— Она хорошо целуется? ЭйДжей понижает голос до шепота: — Ты еще не поцеловал ее? Я имею в виду… я думал, что вы, ребята, трахаетесь здесь, как кролики каждую ночь… — его слова зарождают пульсирующую боль в животе. Я никого не целовал, и уж тем более ни с кем не спал, кроме Элли. Возможно, я думал об этом прежде, но еще не был в состоянии сделать этот шаг. — Нет, мы просто друзья, — напоминаю я ему. — Если бы она была просто твоим другом, ты бы не выскочил из дома как ошпаренный два часа назад! — он прав. — Где, черт возьми, ты был все это время? — В саду. — О… — говорит он понимающе. — Послушай, если хочешь узнать мое мнение, тащи свою задницу через улицу и поцелуй эту девушку так, как она и не мечтала! Так, как, я уверен, и ты тоже не мечтал. — Я собираюсь пойти поговорить с ней, но уж точно не обмениваться слюнявыми историями, — отвечаю я. — Ну, ты должен, — язвительно замечает он. Вздыхая, я встаю со своего места. — Мне так нравится, как вы решаете свои проблемы, ребята, — говорит мама, выходя из-за угла и прижимая руки к груди. — Это было просто идеально. И я так горжусь тем, что вырастила двух достойных мужчин! — я хочу закатить глаза и сказать ей, чтобы она заканчивала с этим, но эта женщина и так уже находится на грани слез. — Давай, двигайся, Хантер, поговори с Шарлоттой. Я присмотрю за Олив, — делая несколько шагов по направлению к гостиной, вижу спящую Олив, лежащую под рукой отца. Папа тоже спит. — Думаю, что папа и Олив сами присмотрят друг за другом, — тихонько посмеиваюсь я. — Ну, тогда я просто продолжу уборку, — говорит она. — И, ЭйДжей, пожалуйста, найди Алексу. Вам есть что обсудить. Одному тридцать, другому двадцать восемь, но мы до сих пор находимся под властью этой женщины. Мы никогда не могли сказать ей «нет». Я хватаю пальто с дивана в гостиной и накидываю на плечи, направляясь к двери. Пересекаю улицу и колеблюсь секунду, прежде чем постучать. Что я скажу ей? Прежде, чем я успеваю придумать, какие слова мне стоит сказать, Лана открывает дверь. — Привет, мистер Коул, — говорит она. Уголки ее губ угрюмо опущены, и я надеюсь, что не являюсь причиной этого выражения на ее лице. Не думаю, что моя реакция была совершенно неоправданной, но, возможно, я мог бы не делать из мухи слона. Нет, я не сделал ничего плохого. Каждый человек должен быть честен со мной, но они не были. Ни Шарлотта, ни ЭйДжей. — Твоя мама дома? — спрашиваю я ее. — Да, но она очень расстроена, — говорит Лана, опуская глаза. — Могу ли я войти и поговорить с ней? — продолжаю я. — Что ж… — Лана, кто-то пришел? — я слышу крик Шарлотты из другой комнаты. — Да, это мистер Коул, — отвечает Лана. Грохот на кухне говорит мне о том, что Шарлотта только что уронила что-то в раковину, вероятно, от неожиданности, узнав, что я здесь. Она выходит из-за угла, вытирая руки об бедра. — Хантер, — говорит она, бросаясь к двери. — Я могу все объяснить. — ЭйДжей уже сделал это, — говорю я, сделав пару шагов внутрь. — Я должна была рассказать тебе, — продолжает она. — Да, должна была, — подтверждаю я. Мне хочется выбросить все это из головы, но я не могу просто забыть о том, что они оба скрывали от меня правду. — Почему? — спрашиваю я. Сажусь на ее диван, утопая в плюшевых подушках. Это один из тех диванов с очень широкими сидениями, в которое ты либо полностью проваливаешься и расслабляешься, либо неловко сидишь на краешке, надеясь, что не завалишься назад, потеряв равновесие. Я потерял равновесие, и теперь, стараясь сохранить лицо, как бы небрежно развалился в нем. Хорошо, что у меня