— Ваш гость, как видите, оставил следы не только в гостиной, но и в спальне, мистер Сомс. — Что ему было здесь нужно? — По-моему, это вполне очевидно. Вы пришли не с той стороны, откуда он вас ждал, и он услыхал ваши шаги, когда вы уже были у самой двери. Что ему оставалось? Он схватил свои вещи и бросился к вам в спальню. — Господи боже мой, мистер Холмс, значит, все время, пока я разговаривал с Бэннистером, негодяй сидел в спальне, как в ловушке, а мы об этом и не подозревали? — Похоже, что так. — Но, возможно, все было иначе, мистер Холмс. Не знаю, обратили ли вы внимание на окно в спальне. — Мелкие стекла, свинцовый переплет, три рамы, одна на петлях и достаточно велика, чтобы пропустить человека. — Совершенно верно. И выходит это окно в угол двора, так что со двора одна его часть не видна совсем. Преступник мог залезть в спальню, оставить за шторой следы, пройти оттуда в гостиную и, наконец, обнаружив, что дверь не заперта, бежать через нее. Холмс нетерпеливо покачал головой. — Давайте рассуждать здраво, — сказал он. — Как я понял из ваших слов, этой лестницей пользуются три студента, и они обычно проходят мимо вашей двери. — Да, их трое. — И все они будут держать этот экзамен? — Да. — У вас есть причины подозревать кого-то одного больше других? Соме ответил не сразу. — Вопрос весьма щекотливый, — проговорил он. — Не хочется высказывать подозрения, когда нет доказательств. — И все-таки у вас есть подозрения. Расскажите их нам, а о доказательствах позабочусь я. — Тогда я расскажу вам в нескольких словах о всех троих. Сразу надо мной живет Гилкрист, способный студент, отличный спортсмен, он играет за колледж в регби и крикет и завоевал первые места в барьерном беге и прыжках в длину. Вполне достойный молодой человек. Его отец — печальной известности сэр Джейбс Гилкрист — разорился на скачках. Сыну не осталось ни гроша, но это трудолюбивый и прилежный юноша. Он многого добьется. На третьем этаже живет Даулат Рас, индус. Спокойный, замкнутый, как большинство индусов. Он успешно занимается, хотя греческий — его слабое место. Работает упорно и методично. На самом верху комната Майлса Мак-Ларена. Когда он возьмется за дело, то добивается исключительных успехов. Это один из самых одаренных наших студентов, но он своенравен, беспутен и лишен всяких принципов. На первом курсе его чуть не исключили за какую-то темную историю с картами. Весь семестр он бездельничал и, должно быть, очень боится этого экзамена. — Значит, вы подозреваете его? — Не берусь утверждать. Но из всех троих за него, пожалуй, я поручусь меньше всего. — Понимаю. А теперь, мистер Сомс, познакомьте нас с Бэннистером. Слуга был невысокий человек лет пятидесяти, с сильной проседью, бледный, гладко выбритый. Он не совсем еще оправился от неожиданного потрясения, нарушившего мирный ход его жизни. Пухлое лицо его подергивала нервная судорога, руки дрожали. — Мы пытаемся разобраться в этой неприятной истории, Бэннистер, — обратился к нему хозяин. — Понимаю, сэр. — Если не ошибаюсь, вы оставили в двери ключ? — сказал Холмс. — Да, сэр. — Как странно, что это случилось с вами в тот самый день, когда в комнате были столь важные бумаги. — Да, сэр, очень неприятно. Но я забывал ключ и раньше. — Когда вы вошли в комнату? — Около половины пятого. В это время я обычно подаю мистеру Сомсу чай. — Сколько вы здесь пробыли? — Я увидел, что его нет, и сейчас же вышел. — Вы заглядывали в бумаги на столе? — Нет, сэр, как можно? — Почему вы оставили ключ в двери? — У меня в руках был поднос. Я хотел потом вернуться за ключом. И забыл. — В двери есть пружинный замок? — Нет, сэр. — Значит, она стояла открытой все время? — Да, сэр. — И выйти из комнаты было просто? — Да, сэр. — Вы очень разволновались, когда мистер Сомс вернулся и позвал вас? — Да, сэр. Такого не случалось ни разу за все годы моей службы. Я чуть сознания не лишился, сэр. — Это легко понять. А где вы были, когда вам стало плохо? — Где, сэр? Да вот тут, около дверей. — Странно, ведь вы сели на кресло там, в углу. — Почему вы выбрали дальнее кресло? — Не знаю, сэр, мне было все равно, куда сесть. — По-моему, он не совсем ясно помнит, что происходило, мистер Холмс. Вид у него был ужасный — побледнел как смерть. — Сколько вы здесь пробыли по уходе хозяина? — С минуту, не больше. Потом я запер дверь и пошел к себе. — Кого вы подозреваете? — Сэр, я не берусь сказать. Не думаю, что во всем университете найдется хоть один джентльмен, способный ради выгоды на такой поступок. Нет, сэр, в это я поверить не могу. — Благодарю вас, это все, — заключил Холмс. — Да, еще один вопрос. Кому-нибудь из трех джентльменов, у которых вы служите, вы упоминали об этой неприятности? — Нет, сэр, никому. — А видели кого-нибудь из них? — Нет, сэр, никого. — Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, с вашего позволения осмотрим двор. Три желтых квадрата светились над нами в сгущавшихся сумерках. — Все три пташки у себя в гнездышках, — сказал Холмс, взглянув наверх. — Эге, а это что такое? Один из них, кажется, не находит себе места. Он говорил об индусе, чей темный силуэт вдруг появился на фоне спущенной шторы. Студент быстро шагал взад и вперед по комнате. — Мне бы хотелось на них взглянуть, — сказал Холмс. — Это можно устроить? — Нет ничего проще, — отвечал Сомс. — Наши комнаты — самые старинные в колледже, и неудивительно, что здесь бывает много посетителей, желающих на них посмотреть. Пойдемте, я сам вас проведу. — Пожалуйста, не называйте ничьих фамилий! — попросил Холмс, когда мы стучались к Гилкристу. Нам открыл высокий и стройный светловолосый юноша и, услышав о цели нашего посещения, пригласил войти. Комната действительно представляла собой любопытный образец средневекового интерьера. Холмса так пленила одна деталь, что он решил тут же зарисовать ее в блокнот, сломал карандаш и был вынужден попросить другой у хозяина, а кончил тем, что попросил у него еще и перочинный нож. Та же самая любопытная история приключилась и в комнатах у индуса — молчаливого, низкорослого человека с крючковатым носом. Он поглядывал на нас с подозрением и явно обрадовался, когда архитектурные исследования Холмса пришли к концу. Незаметно было, чтобы во время этих визитов Холмс нашел улику, которую искал. У третьего студента нас ждала неудача. Когда мы постучали, он не пожелал нам открыть и вдобавок разразился потоком брани. — А мне плевать, кто вы. Убирайтесь ко всем чертям! — донесся из-за двери сердитый голос. — Завтра экзамен, и я не позволю, чтоб меня отрывали от дела. Наш гид покраснел от негодования.