, – сказал Кейн. Систему делений изобрела Диана, взяв за основу уровень сигнала в сотовом телефоне. Сама же Диана обладала способностью определять количество этих делений. Дрейк знал, что только у двоих людей официально выявлено по четыре деления: у Сэма и у Кейна. Ходили слухи, будто Малыш Пит продемонстрировал более мощную силу, но разве может полоумный пятилетка представлять серьёзную опасность? – Ага, значит, у Джека, возможно, тройка. Но Диана это не подтвердила, так? Она сказала, что у него ноль. Ладно, допустим, сила постепенно развивается. Но чтобы от нуля до трёх? – Дрейк пожал плечами. Давить дальше не было смысла, он и так знал, что Кейн – пусть даже ослабленный, больной Кейн, – мысленно выстраивает логическую цепочку. – Мы так и не выяснили, почему Джек переметнулся к Сэму, – мягко сказал Кейн. – Может, кто-то его надоумил, – предположил Дрейк. – Может быть, – сказал Кейн, не желая признавать такую возможность. – Пусть кто-нибудь присмотрит за ней. Только не ты, она и так знает, что ты за ней следишь. Найди кого-нибудь другого. * * * По мнению Дака Чжана, хуже всего в УРОДЗ дела обстояли с едой. Поначалу всё было просто отлично: шоколадки, чипсы, газировка, мороженое. Но так продолжалось всего лишь несколько недель. Могло бы и дольше, если бы люди не тратили еду понапрасну: не оставляли мороженое таять, не объедались печеньем, бросая остатки на съедение собакам, не оставляли хлеб покрываться плесенью. К тому времени, как сладости и закуски закончились, было уже поздно: всё мясо и курятина, за исключением бекона, колбасы и ветчины, либо испортилось, либо у него вышел срок годности. То же самое касалось свежих продуктов, кроме картофеля и репчатого лука. Даку велели помочь очистить «Ральфс» ото всей этой тухлятины. Команда возмущённых ребят выгребала оттуда гниющую зелень и вонючее мясо несколько дней. Но разве откажешься, когда Сэм Темпл смотрит прямо на тебя, указывает на тебя пальцем и говорит: «Ты»? Этот парень запросто может поджарить любого. Кроме того, он теперь за главного, в конце концов. Потом пришёл черёд консервированного супа, сухих хлопьев, крекеров и сыра. А сейчас Дак всё бы отдал за банку супа. На завтрак он ел консервированную спаржу. На вкус блевотина, да ещё и моча после этого воняет, все это знают. Но было в УРОДЗ и хорошее. И самым лучшим, по мнению Дака Чжана, был бассейн. Бассейн принадлежал не ему, но, плавая в нём, можно было считать иначе. Ранним мартовским утром в понедельник, когда он должен был сидеть на уроках. Больше никакой школы. Ничего, кроме бассейна. Это помогало немного справиться с голодом. Дак был шестиклассником. Маленький для своего возраста, азиат, хотя его семья жила в Америке с 1930-х годов. Когда-то родители волновались из-за его лишнего веса. Что ж, в УРОДЗ не осталось толстяков. Ни единого. Воду Дак любил. Но только не океан. Океан пугал его. Дак не мог избавиться от мысли, будто там, внизу, под волнами, скрывается целый мир, невидимый ему, в то время как они могут его видеть. «Они» – это кальмары, осьминоги, рыбы, угри, медузы и, что хуже всего, акулы. А вот бассейны – это здорово. В них видно всё до самого дна. Но у Дака никогда не было своего бассейна. Общественного бассейна в Пердидо-Бич тоже не было, так что поплавать ему удавалось только у кого-нибудь из друзей, у кого дома имелся бассейн, или на каникулах вместе с родителями, когда они останавливались в гостинице с бассейном. Теперь же, когда дети в Пердидо-Бич могли жить практически как им вздумается и ходить почти везде, где захочется, Дак нашёл идеальный бассейн: уединённый и частный. Мальчик не знал, кому он принадлежал раньше. Но кем бы ни был прежний хозяин, он отлично всё устроил. Бассейн был большой, овально-изогнутый в форме почки, глубиной в десять футов с одного края, так что можно было нырять вниз головой. Весь бассейн был выложен красивой плиткой цвета морской волны с золотым узором в виде солнечных лучей на дне. Вода – когда Дак научился её хлорировать и прочищать фильтры, – стала прозрачной, как стекло. Рядом располагался замечательный кованый столик с зонтом посередине и несколько очень удобных шезлонгов: он мог выбрать любой и лежать, если ему захочется. Но он редко валялся в шезлонгах. Куда приятнее было лежать на надувном матрасе. Бутылка с водой плавала рядом с ним на отдельной подставке. Дак надевал солнцезащитные очки фирмы «Рэй-Бэн», наносил лёгкий крем от загара – короче говоря, он был счастлив. Голоден, но счастлив. Иногда, когда Дак был в особенно хорошем настроении, ему начинало казаться, что он мог бы лежать на воде безо всякого матраса. В моменты особенного счастья ему даже начинало казаться, словно его спина потихоньку приподнимается над пластиковой поверхностью. Будто его тело теряло вес или что-то вроде того. На самом деле, однажды он вдруг пробудился от счастливого сна и упал, погрузившись в воду на пару футов. По крайней мере, так ему показалось, хотя это, очевидно, тоже было частью сна. А иногда, когда Дак отчего-то злился, например, вспомнив чей-нибудь пренебрежительный взгляд, то чувствовал, словно становится тяжелее, и матрас в буквальном смысле начинал погружаться в воду. Но Дак редко испытывал сильное счастье или злость. Обычно он был просто безмятежен. – Ю-ху-у-у! Такого возгласа он никак не ожидал. Как и высоких брызг, последовавших за ним. Дак сел на своём матрасе. Его окатило водой. В бассейне кто-то был. В его бассейне. К краю подбежали ещё две размытые фигуры, последовало ещё два возгласа – и два столба брызг после прыжков «бомбочкой». – Эй! – закричал Дак. Одного из ребят звали Зил, тот ещё засранец. Двух других Дак сразу не узнал. – Эй! – заорал он снова. – На кого это ты вопишь? – возмутился Зил. – Это мой бассейн, – сказал Дак. – Я его нашёл и вычистил. Идите ищите себе другой. Дак понимал, что он меньше ростом, чем любой из троицы. Но он так разозлился, что не чувствовал страха. Матрас под ним начал проседать, и Дак подумал, уж не проткнул ли кто из мальчишек в нём дырку. – Я серьёзно, – крикнул Дак. – Вы, трое, валите отсюда. – Он серьёзно, – передразнил его один из парней. Не раздумывая, Зил выскочил из воды и схватил Дака за шею. Дака потянуло вниз, он задыхался, кашлял, вода затекала в нос. Он с трудом вынырнул на поверхность, размахивая внезапно налившимися свинцом руками, чтобы удержаться на плаву. Его ударили снова, просто ради веселья – никто всерьёз не хотел причинять ему боль, но Дак снова погрузился в воду. На этот раз он опустился на самое дно бассейна, и ему пришлось усиленно работать ногами, чтобы подняться на поверхность за глотком воздуха. Дак схватился за матрас, но один из мальчишек утянул его прочь, громко хохоча. Внезапно Дака охватила ярость. У него была единственная радость в жизни – этот бассейн, единственная ценная вещь, и теперь её отнимают у него на глазах.