— Кто-то еще подошел! — вопит Олив. Отлично, они оба здесь. Более того, они оба собираются подняться вверх по подъездной дорожке и наверняка поинтересуются, кто к кому пришел. Я откидываюсь на спинку кресла, чтобы выглянуть в гостиную, и вижу ЭйДжея у входной двери. Он открывает ее и жестом приглашает их войти. — Всем привет! Заходите, вечеринка только начинается! — почему его голос сейчас больше похож на голос из рупора, чем на его собственный? Разговаривая так официально, он должен быть одет в кардиган, докерсы (Примеч. имеются в виду брюки торговой марки «Докерс») и пенни лоферы (Примеч. плоский школьный ботинок, на носу которого есть отверстие или прорезь, где можно было спрятать монетку в один пенни), а не в полупрозрачной белой футболке с пятнами краски и рваных джинсах. — Привет, — доносится до меня голос Ари. — Я — Ари, а ты, должно быть, ЭйДжей? — спрашивает она, не зная наверняка. — Да, это я, — говорит он. — Ты, должно быть, Ари, — говорит он насмешливым голосом с сарказмом. Я вытираю руки о кухонное полотенце и кладу деревянную ложку на салфетку. — Эй, дорогая, — говорю я, идя к Ари. — Я вижу, ты познакомилась с ЭйДжеем. Не стесняйся игнорировать его, он сегодня немного в паршивом настроении. — Дорогая, — слышу я тихий голос Шарлотты, как эхо на кухне. Не думаю, что это предназначалось для моих ушей, но я услышал. И заметил раздражение в ее голосе. — Как прошел день? — спрашиваю я Ари. — Хорошо, мы сегодня поработали на славу. Знаешь, скоро же День Матери, поэтому в магазине был полный дурдом. День Матери — тот день, когда я прятался с Олив в темной комнате, где мы смотрели фильмы с момента пробуждения и до самого сна. Я делал все возможное, чтобы она не знала слишком много о Дне Матери. (Примеч. В Соединенных Штатах Америки во второе воскресенье мая отмечают День Матери. У жителей Америки этот праздник очень популярен и находится на 5-м месте после Дня Святого Валентина, Дня отцов, Пасхи и Рождества). Не думаю, что это необходимо, так как, возможно, вызовет только ненужную грусть. Она знает, что это — праздник, но знает это как день, когда мы смотрим кино вместе весь день. Фильмы без рекламы, должен добавить я. Ари отводит руку из-за своей спины и протягивает небольшой букет из голубых жасминов. — Олив, я слышала, что это твои любимые, — говорит она, наклоняясь, чтобы передать их ей. Олив подбегает к Ари и осторожно берет цветы из ее рук. — Да, мои любимые. Моя мама тоже любила их. Теперь я поняла, почему вы их рисовали на обратной стороне писем для папы, — хихикает она. — Именно поэтому, — отвечает Ари мягким голосом. Олив смотрит сначала на меня, а затем обратно на Ари. — Папа сказал, что вы знали ее? На плотно сжатых губах Ари появляется милая улыбка, показывая всем глубокие ямочки по бокам: — Я знала ее. Она была красивой и невероятной женщиной, и ты выглядишь точно так же, как и она, — Ари легонько касается кончиком пальца носика Олив. — Папа говорит то же самое, — хихикает Олив. — Привет, я — Шарлотта, — Шарлотта выходит из-за моей спины и протягивает руку Ари. — Я… я так много слышало о… вас. Вы…— нервно смеется она. — Приятно с вами… в общем, добро пожаловать, — ее голос звучит достаточно дружелюбно, хотя я не уверен в этом судя по ее голосу. — Боже мой, —восклицает Ари радостно, — я… я, — заикается она, прям как Шарлотта. — Я тоже так много слышала о вас. Хантер все время так восторгается вами. Восторгается? Вот черт. Не знал, что я зашел так далеко. Щеки Шарлотты сразу же приобретают алый оттенок, и она пятится, двигаясь по направлению к входной двери, где теперь стоит Лэнс. Ничего себе, как неудобно получилось. — Привет, детка, — говорит он Шарлотте. Детка. Что за отстой. Он чмокает ее в щеку и проводит рукой вниз по ее спине. Я не должен смотреть, но смотрю, и теперь вижу, что Ари ловит меня, пока я наблюдаю за этой парочкой, потому что толкает меня в плечо прежде, чем ухватиться за рукав моей рубашки и повести меня на кухню. Это была явно плохая идея, хуже, это была реально