– Ваша светлость! – задыхаясь, приветствовал меня Майки. – Вы знаете, конечно, уже… боги… мы разбили иномирян у фортов! Я только что разговаривал с Леймином, он сказал, враги разбиты начисто, наши войска собираются переходить в наступление! К нам на подмогу пришли берманы и идут Эмираты! – Невероятно, – заторможенно проговорила я, провожая глазами эмиратские корабли. Отняла трубку от уха и включила громкую связь. Леди Шарлотта имела право это слышать – и она замерла, сжав пальцами мой локоть. – Невероятно! – благоговейно продолжал Майки. – Это ведь чудо, ваша светлость! Мы все думали, что Дармоншир падет за несколько часов, а теперь… Леймин сказал, Виндерсу в ближайшие недели точно ничего не угрожает, можно приостанавливать эвакуацию… Это все его светлость! – С лордом Лукасом все в порядке? – остановила я его. – Да, – удивленно сказал Майки. – Он жив. А разве он не связывался с вами? – Нет, – только и сумела ответить я, разозлившись до ужаса. Я почти умерла от страха за него, от неизвестности, я так горько плакала и молилась, а он даже не выкроил секунду, чтобы написать мне два слова! – Он, наверное, очень занят… – промямлил Майки. Я понимала, что он очень занят, но злость никуда не девалась, как и обида. К глазам снова подступили слезы. Доулсон-младший, видимо, почуял неладное и заторопился, запинаясь: – Очень много раненых и погибших, госпожа герцогиня. Леймин сказал, идет зачистка остатков инсектоидов у фортов. Наверняка лорд Лукас занят там. Или не может отлучиться от брата… э-э-э-э… не то хотел сказать… Пальцы леди Шарлотты сжались на моей руке до боли. – Майки? – позвала она так повелительно, что я покосилась на нее с изумлением. – Вы слышали, леди Кембритч? – уныло откликнулся Доулсон-младший. – Да. Что с Бернардом? – С ним все в порядке… – Это прозвучало так фальшиво, что и глухой бы поморщился. – Майки, это мой сын. Не смейте мне врать, – свекровь говорила тихо, но от ее тона у меня мурашки побежали по коже. Так на моей памяти умела только Ангелина. Новоиспеченный мэр сдался: – Он ранен, сейчас в Вейне, госпожа графиня. Но его жизни ничего не угрожает! Вам не нужно было об этом знать! – Догадываюсь, кто принял это возмутительное решение, – проговорила леди Лотта с усталой иронией. Я тоже догадывалась. Как и о том, почему он до сих пор не позвонил. – Я прикажу развернуть корабль, – сказала я. Свекровь кивнула. – Но его светлость приказал доставить вас в Пески! – беспокойно воскликнул Майки. – В Виндерсе все равно опаснее, чем за Милокардерами! Ну точно же. Надеялся, что мы уплывем достаточно далеко для того, чтобы возвращаться, поэтому и не звонил. Нет, мой муж не змей. Мой муж – коварная и бессовестная свинья. «Он же заботится о тебе, Марина». Конечно заботится. Но я с ума в Песках сойду от бездействия и отсутствия известий. – Не переживайте, Майки, в Виндерс мы не вернемся, – едко ободрила его я. В душе воцарились покой и ощущение, что я наконец-то поступаю правильно. Леди Лотта положила голову мне на плечо, обняла, улыбаясь. – Слава богам! – выдохнул Доулсон-младший. – Детей и слуг высадим в порту, – продолжила я. – Они будут, как и прежде, жить в нашем доме, и в случае нападения вы отвечаете за то, чтобы переправить их в Пески. А я на листолете отправлюсь напрямую в Вейн. – Но ваша светлость! – пробубнил Майки. – Это неразумно. И его светлость не позволит… – Мне не нужно позволение, – отрезала я. – Я еду в Вейн. – И я, – вторила мне свекровь. – Там мой сын. И я должна быть рядом с ним. Леди Лотта ушла разыскивать Риту, чтобы рассказать ей новости, я же направилась к капитану Осокину. Он только