Две картинки накладывались друг на друга. Темный подвал, полный мониторов, и яркое солнце, делающее лопасть нестерпимо-белой, трава и плитка под ногами, ветер и неподвижный воздух. У меня голова шла кругом, хотелось бросить их обоих и открыть глаза, но я держалась. Воображаемый миксер крутился все быстрее, брызги разлетались во все стороны, и я почувствовала, что одна капля зацепилась за кого-то еще. Темнота и опалесцирующее нечто посреди пустоты. Петер. Меня втянуло в его голову мгновенно, и картинка снова разбилась на куски. Теперь я словно стояла перед треснувшим зеркалом, в каждом кусочке которого отражалось разное. Петер подпрыгнул, подтянулся и легко вылез из подвала на улицу. Петер взял у Коди балку и вытащил ее, она была совсем легкая. Петер видел сержанта Хольта. Петер слышал, как Хольт говорит ему, куда отнести балку. Петер закинул ее на плечо и пошел, и земля слегка пружинила под его ногами. Я немного отдышалась. Постепенно я привыкла к странному разбитому изображению и теперь словно сидела перед тремя мониторами сразу – один видишь хорошо, а еще два – кое-как боковым зрением, но, если понадобится, всегда можно перевести взгляд. Или как будто со мной говорили одновременно три человека. Сплошной шум, но, если сосредоточиться, можно разобрать слова. Петер возвращался обратно, земля под ногами пружинила меньше. Детлеф раскачал, выдернул из земли и повалил лопасть ветряка. Коди с наслаждением чесал спину. Где-то рядом разговаривали, я не могла понять, чьими ушами слышу, и это раздражало. Детлеф позвал Петера, вдвоем они впряглись и потащили куда-то эту пятнадцатиметровую штуковину. У Коди разрядился резак. Кто-то продолжал болтать – что-то насчет поваленных деревьев и новостей из Агневеца. Разговор заглушил голос Хольта, который выговаривал Коди за не заряженную вовремя батарею. Лопасть была тяжелой, волочь ее по земле, усыпанной хвоей, оказалось неожиданно сложно. Под руками Коди был нагретый металл, ботинки скользили. Футболка промокла от пота. На ладонях остались ссадины. Лопасть цеплялась за все, что встречалось на пути. Глаза слезились от солнца. В Агневеце они на стене так и написали – возродим нацию. А если один сзади будет идти и смотреть, чтоб не цеплялась? Если мы ее на плечах понесем, проваливаться будем по щиколотку. Хольт сказал снять верхнюю пластину, тогда можно будет достать механизм, если он цел. После обеда привезут солнечные батареи и новые накопители, заряженные, эту ночь продержимся. Лицо просто горит. Когда я поняла, что чувствую жар солнца на своем лице, а не на чьем-то чужом, я открыла глаза. Эрика снова сидела в соседнем кресле, Олли уже сделала ей инъекцию, и она отключилась. Я потянулась. Хотелось есть, и было приятно осознавать, что это мой собственный голод. Приятно было сползти с кресла, упереться ладонями в землю и трогать сосновые иголки. Не совсем отдавая себе отчет, я сунула горсть иголок в рот, прожевала, сплюнула. Лицо перекосило от хвойной горечи. – Стой, – сказала мне Олли. – Вот, на. Она протянула мне уже прикуренную сигарету. Я улеглась на живот, затянулась, потерлась о землю щекой, подгребла к себе побольше хвои. – Что с ней? – услышала я голос доктора Ланге. – Это нормально, – ответила Олли. – После контакта у медиатора случается короткий эпизод дереализации. Корто хорошо справляется с этим, интуитивно понимает, что делать. Нужно просто не мешать. – Это надолго? – Минут десять-пятнадцать. Я быстро докурила, пока не отобрали, и перевернулась на спину. Эрика полулежала в кресле, и при взгляде на нее я мгновенно вспомнила все ощущения, которые возникают при контакте с чужим сознанием, и почувствовала боль в затылке. Дважды после этой боли меня выбрасывало в режим медиатора, и я резко села. Еще чего не хватало. Надо было срочно сделать что-то, чтобы зацепиться за свое тело, свою голову. – Есть кислые конфеты? – спросила я Олли. Помнится, Эрика говорила, что ей помогает секс. Интересно, она это серьезно или просто хотела меня позлить? В любом случае, способ не для меня. Вот кислые конфеты – другое дело. Олли протянула мне пакетик – кажется, это были ее личные запасы. Я сунула в рот сразу несколько и чуть не захлебнулась слюной. Снова перевернулась на живот, отжалась десять раз, и головная боль отступила. Но на Эрику я решила на всякий случай больше не смотреть. Заметив, что Ланге отвлекся, я спросила Олли: – Где доктор Эйсуле? Она в порядке? Она снова не ответила, но посмотрела так, что я начала догадываться, что произошло. Кажется, за ночь в научном крыле случилась маленькая революция. У меня появилось плохое предчувствие. Не зря же Сагитта хотела отправить Олли в Чарну. Что-то она такое заранее