ужасная идея. — Все хорошо? — спрашивает меня Ари, схватив деревянную ложку и помешивая томящийся на плите соус. — Ты не был знаком с Лэнсом до сегодняшнего дня? — Да, это оказалось сложнее, чем я думал. Я просто рад, что ты пришла, — говорю я ей, пытаясь добавить юмора своему голосу. — Почему? Потому что твоя бывшая девушка пригласила своего нового парня к себе в твой дом, чтобы отпраздновать день рождения своей дочери? — Ари щурит на меня глаза, зажав зубами нижнюю губу. Я не могу понять, она подшучивает надо мной или спрашивает на полном серьезе. — Поэтому ты решил разбавить этот вечер моим присутствием, женщиной, которая носит сердце твоей жены, чтобы вечер был еще более странным, — ее смех снимает часть моего стресса. — Расслабься. Все нормально. Всегда есть причина, но только инструкции для жизни нет. — Ох, — да, это единственное, что я могу сказать прямо сейчас, потому что все, что она только что сказала, правда. — Хант, я не хочу ничего усложнять, но у меня есть один вопрос. Только секунду назад я мог свободно дышать, как мою грудь снова сдавило. — Да? — Я более чем уверена, что Шарлотта замужем за заведующим хирургическим отделением больницы «Брукхилл». Или, должна сказать, он был… Я имею в виду, он раньше был заведующим хирургическим отделением. — Что? Она разведена. — О, ну, в общем, это имеет смысл тогда, — заключает Ари. — Но я не знал, что он был хирургом, — говорю я. Хотя, помню, как дежурный врач в больнице узнал Шарлотту в тот день, когда Олив упала в школе. Я никогда даже не думал о том, чтобы поинтересоваться у нее, откуда она знает его, потому что был полностью занят Олив. Я всегда так занят, что не задаю самые важные вопросы. Я также никогда не задумывался о том, чтобы узнать больше о ее бывшем муже. Кроме того, что каждодневно слушал, что он полный мудак, я не видел потребности знать о нем больше. — Был заведующим хирургическим отделением? — переспрашиваю я. — Да, — отвечает Ари. Она рассматривает кухню, избегая встречаться со мной взглядом. — Так ты знаешь Шарлотту? — спрашиваю я, намертво сфокусировавшись на ее блуждающих глазах. Я понимаю, что жены хирургов, как правило, не ходят по больнице, но не могу не спросить об этом после их странного приветствия в гостиной. Ари смотрит вниз, где пальцами теребит подол своей черной рубашки. — Да, то есть доктор Дон Дрейк был моим врачом в течение многих лет. Он был лучшим из всех, когда я была при смерти. Я практически жила в больнице, проходя огромное количество различных исследований и экспериментов, и доктор Дрейк, казалось, всегда работал круглые сутки напролет, поэтому Шарлотта иногда навещала его на работе. На самом деле, она несколько раз приносила мне цветы. Я просто не уверена, что она помнит меня. Да что уж там, она навещала многих его пациентов. Похоже, я ничего не знал об этой стороне Шарлотты. Как может кардиохирург такого уровня теперь работать в какой-то конторе? — Шарлотта! — кричу я в сторону гостиной. Вот сейчас я точно все выясню. — Хантер, что ты делаешь? — спрашивает Ари, прижав руки к моей груди. — Остановись! Проходит несколько секунд, а затем я слышу мягко ступающие по полу шаги Шарлотты, в которых улавливаю какое-то сомнение, судя по тому, как медленно она приближается к кухне. — Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает она, подходя к индейке. — Хантер, — снова повторяет Ари. — Посмотри на нее, Шарлотта, — говорю я ей. Шарлотта поворачивается на пятках к Ари и засовывает руки в задние карманы джинсов. Спустя минуту она поднимает подбородок, с трудом заставляя себя посмотреть в глаза Ари, которая теперь чувствует себя крайне неудобно. — Ариэлла, — говорит Шарлотта. — Как я могла тебя забыть? — Шарлотта осторожно кладет руку на плечо Ари. — Как твое сердце? — Ты знала об Элли? — спрашиваю я Шарлотту. — Твой муж, он главный хирург в «Брукхилл». Дон Дрейк, это же его имя? Тот хирург, который удалил сердце Элли, — мои слова, наверно, звучат сейчас немного жестко, учитывая, что Элли умерла от