— Ладно, — говорит она почти неслышно, прежде чем обойти машину с другой стороны. Когда мы, наконец, загружаемся в грузовик, Шарлотта произносит: — Мне очень жаль. — У тебя нет оснований сожалеть, — говорю я ей. Я имею в виду, может быть, неоправданно злиться и можно, но я никогда не был поклонником людей, которые извиняются из-за пустяков. Жизнь слишком коротка для этого. — Я не должна была ожидать, что ты расскажешь мне все, — продолжает она. — Я подумала… — она замолкает на мгновение, прижимая пальцы к вискам, как будто у нее болит голова. Может быть, это боль от сочувствия ко мне. — Думаю, я просто очень хотела, чтобы у нас все получилось, и мысль о том, что у тебя происходит что-то еще с другой женщиной, сделала меня немного сумасшедшей. Ох, что? С кем у меня что-то происходит? — Почему ты так подумала? — спрашиваю я. — Мы должны поговорить об этом позже... когда привезем Олив в школу, — говорит Шарлотта, с улыбкой оглядываясь на Олив. Без шуток. Не знаю, почему она даже затронула этот вопрос с Олив в машине. Какого черта она думает? Я сворачиваю на школьную парковку и останавливаю грузовик. — Вернусь через минуту, — говорю я Шарлотте. Я отстегиваю Олив от ремней и бегу трусцой рука об руку с ней в школу, передав ее администратору, которая настороженно таращится на меня: — Доброе утро, Олив, — говорит она, возвращая улыбку Оливии, а затем, взглянув на часы, смотрит на меня с приподнятыми бровями. — Доброе утро, мистер Коул. — Доброе утро, — приветствую ее в ответ, чувствуя себя подобно нашкодившему пятилетнему пацану, и наклоняюсь, чтобы поцеловать Олив в макушку. — Домой приедешь на автобусе, я буду ждать тебя на автобусной остановке, хорошо? — добавляю я, договариваясь с ней. — Хорошо, — говорит она. — Повеселитесь с Шарлоттой сегодня, — она хихикает и шлепается на пластиковый синий стул позади нас. — Да, мистер Коул, действительно весело проведите время с Шарлоттой сегодня, — говорит администратор, скрестив руки на своей большой груди. Ее очки сползают на кончик носа, и она косит одним глазом: — Будущее детей в значительной степени зависит от их образования. Очень важно учесть, что Олив должна быть вовремя в школе с утра. В самом деле? Я никогда не позволял ей опаздывать раньше. Старушка, прости мне мой маленький проступок, ладно? У меня такое ощущение, будто я бегу по пустому залу как собака, поджав хвост. Выйдя из школы, я с нетерпением бегу к своему грузовику, желая поскорее прояснить все обвинения в свой адрес от Шарлотты. Я запрыгиваю обратно в машину, где Шарлотта терпеливо ждет меня, прокручивая сообщения в своем телефоне. — Ты опаздываешь на работу, — говорю я ей, — но я хочу поговорить, если у тебя есть время. — Да, нам нужно поговорить, — говорит она, положив телефон на колени. — Я думаю, нам стоит начать с писем... и женщины в саду. Вот черт. Олив... моя маленькая болтушка. Теперь я начинаю понимать, откуда произрастают корни гнева Шарлотты. Стонущий звук образуется в задней части моего горла. Так всегда происходит, когда я не могу придумать нужный ответ. Я все еще прокручиваю в голове мысли, приходящие мне сейчас на ум, пока усаживаюсь на водительском сиденье. — Эти письма были секретом в течение очень долгого времени, и не только для тебя, но и для всей моей семьи. Я думаю, это нечто между Элли и мной. Здесь действительно нет никакого другого объяснения, мне нечего скрывать, кроме того, что я просто решил оставить это личным. — Эта женщина пишет тебе письма каждую неделю или около того. Я не могу не задаться вопросом, что еще в этой тайне мне неизвестно? — Больше ничего, — отвечаю я. — Я даже не знаю ее. Это просто письма, и не думаю, что хотел бы делиться с кем-нибудь этим. — Я должна была просто спросить тебя вчера вечером вместо того, чтобы выбрать из двух зол худшее, — произносит она, теребя рыхлую нить на джинсах. Меня охватывает чувство вины, когда я вспоминаю о том, как смотрел на Ари в садах, но я не смотрел бы