— Рассказывай уже, — говорю я. — Нечего рассказывать, — отвечает она, сделав несколько шагов назад и поворачиваясь, чтобы уйти домой. Я оборачиваюсь к машине ЭйДжея, махнув ему, чтобы привлечь внимание. Он приоткрывает окно, и я кричу: — Я пойду домой пешком. Встретимся там, — окно закрывается, колеса буксуют на снегу, когда он разворачивается и едет вниз по улице. — Хантер, ты не должен этого делать, помнишь? — говорит Шарлотта, дрожа от холода. — Не заставляй меня просить, Шарлотта. Что происходит? И я ничего такого не делаю. Я просто забочусь о тебе. Это ты не хочешь быть со мной прямо сейчас... Она смотрит на меня, как будто я сделал что-то неправильно или просто сказал что-то глупое, и это уже становится для меня нормой в последнее время. Интересно, когда в последний раз я сказал или сделал что-нибудь умное... — И я тоже забочусь о тебе ничуть не меньше, но я не хочу снова оказаться…— она делает громкий выдох. — Почему ты плакала прошлой ночью? — спрашиваю я снова. — Ты просто просил меня, чтобы... — Я не отстану. Итак, почему ты плакала прошлой ночью? — спрашиваю более мягким голосом, когда мы догоняем девчонок. — Потому что этот осел перестал платить чертовы алименты, — говорит Лана, нарочно копируя взрослый голос Шарлотты. Иисус. — Лана, — рявкает Шарлотта. — Что я говорила тебе насчет твоего подслушивания, и то, что не надо повторять и рассказывать всем и все, что ты услышала от меня дома? Лана надувает губы, это выглядит совсем неправдоподобно. — Я забыла, — говорит она, а затем кричит: — Олив! Смотри! — девочки убегают вперед, пока не достигают сугроба, которой образовался благодаря снегоуборочной машине. Оливия останавливается и смотрит, как Лана поднимается вверх, а затем скользит вниз на дорогу. — Давай, Олив! Но та же ненавидит снег, поэтому раздумывает в течение одной долгой секунды, но я думаю, что она заметила, какое удовольствие получает Лана от катаний, и все-таки присоединяется к ней. Ее неутепленные штаны сразу же намокают. Я уже готовлюсь к истерике Олив, так как она не любит ходить в мокрой одежде, но, видимо, ни одна из них даже не обращает на это внимания, полностью погрузившись в новое занятие. Если бы только жизнь взрослых была бы настолько беззаботной. Шарлотта опускает руки в перчатках в глубокие карманы, идя на шаг впереди меня. — Ты в порядке? — спрашиваю я. Она кивает головой под капюшоном, и снег тут же скатывается с него. — Может, стоит подать на него в суд? — подсказываю я. Я ничего не знаю о разводах или как это происходит, но не могу себе представить, чтобы там нельзя было добиться справедливости. — Он устроился на работу к нелегальному работодателю. Следовательно, зарплата выдается в конвертах или как там у них принято, и его доход никто не сможет подтвердить. Это сделано для того, чтобы суд не смог взыскать с него алименты, так как он без работы и без денег, — говорит она. Я с трудом слышу ее из-за сильного ветра со снегом и визга детей, поэтому беру ее за руку и разворачиваю к себе, в то же время наблюдая за детьми. — Как ты узнала об этом? — спрашиваю я. — Мой адвокат звонил. — И что теперь? — Я не знаю, Хантер. Пожалуйста, я не хочу говорить об этом. — Я не смогу тебе помочь, если ты не расскажешь мне все, — я понимаю, что она не просила о помощи, но она явно нуждается хотя бы в том, чтобы поговорить. — Я не прошу тебя помогать мне. К тому же, вряд ли ты сможешь что-нибудь сделать для меня, — говорит она. — Чтобы ты понимал всю сложность ситуации, скорее всего, я потеряю дом, — печаль проходит через мою грудь, когда я представляю, что Лана и Шарлотта больше не будут жить через дорогу от нас. — Я не позволю этому случиться, — это единственное, что выходит из моих уст. Я не знаю, как могу обещать это, но, похоже, это все-таки единственное, что можно сказать, и единственное, что я хочу сказать. — Мы оба знаем, что у меня много места в доме, так что я уже знаю, какой он у нас будет план «Б». — Хантер, как ты можешь мне такое предлагать? Разве я могу иначе? — Шарлотта, неужели ты до сих пор сомневаешься в том, что я реально забочусь о вас с Ланой? — Я не сомневаюсь в этом. Я сомневаюсь в другом, — говорит она, натягивая капюшон вниз