длинные ноги. Она садится на журнальный столик всего в паре метров от моих колен. — Я…— это все, что она говорит, а затем делает глубокий вдох. — У меня нет веских оправданий. Я поняла, что ЭйДжей твой брат в тот первый день, когда мы встретились, и не смогла найти удачного момента, чтобы рассказать тебе эту историю. Тогда, когда наша дружба только зарождалась, становилось все труднее и труднее признаться в этом, потому что я думала, что уже упустила эту возможность. Мне было все тяжелее и тяжелее с того самого дня... — Какой еще день? — я прервал ее на середине мысли. Она отводит свой взгляд, как обычно делает, когда стыдится сказать мне что-то. Только я не уверен, что ей будет стыдно за это время. — С того дня, когда я поняла, что влюбляюсь в тебя, — тихо говорит она, так тихо, что я не уверен, что правильно расслышал ее. — Что ты сказала? — спрашиваю я, заставляя ее повторить. — Хантер, — она поднимает свое лицо, фиксируя свой сапфировый взгляд на мне. — Я влюбилась в тебя, понятно? Я знаю, что ты хочешь просто быть друзьями, и уважаю твой выбор, но я не могу контролировать свои чувства. Я просто… Все в моей груди болит, как будто мои внутренности сделаны из углекислоты, и кто-то просто растряс меня до чертиков. Есть только один способ ослабить давление. Я наклоняюсь вперед, потянувшись из комфортного плюша, и, обхватив ее, притягиваю, позволив упасть на меня, где мы вместе утопаем в бездне дивана. В то время, как ладонями удерживаю ее лицо, мой мозг просто отключается. Я забываю обо всем, закрыв глаза, набрасываюсь на ее губы. Не знаю, дышу ли я, возможно, это последствия того, что мой мозг функционирует странным способом. Я могу думать только о ее губах... на вкус они, будто спелая вишня. К черту все, я уже не буду прежним. Тело Шарлотты трепещет в моих руках, но губы отвечают в таком же быстром и голодном темпе. Пальцами она медленно зарывается в мои волосы, посылая шокирующие ощущения по всей длине моего позвоночника. Ее тело прижимается ко мне, и я понимаю, что полностью официально потерял контроль — все в ней просто невероятно, и воспоминание о том, почему я был так зол только час назад, кануло в небытие. Руками я продолжаю исследовать ее тело вдоль спины, пока кончиками пальцев не задеваю кожу между рубашкой и брюками. Простое прикосновение ее кожи — это все, что нужно, чтобы затруднить мое дыхание, и я уверен, она отлично знает, чем может закончиться этот поцелуй лежа на диване в горизонтальном положении. Я почти забываю о том, что Лана дома, когда слышу ее крик из другой комнаты: — Мама, я хочу пить! — Шарлотта подскакивает вверх, разрывая наш поцелуй, который длился, по крайней мере, целых пять минут. Лежа здесь и глядя на ее раскрасневшиеся щечки и тяжелое движение груди, мои угнетающие мысли появляются одна за другой. Я думал, что почувствую раскаяние, но ощущаю себя свободным. И в то же время, как я думаю, что это могла бы быть ужасная мысль, я осознаю, что должен чувствовать это. Я нуждался в этом так чертовски долго. — О, мой Бог. Представь себе, если бы она вошла сюда, — говорит Шарлотта. — Мы немного увлеклись… — в ней говорит мама, и я не могу не согласиться. Я бы никогда не позволил этому случиться в моем доме с Олив, все время выглядывающей из-за угла. — Это мне не следовало себя так вести, на автомате вышло, — говорю я ей. — Нет, следовало бы, — поправляет она меня. — Это был самый лучший первый поцелуй за все мои двадцать девять лет жизни... — я не ожидал услышать такого после того, как почти забыл, как пользоваться своими чертовыми