— Выглядишь ужасно, босс. — У тебя острый глаз, Сакаи. — Ты повторяешься. Пацан запел? — Заливался соловьем. Но он не убийца. А что с Идзири? — Он не впервые попал в полицию. Но я прижала его по полной. — Ну, в этом я не сомневаюсь. Уверен, его впечатлили твои мягкие манеры. Она улыбнулась, выпустила колечко дыма и протянула пачку Ивате. Тот прикурил от ее сигареты. Дым от их сигарет, смешавшись, исчез в темном небе. — Он говорит, что знал эту семью и что отец даже пару раз интересовался условиями сделки, но в результате он не ссудил им ни иены. — И ты поверила? — Пришлось. Он ведет строгий учет, который готов представить, если мы придем с разрешением. Кстати, доступ к счету Канесиро я получила. Оказалось, 5 января он положил на депозит полтора миллиона иен. — В день встречи с И. Интересно. — Целая куча денег. Может, машину продал? — Возможно. — Во всяком случае, достаточно, чтобы оплачивать услуги строительной компании еще несколько месяцев. — Достаточно, чтобы кто-то прикончил всю семью? Сакаи пожала плечами и затушила сигарету. — Пошли. Я отвезу тебя домой, — сказал Ивата, бросив сигарету. — Ты вести-то в состоянии? — Гонку не выиграю, но доставлю в целости. — Тогда едем в Нисиадзабу. Ивата сел за руль и уверенно повел машину в восточном направлении, следуя указателям городской трассы № 3. — Кстати, — сказала Сакаи, откинув спинку сиденья. — У меня был разговор с Синдо. Он потребовал отчет — кто-то из управления наплел ему о нас. Он остался доволен. — Синдо? Доволен? — Это значит, что он не лопался от злости. Сказал, завтра ты можешь получить свой постоянный значок и табельное оружие. Похоже, он не спешит от тебя избавиться. — Да я кровь пролил за эту побрякушку! Сакаи устало рассмеялась: — Получил от малыша совочком по башке. Она закрыла глаза, и Ивата включил радио; с обоих сегодня хватило разговоров. Прошло уже больше недели со дня смерти молодой актрисы Мины Фонг, но случившееся все еще покрыто тайной. Стали известны лишь некоторые подробности; очевидно, что агентство, занимавшееся ее карьерой, настояло на охране частной жизни ее родных. Желтая пресса, однако, полнится слухами о передозировке наркотиков и о предполагаемом расторжении контракта с продюсерской компанией на исполнение роли в популярном сериале «Поколение Черри». Ее бывший друг, поп-звезда Рики Нода, назвал смерть Мины «шоком и трагедией». Тело актрисы будет кремировано и захоронено на католическом кладбище Футю в пятницу. Далее в новостях сообщалось о все более вероятной отставке премьер-министра и необычайно холодной погоде. — Послушай, а кто ведет дело Мины Фонг? — Морото. — Он вожак стаи, да? — Можно и так сказать. Он метит на место Акаси. Начальство его обожает. Несмотря на позднее время, они постоянно попадали в пробки. Развязки и перекрестки казались щупальцами серого осьминога, освещаемыми белыми и красными огнями. По обе стороны шоссе поблескивали стеклянные бока призрачных бетонных зданий. Бесконечные рекламные щиты, бесконечные окна и пожарные лестницы. Бесконечный Токио. — Я слышала одно выражение о нашем городе, — произнесла Сакаи. — «Токио — город тысячи городов». — Ага. — Как думаешь, может, просто одни из них хорошие, а другие — плохие? — Возможно, Сакаи. У меня к тебе один вопрос. — Угу. — Что случилось с инспектором Акаси? Сакаи открыла глаза и напряженно посмотрела на него. — Акаси спрыгнул с Радужного моста[6]. Что тут сказать? — Ты хорошо его знала? Она отвернулась к окну. — Просто знала, и все. Он взглянул на нее. — Что? — Да ничего. — А что ты так на меня смотришь? — Я не смотрю. — Почему тебя так интересует Акаси? — Есть у меня чувство, что он увидел там что-то такое, чего мы не заметили. — Но об этом была бы запись в деле, разве нет? Ивата молча проехал улицу Гайен-ниси-дори и свернул налево, не въезжая в квартал Нисиадзабу. Они миновали несколько посольств стран, где правят диктаторы и закон джунглей. Улицы пестрели маленькими барами и киосками с лапшой на три столика. Люди уже выстроились в очередь перед ночными клубами, проститутки закурили призывные сигареты, перед рестораном, оформленным в стилистике Тарантино, толпились туристы. Ивата остановил машину перед многоэтажкой белого цвета. Она больше походила на недорогой курортный отель, чем на место обитания Сакаи. С другой стороны, представить себе, где она живет, было все равно что попытаться вообразить жилище инопланетянки. Она вышла из машины, потом обернулась и посмотрела на него. Шелестел дождь, и в воде отражались разноцветные огни. Они попрощались скупо, словно за день не случилось ничего особенного. — Поезжай выспись, инспектор, — сказала Сакаи. И ушла, постукивая измазанными грязью каблуками. Я счастлива с тобой. Прошу тебя, скажи мне слова любви. * * * Ивате снова приснился тот кошмар, где он падает. Он оставил на ночь окно открытым, и в комнату ворвался дождевой вихрь. В это утро свинцовое небо нависало еще ниже. Боль в голове больше не трубила сигнал тревоги, но, вставая с постели, он все же стиснул зубы. Подойдя к зеркалу, он раздвинул пальцами волосы, чтобы взглянуть на вчерашнюю рану, — и заметил у себя седину. В его мысли ворвалась Клео, так что он споткнулся и схватился руками за раковину. Она запустила пальцы ему в волосы, слегка впиваясь ногтями в кожу. — Какие у тебя густые волосы… Ивата хлестнул себя по щеке, сплюнул, задышал ровнее. Затем достал из полупустого шкафа белую сорочку и серый костюм. Одевшись, заварил себе кофе покрепче и проглядел утреннюю газету в поисках новостей об убийстве семьи Канесиро. Первая полоса была полностью посвящена вызывающим высказываниям премьер-министра и смерти Мины Фонг. В криминальной рубрике Ивата все же нашел небольшую статью, где говорилось об интересующем его убийстве в общих чертах. Упоминалось лишь имя отца, возраст детей был указан неверно. И ни слова о жестокости преступления или необходимости безотлагательного расследования; лишь скрупулезное перечисление фактов, словно речь шла не о гибели семьи, а о ценах на тунца. Ивата закрыл газету, и тут зазвонил телефон. — Инспектор, это доктор Игути.