Черта с два он мне засчитает упражнение. Коди был прав, не стоило его выгораживать. Пусть бы катился в дисбат в горах, или куда там его Эйсуле обещала сослать. Дале бы не стал орать на меня за то, что я изучаю тактику городского боя по видео, наоборот, похвалил бы. Ползай тут теперь по бетонной крошке – наверняка Хольт ее сам сюда и насыпал… Я прижала левую руку к боку и поползла вперед, как гусеница. К счастью, оставалось недолго, пара метров – и я заняла позицию за куском пластика, изображающего дерево. – Я ранена, – сказала я Эрике. – Давай ты наверх. Эрика выразила лицом все, что она обо мне думала. Мы договаривались, что она будет стрелять снизу, а я полезу «на крышу» – то есть на макет, изображающий одноэтажный дом. Так даже лучше. Я же видела, как она лазает. Разбег тут взять нельзя, но она и без этого справится в три секунды. Главное, закончить это побыстрее. Я достала аптечку и принялась заматывать руку прямо поверх рукава. Если хоть как-то не перебинтую – Хольт еще и за это баллы снимет. Скажет, что я кровью истекла и умерла, а мертвые зачет не получают. Тем временем Эрика заняла позицию – я увидела тень на стене и край ее ботинка. Никаких раций нам не дали, предполагалось, что мы и без них должны действовать слаженно. Я осторожно высунулась из-за своего укрытия. Хольт сказал, что меня ранили в левую руку. Рука в тот момент была впереди, и стрелять могли… вон из того окна на втором этаже. Я прищурилась, вглядываясь в темный прямоугольник. Ну да, кто-то там есть. Вроде какое-то движение. А второй стрелок, судя по траектории, точно сидит вон за теми бетонными плитами. Очень там удобный зазор между ними. Но это Эрика и сама поймет и не промахнется. Я снова спряталась, перекатилась (бетонная крошка больно впилась в плечо) и выглянула с другой стороны. Стоило бы уже дать Эрике наводку на стрелка на втором этаже и отвлечь его внимание, пострелять немного и дождаться, пока Эрика попадет по целям, ей с крыши это будет удобно. Но что-то меня останавливало. Я принялась вглядываться во все окна по очереди. Опыт, полученный за три недели, говорил, что больше двух противников не будет. Но я все равно продолжала смотреть – и успела заметить, как шевельнулась занавеска. Может, и от сквозняка. А может, там снайпер. Если так, то он ни разу за все время ничем себя не обнаружил, стреляли только с двух точек. Чтобы мы поверили, что их только двое. И скорее всего, подумала я, это живой человек. На втором этаже, может, и автоматика, а туда Хольт кого-то посадил и велел ждать, чтобы нам подгадить. Ну вот уж хрен тебе. Тем временем Эрика устала ждать сигнала – едва ли она вообще верила, что я способна дать ей какую-то полезную информацию. Я заметила, как она медленно приподнимается над краем крыши, в одной руке пистолет – стрелять в того, кто сидит на втором этаже, в другой – муляж гранаты, сейчас кинет за плиты... Занавеска качнулась второй раз. – Стой! – заорала я и выскочила из укрытия. Эрика мгновенно распласталась по крыше, а я почувствовала, как немеет правая нога, и одним прыжком оказалась за перевернутой машиной. Машина была из плотного картона, но наши ненастоящие пули и такая преграда остановит. Эрика подползла к краю крыши и повисла на руках так, чтобы ее видела только я. – Ты какого хрена творишь? – спросила она одними губами и добавила еще пару эпитетов. Едва ли она ждала, что я ее пойму, но я-то по губам читала хорошо. – Их трое, – ответила я также беззвучно. – Один за плитами, один на втором этаже слева и снайпер на третьем справа, окно с занавеской. По лицу Эрики было ясно, что как раз она по губам читать не умеет. Я показала три пальца, потом изобразила выстрел, еще раз показала три пальца. Эрика нахмурилась и кивнула. Поняла меня? Или тоже пытается что-то сказать? Или поняла, но неправильно? Эх, влезть бы ей в голову и показать, что я видела. У нас с Коди был свой язык, ему бы я объяснила все без проблем. У тех, кто постоянно ходил на эти тренировки, тоже были свои условные жесты. Наверное, и Эрика их знала. Но сейчас вся надежда была только на то, что у нас внезапно установится взаимопонимание. Я подняла один палец и изобразила руками очертания бетонных плит, потом сделала жест, будто что-то кидаю. Эрика снова кивнула. Я показала ей два пальца, потом сделала вид, что строю руками пирамидку из двух частей, обрисовала в воздухе прямоугольник и указала налево. Второй стрелок в окне на втором этаже. Эрика снова кивнула, про него она знала. Воодушевленная, я снова построила воображаемую пирамидку, изобразила окно и помахала в воздухе рукой – занавеска. Потом вытянула руки и прищурилась, будто держу винтовку с оптическим прицелом. Если Хольт сейчас на нас смотрит, он мне эту пантомиму до конца жизни будет припоминать. Эрика покачала головой: – Там никого нет. – Есть, – я закивала, преувеличенно артикулируя. – Давай вместе. Ты, – я ткнула в нее пальцем, – берешь первого и второго, я, – я указала на себя и подняла три пальца, – снайпера. Эрика кивнула и, повиснув на одной руке, показала на пальцах обратный отсчет. Три. Два. Один. Мы начали движение одновременно. Я вскочила, паля