вышел из капитанской рубки и хмуро посмотрел на меня, видимо, понимая, о чем я хочу поговорить. – Ваша светлость? – Капитан, – проговорила я, – ситуация у фортов изменилась. Я приняла решение возвращаться в Вейн. – Моя госпожа, – тон его был сдержанным, но в глазах явно читались сомнения в моей адекватности, – простите, но это неразумно и крайне опасно. Я не могу этого допустить и, как ваш телохранитель в военной обстановке, настаиваю, чтобы мы продолжали путь в Пески. Иначе я буду вынужден либо действовать по своему разумению, либо сложить обязанности. Ну вот почему бы ему не сказать просто «Да, миледи» и сделать по-моему? Внутри меня кипела такая смесь из остаточного страха, обиды, злости и нетерпения, что на споры сил почти не было. И напоминать, на кого капитан работает, не хотелось. – Андрей Юрьевич, ваша помощь очень важна мне, – сказала я жестко. – Но этот корабль сейчас развернется и пойдет обратно в Виндерс. Не сердитесь и, прошу, не оставляйте меня – ведь до этого момента я была идеальным объектом охраны, правда? – Вы вели себя очень разумно, – согласился он неохотно. – Поэтому я и удивлен вашим решением. Но моих людей достаточно, чтобы довести этот корабль до Песков вопреки вашему приказу, моя госпожа. Даже если я заслужу вашу немилость, в критической обстановке я обязан действовать в интересах вашей безопасности, иначе какой из меня охранник? И я не вижу причин, почему не должен этого сделать. Я очень старалась сохранять спокойствие. Но это было непросто – опять меня, как ребенка, пытались куда-то сослать и что-то запретить. Я вспомнила леди Шарлотту – все же ее умение обходить острые углы было на высоте – и попробовала зайти с другой стороны: – Вы, как глава моей гвардии, обязаны оберегать меня, но ведь и я, как герцогиня Дармоншир, обязана подавать пример стойкости людям герцогства. А я убегаю, вместо того чтобы оставаться на своем месте. – Мы не в героической поэме, – поморщившись, сказал он. – Никто вас в вашем положении не осудит, ваша светлость. Я выдохнула. Можно было добавить, что меня мучает совесть, что мне плохо, если я не занята делом, что я прикипела к Вейну и людям в нем. Но это было слишком личным и не убедило бы капитана гвардии. И я сказала единственное, что было способно изменить его решение: – Андрей Юрьевич, я ведь могу в любой момент обернуться в птицу и улететь напрямую в Вейн. Могу заставить вас подчиниться мне, и вы даже не поймете этого. Но мне бы не хотелось терять ваше хорошее отношение или находиться в замке без вашей защиты. Я не стала добавлять, что никогда в жизни ни того, ни другого не делала и вовсе не уверена, что смогу. Мне и угрозы-то дались с трудом. Осокин остро взглянул на меня, словно примеряясь, не получится ли оглушить и связать дурную герцогиню, прежде чем она прыгнет за борт, поразглядывал немного – я встретила его взгляд, и он поджал губы и отступил. Поверил. – Я сообщу капитану, что мы возвращаемся, – сказал он сухо. – И поговорю с Леймином. – Спасибо, Андрей Юрьевич, – я улыбнулась с облегчением. – Вы ведь не уйдете от меня теперь? – Нет, – буркнул он, вложив в короткое слово все неодобрение, и вновь открыл дверь в капитанскую рубку. Мне пришлось выдержать еще один непростой разговор с Леймином, который уговаривал, увещевал, возмущался, а в конце договорился до того, что не пустит меня в замок без согласия герцога. – С ним пока не связаться, – завершил он свою воспитательную речь, – но, уверен, как только он узнает о вашем решении, тут же запретит вам приезжать в Вейн. – Запретит мне? Не пустите меня в мой дом? – уже раздраженно переспросила я. – Жак, вы