на нее так, не будь зол на Шарлотту, когда узнал, что между ними с ЭйДжеем что-то было. — Может, мне стоить напомнить тебе о секрете, который вы с ЭйДжеем скрыли от меня? — я заканчиваю свой вопрос с хитрой усмешкой, пытаясь закрепить прекращение конфликта. — Справедливо, — говорит она, выпустив облегченный вздох. — У меня никого нет, и я ни с кем не сплю, — подтверждаю я. — И я, наверное, никогда бы не пришла к такому выводу, если бы Олив не сказала мне о твоем свидании с «Диснеевской принцессой», — она показывает кавычки воздухе, — в садах. Это объяснить будет немного сложнее, так как я не знаю много об Ари, кроме того, что мы разделяем общий интерес к месту, которое периодически посещаем. Олив вырыла мне миленькую ямку. — С этой женщиной я столкнулся пару раз в садах, когда навещал Элли. Казалось, что она тоже прошла через что-то плохое в своей жизни, и я поболтал с ней в течение нескольких минут. Я не знаю многого о ней… — чувствую, что нахожусь в обороне, пытаясь оправдать свои действия, когда на самом деле я ничего плохого не сделал, только не сказал, что она была привлекательной женщиной. Это не преступление, даже счастливо женатые мужчины делают это. — Я понимаю, — говорит Шарлотта. — Серьезно. Но я уверена, что ты сможешь понять мои внезапные приступы беспокойства или вопросы. — Конечно. Если это беспокоит тебя, то я понимаю, но есть некоторые вещи, которые мне не изменить в своей жизни, мой собственный здравый смысл, как и эти письма, и я не могу ничего поделать с этим. Я не хочу просить тебя привыкнуть к ним, но это всего лишь багаж, который идет вместе со мной. — Я принимаю его. И я все еще хочу этого, — говорит она, положив свою руку на мою. — Я разозлилась прошлой ночью, потому что я очень, очень сильно хочу этого. Тебя. Я просто хотела убедиться, что мы на одной ступени, и я думаю, что пора двигаться дальше. Я смотрю на нее, переворачиваю свою ладонь и сжимаю ее пальцы. — Я хочу того же. Она отстегивает ремень безопасности и роняет телефон в подстаканник. Я не знаю, как у нее получается так маневрировать в машине, но она перепрыгивает через центральную консоль, упираясь коленями по обе стороны моего тела. Я даже не успеваю среагировать, как ее губы касаются моих. Ее руки скользят мне под рубашку, и, черт возьми, мы до сих пор находимся посреди школьной стоянки. Я отстраняюсь. — Ты с ума сошла? — смеюсь я. — Нас упекут за решетку, потому что мы пропагандируем педофилию или еще что-нибудь, делая это здесь, на школьной стоянке. Она смеется и убирает свою руку из-под моей рубашки. Уткнувшись головой в мое плечо, она бормочет: — Черт, ты прав. Как быстро ты можешь доехать до дома? — Достаточно быстро, — говорю я. Мы уже на полпути к дому, когда я чувствую, как Шарлотта проводит рукой по моей ноге. — Шарлотта, я убью нас обоих, если ты не остановишься. Но она не останавливается. Она продолжает вести руку вверх, пока не достигает моего члена. Нежно сжимая его, она медленно начинает двигать рукой назад и вперед по моей внезапно образовавшейся безумной твердости. Я собираюсь выпрыгнуть из своих чертовых штанов прямо сейчас. Боже, он жив. К тому времени, как мы паркуемся у дома, я чувствую себя как поднятая палатка, которая сдуется за секунды. Она бежит впереди меня, открывает дверь и врывается внутрь. Ее рубашка летит на пол прежде, чем я даже успеваю переступить порог. Иисус, это не может происходить в реальности. Джинсы летят вслед за рубашкой, а затем она стоит передо мной в черных трусиках и черном кружевном бюстгальтере, который не оставляет ничего для полета фантазии. Я поднимаю ее, и ноги девушки оборачиваются вокруг моего тела, когда несу свою ношу вверх по лестнице в ее спальню — комнату, в которую я до сих пор не заходил. Я кладу ее на кровать и стаскиваю с себя рубашку, пока она занимается моим поясом, ширинкой, пуговицей… Брюки — до свидания. Боксеры тоже. Ее бюстгальтер, определенно, лишний, а трусики уже висят на углу