по окну с занавеской, рядом со мной взметнулась бетонная крошка – кто-то промазал, и я кинулась в сторону, упала, спряталась обратно, снова высунулась, не переставая стрелять, и только когда сверху раздался крик «Отставить!», поняла, что все закончилось. Тяжело дыша, я подняла голову на Хольта. – Это самая хреновая командная работа, которую я видел, – сказал он. – Корто, у тебя пуля в ноге, не думай, что я не заметил, ты уже без сознания от кровопотери. Северин, какого черта ты не ждешь сигнала от напарника? И что это нахрен за выступление было? Вы в следующий раз танцевать начнете? Вы у меня будете тут ползать и стрелять, ползать и стрелять, вместо завтрака, обеда и ужина, пока не научитесь… – Бросьте, сержант Хольт, – раздался голос со стороны здания, по которому мы только что героически вели стрельбу. – Не так уж плохо они справились. Я обернулась. К нам шла немолодая женщина в военной форме, в руках у нее и правда была снайперская винтовка. – Капитан Северин, – сказал Хольт. – Я здесь не как капитан, а как мать, – улыбнулась она. Голос у нее был низкий, глубокий. От уголков глаз разбегались морщинки, будто она постоянно улыбается. В светлых волосах, заплетенных в небрежную короткую косу, было полно седины. – Мачеха, – процедила Эрика зло. Вот это и есть та самая легендарная мачеха? А с виду нормальная тетка. – Решила навестить свою девочку и заодно посмотреть на учебный центр, – сказала она обращаясь ко мне. – Как ты меня заметила? Это ведь ты, верно? Как поняла, что есть третий противник? – Рядовая Корто, – я вытянулась перед ней. – Интуиция, капитан Северин. – Хорошо, – кивнула она. – Ты молодец. Эрика, – она обернулась к дочери, – тебе не стоило идти в армию. И вот тут я наконец поняла, почему Эрика готова мне глотку перегрызть, лишь бы стать единственным и незаменимым медиатором. *** Из-за урагана вместо ужина в столовой нам раздали сухпайки и разогнали кого по комнатам, кого по казармам. Коди пришел ужинать ко мне. Я рассказала ему, как я вычислила третьего стрелка, которым оказалась мачеха Эрики, а он мне – как вместо изматывающей тренировки Дале отправил их на тренажеры, где оказался новый сценарий – сражение с войсками Возрождения Нации. – Под Карагой? – спросила я, вытаращив глаза. – Нет. С чего ты взяла? – удивился Коди. – Просто бой. Сценарий назывался «Бальдр-4». Ты тоже можешь посмотреть. Дерешься за Альянс. За противника – компьютер. – А это всегда так? – заинтересовалась я. На тренировки в виртуалке, с костюмами, имитирующими удары и попадания, с голографическими декорациями и другими крутыми вещами, я не попадала ни разу – обычно в это время я валялась под капельницей в логове доктора Эйсуле. – Нет, – сказал Коди. – За Возрождение сражается отделение Дале. Если это сценарий из Гражданской. – Всегда они за Возрождение? – Их больше, – пояснил Коди. – Нас тренируют побеждать превосходящего противника. Это была настолько чужая фраза, что я едва не подавилась. – И что, вы втроем уделываете пятнадцать человек? – Обычно да. Я собрала вместе все, что знала. – Какие-то мальчики для битья. Играют за возрожденцев, всегда проигрывают, получают меньше. Неудивительно, что Ариадна так подставилась, чтобы от них свалить. Еще и живут все вместе. – Это справедливо, – ухмыльнулся Коди. – Мы сильнее. И мы много перенесли, чтобы это получить. Он постучал по своей искусственной ноге. Ну да, нога. И мышцы. И эта штука в голове. И что-то еще. У Детлефа вон глаз искусственный, в позвоночнике что-то есть и усилители какие-то в руках. Петер вообще процентов на пятьдесят состоит из имплантов. – А я думаю, нас просто изолируют, – бросила я пробный шар. – Вдруг ты слетишь… тебе приснится кошмар и ты спросонок убьешь кого-нибудь. Коди обиделся. – Я что, по-твоему, чудовище какое-то? – Ну вот Петер же… – Никого не убил! – перебил меня Коди. – Ну да, – я сочла за лучшее не продолжать. – Да, у нас есть боевые импланты. Но большую часть времени усилители отключены, – добавил он. Я кивнула. Это я уже поняла. Наверное, только поэтому никто из них еще не сошел с ума. А когда их включают на полную мощность, всегда есть я или Эрика. – В локалке новый фильм, – сказал Коди примирительно. – Посмотрим? Я согласно кивнула, и Коди потянулся за планшетом. Фильм оказался скучным – про Десятидневную блокаду, – но Коди смотрел с удовольствием. Я же перестала слушать вскоре после того, как мэр Ильманды сказал телохранителю: «Мне не нужно убежище, мне нужно оружие!», – и ветер красиво развевал его волосы на фоне догорающего дома. Не знаю, говорил он это на самом деле или нет, но я видела фотографии этого человека – на актера ну совсем не похож. И почти уверена, что он не был влюблен в своего телохранителя. Фильм закончился, и одновременно на планшете и экранах наших лексонов возникло оповещение, что до отбоя пятнадцать минут. Коди встал и потянулся. Я вдруг подумала, что, не знай я наверняка, ни за что бы не догадалась, что у него нет одной ноги. И ни за что не узнала бы, какие проблемы у Детлефа, если бы он сам не рассказал мне. Что бы тут ни происходило, но с реабилитацией они справлялись хорошо. ***