так, чтобы скрыть от меня свои глаза. Она оборачивается и продолжает идти, доставая телефон из кармана. Ей кто-то звонит, о чем свидетельствует спокойная мелодия. Я делаю шаг ближе, пока она изучает имя на телефоне, причем так, чтобы я не увидел его. Это не имеет значения, хотя бы потому, что я уже увидел его. Кто-то по имени Лэнс. Лэнс. Кто, черт возьми, этот Лэнс? Я никогда не слышал, чтобы она произносила это имя, и почему она не отвечает на звонок? Однако она снимает перчатку и набирает теперь сообщение, наверно этому Лэнсу, я полагаю. Она встречается с кем-то по имени Лэнс? Но я единственный, кого она попросила посмотреть ее стиральную машинку. Это ведь хорошо? Я отхожу от Шарлотты, думая, что ей нужно пространство, подхватываю девочек под мышки и иду вниз по заснеженной улице. Девочки набрасываются на меня, размахивая заснеженными кулачками надо мной сквозь смех. Мне нравится наблюдать, как эти двое любят друг друга, и это просто еще одна причина, из-за которой я очень сильно переживаю будущий переезд Шарлотты. Когда мы подходим к нашим подъездным дорожкам, наступает неловкое молчание, но еще больше меня удивляет, что Шарлотта молча берет за руку Лану и ведет ее вверх к их дому, даже не попрощавшись. — Шарлотта злится? — спрашивает Олив. Очевидно, что я не хотел бы, чтобы и Олив тоже заметила это. — Не уверен, — отвечаю я, отводя ее в дом. — Нам нужно переодеть твои штаны, чтобы мы могли выйти через несколько минут. — Куда вы идете? — спрашивает ЭйДжей из другой комнаты. — На улице жесть. — Да, куда мы идем, папа? — В магазин, — отвечаю я. — У нас забит холодильник, — отвечает ЭйДжей. — Чувак, ты не должен возвращаться туда. Мой взгляд мечется между ЭйДжеем и Олив, которые пялятся на меня. Затем достаю телефон из кармана и большим пальцем набираю сообщение Ари. Я: Ты все еще там? Через минуту приходит ответ. Ари: К сожалению. Не думаю, что смогу выбраться куда-нибудь сегодня вечером. Я убираю обратно телефон в карман и смотрю на Олив. — Ты хочешь пойти со мной или остаться здесь с дядей ЭйДжеем? ЭйДжей все еще таращится на меня, скрестив руки на груди. — Олив, почему бы тебе не остаться здесь и не помочь мне сделать что-нибудь вкусненькое на ужин? Олив закрывает рот и хихикает. — Дядя, ты не можешь сделать даже хлопья. Я смеюсь вместе с Олив, потому что это правда. ЭйДжей шутливо набрасывается на нее и переворачивает через плечо. — Ах так, маленькая девочка! — тут же она взрывается громким смехом, когда он начинает щекотать ее, пока она не начинает задыхаться. — Вот почему ты мне нужна, чтобы остаться здесь и помочь с ужином. — Хорошо, хорошо, — соглашается она. — Папа, я должна остаться дома с дядей, чтобы он не испортил ужин. — Куда ты на самом деле собираешься, Хант? — спрашивает ЭйДжей. Я смотрю на Олив, теперь понимая, что вести ее с собой было не очень хорошей идеей, и не думаю, что она должна знать, куда я еду. Самое последнее, что я должен сделать для нее, — это позволить привязаться к еще одной женщине в моей жизни. Во всяком случае, пока. — Иди наверх и переодень штаны, — говорю я Оливии. — Они намокли. Она скачет наверх по лестнице, закрывая за собой дверь. — Ари застряла в своем магазине, но она согласилась поговорить со мной. Чем скорее я смогу получить ответы на все свои вопросы, тем скорее, возможно, смогу перестать копаться в своей жизни, — объясняю я. — Тот факт, что ты частично пришел в себя, еще не говорит о том, что я позволю тебе выйти на улицу в такую пургу к какой-то телке! Это ненормально. Она не какая-то телка. ЭйДжей знает об этом, но это то, как он видит ее. Спорить бесполезно, только время зря потрачу. — Присмотришь за Олив немного? Я постараюсь вернуться через два часа. — Чувак, два часа тебе, скорее всего, потребуется только чтобы добраться туда. — Я буду держать тебя в курсе, — говорю я ему. Выглянув в окно, я замечаю снегоуборочные машины, которые уже убирают дороги. — Все будет хорошо. Олив слетает обратно вниз по лестнице в трениках и в платье-фартуке поверх майки. — Готово! — Когда я вернусь, то хочу услышать больше о том, что случилось с Алексой, — говорю я брату. Я чувствую вину за то, что полностью игнорировал его проблемы.