аневризмы, но в течение пяти лет у меня не было никого, чтобы обвинить в случившемся, и сейчас на меня накатило огромное желание, наконец, сделать это. — Бывший муж, — огрызается она. — И я не думаю, что Элли была пациенткой Дона, — тихо говорит Шарлотта, так тихо, что я не уверен, что она сказала это. — Он был кардиохирургом, а у Элли ведь не было проблем с сердцем, верно? — Нет, не было, — кто-то в этой комнате точно может мне все объяснить, но я не знаю, у кого спросить. — Ты что-то знаешь, не так ли? — я хватаю деревянную ложку со стола и бросаю ее через всю кухню. — Ты знала, что именно я — причина, по которой умерла Элли? Да? Да, Шарлотта? Боже, — я смеюсь. Должна была знать. — Ты все знала об Элли, не так ли? Очевидно, дома для вас не писаны законы о конфиденциальности. (Примеч. Имеется в виду закон об ответственности и переносе данных о страховании здоровья граждан — Health Insurance Portability and Accountability Act). Ты знаешь все, всю эту конфиденциальную хрень между врачом и пациентом. Поэтому он больше не работает в больнице? Потому что он безнравственно переступил через этот закон? — весь этот необдуманный поток льется из моего потерявшего фильтр рта, а в голове громко звучит голос отца. Ты знаешь, к чему могут привести твои предположения. Теперь из глаз Шарлотты льются слезы, но она быстро берет себя в руки, потому что на кухню заходит Лэнс, причем сначала в дверном проеме появляется его перекачанная выпяченная грудь. Чувак, ты ни хрена не крут. Ты выглядишь так, будто целыми днями позируешь сам же себе перед зеркалом. — Что здесь происходит? Все в порядке, детка? — пошел ты нахрен вместе со своим «детка». — Да, — говорит она, всхлипывая. Положив руку ему на плечо, она выдавливает из себя фальшивую маленькую улыбку и сжимает его плечо немного сильнее. — Просто произошло недоразумение. Почему бы тебе не пойти поговорить с ЭйДжеем еще минутку? Обещаю, я скоро приду. Без большого беспокойства с его стороны, он оставляет легкий поцелуй на ее макушке и берет пиво со стола, прежде чем отправиться обратно в гостиную. — У тебя хватает наглости обвинять меня в этом, — произносит Шарлотта, ловя судорожно ртом воздух. — Более того, у тебя хватает наглости расстроить Ари, которая находится в этом доме только пять минут. Она не заслужила такого отношения. Я смотрю на Ари, которая, неловко вжавшись в стену, обхватывает себя крепко руками. Она стоит, закусив нижнюю губу и уставившись на кафельный пол. Я обхватываю ее локти руками и притягиваю к себе. — Прости. Она неохотно ослабляет хватку своих рук, чтобы принять более удобную позу, но не смотрит на меня и ничего не отвечает. — Я не знаю историю Элли, и, честно говоря, не знаю много о ее смерти. Что я знаю, так только то, что Дон потерял работу после громких судебных исков, предъявленных больнице после операции Ариэллы. Ты, наверное, слышал об этом деле, все в округе слышали. Это было во всех новостях, как и Ари! Вот почему она показалась знакомой папе. Невероятно. Теперь я окончательно запутался. Я не слышал об этом враче. — Я точно не смотрел новости после смерти Элли. Я занимался новорожденным младенцем в период траура. На лбу Шарлотты появляется испарина, когда она запускает пальцы в свои волосы и сжимает их. — Никто не знал об этом, пока не стали рыть глубже, но СМИ было известно только то, что он участвовал в махинациях с документами по пересадке органов. Это все, что я знаю, потому что сразу после операции у него отобрали лицензию и уволили. В это же время он потребовал развод. Я просила его тысячу раз рассказать мне, что произошло на самом деле, но он сказал только, что это какое-то недоразумение, и обвинения в его адрес беспочвенны. Как и наш брак. Это все, что мне нужно было понять тогда. — Махинации с документами? Что, блядь, это значит? — я кричу на нее, расхаживая взад и вперед, упершись руками в бока. Он что-то сделал Элли? Я знаю, это звучит абсурдно, но какие могут быть махинации с документами на пересадку органов? Она пожимает плечами.