знаете, как я вас уважаю, но это уж слишком. Довольно. Я приняла решение, я понимаю его возможные последствия и больше не желаю слушать ничего подобного. Я не спрашиваю у вас разрешения, а ставлю в известность. Вы так же служите мне, как и его светлости, не так ли? Мне было неприятно от собственной резкости, тем более что Леймин для нашей семьи был больше, чем глава службы безопасности, но удушающей опеки я наелась еще в Иоаннесбурге. – Примите мои извинения, госпожа герцогиня, – обиженно проворчал старик после паузы, и я представила, как угрожающе он вращает глазами. – Я действительно позволил себе лишнего. Как я понимаю, только лорд Дармоншир способен вас сейчас остановить. И повторю, – добавил он непоколебимо, – очень надеюсь, что он это и сделает. Я положила трубку, чтобы не наговорить ему того, о чем потом буду жалеть. Иногда мне казалось, что мир состоит из людей, считающих, что лучше знают, как мне поступать. Корабль разворачивался, а я стояла у поручней, подставив лицо ветру, – он ласково касался моих щек, и это успокаивало. Люку я звонить не стала. Сам позвонит. И я найду, что ему сказать. Заодно успокоюсь, переживу обиду и злость и смогу разговаривать разумно – во всяком случае, я очень на это надеялась. Потому что я так соскучилась по нему, меня так штормило, так кидало от нежности и гордости за него к желанию надавать пощечин, сделать больно и наорать, что становилось страшно. «Да, беременность сделала тебя еще и агрессивной». Но ветер уже остудил мою голову, и я только улыбнулась и приложила руку к животу, прислушиваясь к себе. Иногда, очень редко, что-то сдвигалось во мне, словно на бурю эмоций опускали задвижку, и я на несколько минут погружалась в непривычный блаженный покой. Как сейчас. На обратном пути я позвонила Кате. Мы иногда созванивались с ней – буквально на несколько минут – и говорили о всякой ерунде. Нам обеим было страшно из-за войны и неизвестности, и эти разговоры, как и чайные посиделки с леди Лоттой и Ритой в Вейне, придавали ощущение нормальности происходящему вокруг. – Ты знаешь, мы тоже переехали, – сказала мне Катя в этот раз, после того как выслушала мои восторги по поводу победы Люка и мою язвительность из-за его молчания. – Нас перевезли на какой-то хутор под Иоаннесбургом. Вместе с твоей сестрой, Марина. Сказали, опасно оставаться в монастыре, дали час на сборы… Саша нас и перенес. Теперь тут обустраиваемся. Я озадаченно хмыкнула. – Мариан мне и слова не сказал. Хотя, конечно, ему не до этого. Как вам там, удобно? – Да, вполне, – отозвалась Катя. – Девочек уже закормили творогом. Тут такая фактурная бабушка-хозяйка, Марина! Маленькая, чуть сутулится, а взгляд такой, будто подковы может голыми руками гнуть. Ее речь прервалась моим хихиканьем. – Марин, – позвала Катя тревожно, и я замолчала. – Я не хотела тебе говорить, но все же скажу. Будь осторожна. Я гадаю на своих, раскладываю зерно… И тебе раз за разом выпадает большое удивление и смерть рядом. – Ничего удивительного, – тяжело сказала я. Смешливое настроение как рукой сняло. – Я же медсестра, Катя. Смерть всегда рядом со мной. В замок Вейн мы с леди Шарлоттой и Маргаретой прибыли во второй половине дня. Я вышла из листолета на бетонированную посадочную площадку позади замка – Вейн возвышался над нами серой громадой, – вдохнула весенний свежий воздух, расстегнула пальто и сняла длинные перчатки. Их я надела, чтобы не расчесывать руки. К счастью, зуд после известия о том, что мы отстояли форты, не возвращался. Я не сразу поняла, что вокруг не так. Леди Шарлотта коснулась моего локтя и тихо заметила: – Форты молчат.