поняла. – Я похожу немного, – сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. Если уж Олли убедила Ланге, что я интуитивно все делаю правильно, надо пользоваться моментом. Что бы я ни отколола в ближайшие десять минут, Ланге решит, что это для пользы дела. База напоминала растревоженный муравейник. Везде сновали люди, убирали мусор, пилили упавшие деревья, загружали на роботов-доставщиков мешки, откуда-то уже подогнали эвакуатор и пытались загнать на него расплющенную машину, целая команда приводила в чувство солнечные батареи – раз уж наш ветрогенератор накрылся сам и заодно накрыл центр связи, вся надежда только на них. Мир перед глазами расплылся, и я присела и снова набила рот хвоей, пожевала и выплюнула. Послышался звук вертолета, я задрала голову, щурясь от солнца. – Вертолет, вертолет, ты возьми меня в полет, – пробормотала я тихо и снова сплюнула горечь. Стало легче. Может, спеть что-нибудь, если звук собственного голоса мне помогает? – Это ты телепатка? – спросил кто-то. Я обернулась. Рядом со мной стояли двое парней из отделения сержанта Дале. Пение явно откладывалось. – Не телепатка, а медиатор, – ответила я важно. – И что, ты реально читаешь мысли? – спросил один из них, брюнет с такими ярко-синими глазами, что они казались искусственными. Я видела его на общих лекциях, он сразу привлекал внимание, но сейчас мне стало тревожно просто от того, что он находится рядом, а своим чувствам я привыкла доверять. – Нет. Только эмоции. И, – черт, как же там говорила Олли? – воспринимаю сигналы рецепторов. – А иголки зачем жрешь? – спросил его друг. – Надо мне, значит. Голос второго парня показался мне знакомым, и я секунду спустя я поняла, где его слышала – это он рассказывал что-то про Агневец. – А это у них вместо работы, – ухмыльнулся первый. – Слушай, синеглазка, – я поднялась, и мы оказались почти одного роста. От выброса адреналина стало жарко, и муть перед глазами мгновенно рассеялась. – Занимайся своими делами, в наши не лезь, все равно мозгов не хватит. – Синеглазка? – парень вдруг усмехнулся и шагнул вплотную ко мне. – А мне нравится, как ты меня называешь. Хочу услышать, как ты это говоришь в другой обстановке. – А не боишься? – я тоже подалась вперед, и теперь мы едва не соприкасались носами. – Глупо ссориться с тем, кто может влезть в твою голову и заставить делать что угодно. – У меня нет нейроимпланта, телепатка, – ответил он пренебрежительно. – Так что скорее это я могу заставить тебя делать что угодно. Но тебе понравится, обещаю. Ариадна Ковец ни разу не жаловалась. – Пока нет нейроимпланта, – пожала я плечами, пропустив последнюю часть фразы. – А скоро будет. И мне не нужен стимулятор, чтобы подключаться. – Всегда нужен, – неуверенно сказал приятель синеглазого. – Это вы так считаете. И однажды ночью ты можешь просто проснуться и решить отрезать себе кое-что, а потом даже не сможешь доказать, что это я тебя заставила. Так что хорошо подумай, прежде чем что-то со мной сделать. Даже если ты уверен, что мне это понравится… синеглазка. Я должна была испугаться его, за его приятной внешностью, синими глазами, правильными чертами лица прятался Аксель номер два, или мой отец, или Матей, и я хорошо знала этот тип людей. Но я до безумия устала бояться и молча терпеть, лишь бы никто не пострадал. Впервые с младшей школы, с тех пор, как я бросалась в драки за Нико, я чувствовала себя достаточно сильной – здесь, где за моей спиной все отделение М. Мне не нужно было думать о последствиях для меня или Коди. Не надо прикидывать, справлюсь ли я или мое сопротивление только разозлит и заставит бить сильнее. Мне даже кричать не обязательно, я могу просто перейти в режим медиатора и позвать их всех разом, и они не смогут отказаться. Моя собственная маленькая армия. Да от него мокрого места не останется. Я откровенно наслаждалась этим разговором. Но парень ничего не успел сказать – его окликнул сержант Дале. – Рейнис, Дейнак, перерыв окончен. Рядовая Корто, ты что тут делаешь? – У меня тоже перерыв… окончен, – сказала я. – Разошлись, – скомандовал он. – Еще увидимся, телепатка, – подмигнул мне парень. Мои угрозы он, кажется, не воспринял всерьез. А может, и правда на что-то рассчитывал. Есть девчонки, которым такое нравится. Есть те, кому и не такое нравится. Я знала много людей, которые принимали такое поведение за силу и мужественность. Я вернулась к своим, и Хольт тут же отправил меня за сухими пайками для всей команды. Я стала в короткую очередь. Прямо за мной оказался приятель синеглазого. – Как дела, телепатка? – спросил он, копируя его интонации. – Будешь повторять за своим другом – плохо кончишь, – пообещала я, не оборачиваясь.