губами. — И что теперь? — спрашиваю я ее. Этот вопрос не требует ответа, но мне нужно знать, что думает она. — Теперь, ну, мы все еще Хантер и Шарлотта. Мы до сих пор те, ну, кем ты хочешь, чтобы мы были, без разницы, просто друзья, которые поцеловались и все, — говорит она задорно. Без разницы. Что она имеет в виду? Разве это вообще возможно? — Без правил. Ожиданий. Без ярлыков. — «Без разницы» мне подходит, — говорю я ей. — Но сейчас я должен, вероятно, вернуться домой, — указываю через плечо на окно, которое выходит на мой передний двор. Зачем я это делаю, если она и так знает, где я живу? Я сошел с ума, и мне это нравится. Она приподнимается и обхватывает ладошками мое лицо. — Ты выглядишь немного бледным. Они догадаются, — Шарлотта мило подмигивает мне, прежде чем пощипать за щеки. — Ну вот, теперь твои щеки снова порозовели, — говорит она. Резко встав с дивана, я чувствую легкое головокружение. Поправив на мне одежду, Шарлотта соскальзывает и приглаживает пальцами мои волосы еще раз. — Теперь точно все. — Это стоит того, — говорю я, обнимая рукой за талию и притягивая ее к себе еще раз. Она чувствуется такой маленькой в моих руках, и мне приходится немного наклониться, чтобы сократить пространство между нами, но она поднимается на носочки и прижимается к моим губам. Я обхватываю ее крепче, настолько сильно, насколько только могу, вдыхая ее запах. Ее тихий стон напротив моих губ снова подводит меня к той точке, где я могу потерять контроль над тем, что находится у меня ниже пояса. — Я… я не могу ждать вечно «без разницы», я должен погасить этот огонь прямо здесь… — шепчу я ей в рот. — Ну, может быть, вы вдвоем сможете прийти сегодня вечером, и пока девочки будут смотреть кино, мы сможем просто заниматься «этим», — говорит она. Я отстраняюсь, разглядывая ее лицо, гордясь румянцем на ее щеках, а также чувственным взглядом, когда она зажимает нижнюю губу между зубами. — Хорошо, — мое нетерпеливое согласие выскакивает без долгих раздумий. — Увидимся позже, Лана, — кричу я в другую комнату. — Спасибо, что позволила мне поговорить с твоей мамой. — Пожалуйста, — пищит она. — Тогда сегодня вечером. В шесть? — подтверждаю я еще раз. — Без разницы, — говорит она с быстрым подмигиванием. ГЛАВА 9 Проблема в отношениях между братьями заключается в том, что ничего невозможно скрыть друг от друга. Я ловлю единственный взгляд ЭйДжея, когда вхожу в дом, и уже знаю, что мое лицо краснее, чем американский омар. Он встает с дивана с самодовольной ухмылкой от уха до уха, медленно хлопая в ладоши. — Не будь мудаком, — говорю ему. — Я так горжусь тобой, братан, — он протягивает руки, дотрагиваясь до меня. — Ты собираешься сделать это, в конце концов, — продолжает он напевать неприятным голоском, пародируя ребенка. Будь я на его месте, я бы не сделал еще один шаг мне навстречу. Его снисходительные слова быстро уничтожили каждый счастливый эндорфин, с которым я вошел сюда. — Нужно было просто остаться там, — бормочу я себе под нос. Отойдя от ЭйДжея, чтобы не потерять контроль и не врезать ему, я направляюсь в гостиную и вижу, что папа все еще спит, а мама складывает выстиранное белье Олив в то время, как сама Олив срывает одежду со своих кукол Барби. — Вы помирились с Шарлоттой? — спрашивает мама. — Да, все хорошо, — отвечаю я, опускаясь на колени рядом с Олив. — Хочешь, чтобы к нам на ужин пришла Лана сегодня вечером? — Ура! — вопит Олив. — Спасибо, спасибо, спасибо! — она запрыгивает сверху на меня, обвивая мою шею своими маленькими ручонками. — Можно я надену платье?