— Хидео… Мой бывший муж пытался спасти ее, но не смог. Нельзя спасти того, кто этого не хочет. Я повторяла ему это снова и снова. Бедняга. Это было просто ужасно. — Расскажите про него. Она с любопытством взглянула на Ивату. — С того случая он изменился полностью. Словно в кабинку фуникулера сел один человек, а вышел из нее другой. — В каком смысле? — спросил Ивата. — В чем он изменился? — Он… словно бы закрылся. Был раздражителен, часто проявлял жестокость. Иногда не появлялся дома по нескольку дней подряд. А когда приходил, мне казалось, что он меня ненавидит. Бывало, уставится на меня разинув рот. Я думала, может, он просто смотрит в мою сторону, но нет, его глаза следили за мной. Ивата потягивал чай, чтобы взбодриться. — Он говорил с вами о том случае? — Мы никогда не говорили о подобных вещах. Не такой он был человек. Мы не говорили о его детстве. И о поездке на фуникулере тоже. Даже о нас не говорили. Он просто окаменел. С того дня наш брак, можно считать, закончился. — Когда вы развелись? — Весной 1998-го. — Он был в ярости? Юми опустила глаза. — Кажется, он огорчился, но все понял. Он извинился передо мной и сказал, что очень меня любит. С тех пор я его не видела. Но какое отношение поездка на фуникулере имеет к нынешней ситуации? Похоже, вы нашли связь. — Госпожа Татибана, по некой причине кто-то убивает людей, ехавших в тот день в этой кабинке. Она была поражена. — Но почему? — Я не знаю. Но на сегодня в живых осталось только двое. Вы. И она. — Он указал на фигурку маленькой девочки. Юми поднесла к глазам снимок почти вплотную. — Боже мой, там и правда была девочка! — Вы знаете, как ее зовут? — К сожалению, нет. Может, слышала… Но это было так давно! — Хидео Акаси говорил с вами о планируемом самоубийстве? — Нет, не припомню. — Ни разу? Никогда не говорил, что ему незачем жить? Что он лишь бремя для вас и для других? Не жаловался на ощущение загнанности или невыносимую боль? Она покачала головой. — Может быть, он прощался со своими близкими? Раздаривал особо ценные вещи? — Нет. Иногда он был словно опустошен. А порой страшно агрессивен. Он то игнорировал мое присутствие, то вел себя с крайним раздражением. В общем, как я уже сказала, на него фатально повлиял случай на фуникулере. Но что касается мыслей о самоубийстве — это вряд ли. — Госпожа Татибана, что вы думаете о самоубийстве вашего бывшего мужа? — Что за странный вопрос? Конечно, это ужасно. Но какое это имеет к нам отношение? — Хорошо, я перефразирую. Его прыжок с Радужного моста вписывается в его линию поведения? Юми прикусила губу. — Я давно его не видела… Она передернула плечами и поднесла к губам чашку, не осознавая, что чай уже допит. Тут у Иваты зазвонил мобильный. — Прошу прощения. Он отошел в другой конец балкона. От залива, раскинувшегося внизу, поднимался прохладный бриз. Далекие облака озаряли немые молнии. — Да, Хатанака. — Коко ла Круа только что вошел в клуб «Эклипс». Мне пойти за ним? — Нет. Стой у выхода и смотри, чтобы он не сбежал. Буду через пятнадцать минут. * * * На улицу Догендзака обрушился ливень. Ива-та мчался мимо питейных забегаловок и отелей на час — дешевых китайских заведений в стиле парижских борделей и вавилонских гаремов. Красные фонари раскачивались на ветру, замызганные стены пестрели граффити, яркая светящаяся вывеска гласила: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! НОМЕР НА ВРЕМЯ 4000 ИЕН — НОЧЬ 6000 ИЕН Над головой нависала паутина блестящих черных проводов. Все свободное пространство занимали пустые синие пластиковые ящики. Горшки с чахлыми растениями превратились в гигантские пепельницы. Но постепенно дома становились выше, а улица шире. Было 11 вечера, и толпа густела на глазах. Здесь жизнь начиналась с наступлением темноты. Наконец Ивата увидел вход в клуб. Вдоль стены уже тянулась длинная очередь. Девушки жались в кучки под зонтиками, из-под которых наружу белыми облачками вырывалось их дыхание. Охранники клуба прижимали к уху ладони, словно они из службы сопровождения премьер-министра. Хатанака стоял напротив, держа куртку над головой. Ивата хлопнул его сзади по плечу. — Ивата, ни хрена ж себе! Вы меня напугали. — Он все еще там? — Да. Я уже полчаса тут задницу морожу. — Клуб занимает один этаж? — Да. Двадцать третий. Охранники в курсе происходящего. Ивата задрал голову, глядя на небоскреб, верхушка которого упиралась в сизую тучу. Городские огни, как прекрасны они. — Давай мне номер шефа твоего отдела, и завтра будешь официально в моей команде. Сроком на одну неделю. Он мне не откажет. — Да вы чё, серьезно? — Что, предпочитаешь выступать в роли шарика для патинко[29]? Лицо Хатанаки просияло как масленый блин. — Спасибо, Ивата. Я хочу. Просто… — Обниматься будем потом. А теперь мне нужна твоя помощь. У меня возникла идея, когда я прочитал статью. Выясни, куда отвезли тело Акаси после того, как он сиганул с Радужного моста. Утром жду информацию. — Вы что, подозреваете, что это не самоубийство? — Просто выясни, куда увезли тело. Он снова посмотрел вверх на отливающий серебром небоскреб, устремившийся в багрово-пепельную высь. У него закружилась голова. — Ивата? — А? — Я говорю, мне пойти с вами или нет?