спинки кровати. Я приподнимаюсь на кровати, возвышаясь над ней, а затем наклоняюсь и захватываю зубами один из ее сосков нежно-розового цвета. Это все, что нужно для того, чтобы она начала стонать, ну и побудить меня ускориться. Я провожу рукой вниз вдоль ее тела, пока не останавливаюсь между ног, где я гостеприимно встречен обильными соками. Я предполагаю, что прелюдии без надобности, на ощупь она совершенно готова, но я еще не все исследовал. Я проскальзываю двумя пальцами внутрь нее, чувствуя, какая она тугая вокруг меня, от этого мой бедный и не такой уж мертвый член впадает в ревность. Ее стоны становятся громче, движения резче. Не давая ей кончить раньше меня, я вытаскиваю пальцы, давая ей возможность достать презервативы из тумбочки. Надев его на мою пульсирующую твердость, она обхватывает мой член пальцами и тянет меня к себе. Мои мысли размыты, я потерялся в ощущениях, мое тело в предвкушении уже благодарит меня. Я закрываю глаза и вонзаюсь в нее, неожиданно обнаружив по ее крику, что она любит жесткий и грубый секс. Я зажимаю ее руки над головой, пока толкаюсь в нее именно так, как и хотел все это время. Она оборачивает ноги вокруг меня, заключая в кольцо, пока кричит так громко, как я и не думал, что женщины вообще могут кричать. Ее спазмы говорят мне о том, что она кончила, но я думаю, она знает, что я еще нет. Она сжимает руками мои бицепсы и опрокидывает на кровати, взбираясь на меня верхом, подарив мне самый невероятный вид снизу на ее большие подпрыгивающие сиськи. Я хватаюсь за ее бедра, наслаждаясь тем, как ее задница чувствуется в моих ладонях. Поймав ее губы, я понимаю, что она снова на грани оргазма. Но на этот раз она не будет одинока. Давление и тепло ее тела делают свое дело, как будто она знает точную секунду, когда и как ей стоит двигаться, и я кончаю. Такое чувство, что вся моя депрессия исчезает, растворившись в этой кровати подо мной. Я не думаю, что могу пошевелиться прямо сейчас. Не думаю, что хочу этого. Она падает на меня сверху, припадая губами к моей шее и застывая там, — это то, что нужно. — Ты удивительный, — шепчет она у моей кожи. — У меня никогда не было ничего даже близкого к тому, что ты только что дал мне. Ее слова — это пробуждение и комплимент одновременно. Я не уверен, что могу понять это, особенно после того, как моя почти мертвая часть тела, та, что ниже пояса, так долго отсутствовала, но я воспринимаю это как хорошее похлопывание по спине. — Ты и сама не так уж плоха, — бормочу я. — На самом деле, ты чертовски невероятная. Улыбка расползается на моих губах, когда я складываю руки за головой. Я действительно чувствую себя сейчас на миллион баксов. — Нет, я думаю, ты не понимаешь… — говорит она. — Никто и никогда не мог довести меня… ну, ты понимаешь. Ни одного раза, а тут дважды? Ее слова и мягкий смех, как десертное вино — идеальное окончание наивкуснейшего обеда. Она была замужем, но никто и никогда не довел ее до оргазма? Я не знаю, стоит ли удивляться или на самом деле гордиться своими усилиями. Мне проще предположить, что я — невероятный. — Ничего себе, постарайся не тешить мое самолюбие так часто, — говорю я ей. — Я не буду поднимать твою самооценку, но…— ее слова обрываются, когда она спускается вниз по моему телу, принимая мой все еще очень жесткий член в свой рот. Я никогда не смогу двигаться снова. Это оно. Я сделал... «без разницы». ГЛАВА 12 ФЕВРАЛЬ — Два месяца спустя — Во время того, как тщательно убираю каждый участок обработанного покрытия, мое внимание привлекает ЭйДжей, прислонившийся к дальней стене и уставившийся в свой телефон. Неопределенное выражение блуждает на его лице, и я не могу понять, что на него нашло. — Как прошла вчерашняя ночь? Ты, наконец, поговорил с Алексой? — спрашиваю я его. — Это не важно, — бормочет он, что-то набирая в своем телефоне. Его челюсть сжимается и разжимается, он учащенно дышит, — это то, что он всегда делает, когда чем-то расстроен или зол.