– Да, – Дармоншир щелкнул зажигалкой и поднялся. – Ты мудр и выдержан, Нории. Может, и я когда-то буду таким. – Слишком выдержанным ты никогда не станешь, нам все-таки придает мягкости Мать-Вода, – усмехнулся Нории. – Но тебе ведь исполнилось тридцать пять, для нас ты только-только переступил черту совершеннолетия. Дети Воздуха медленно взрослеют, над нами превалируют ощущения, а не чувства, желания, а не разум. Чем ярче ощущение, тем нам лучше. А потом разум берет верх, появляются сдержанность и спокойствие. Не абсолютные – все-таки Воздух не может существовать в покое. – Это что же, я лет через двадцать стану таким же замороженным, как его величество Луциус, хорошего ему перерождения? – поразился Люк, спешно затягиваясь, чтобы скрыть озноб, который начал пробивать, и утихомирить желание обернуться. При упоминании старого змея в сердце кольнуло сожалением. – Ты неправ. Мой брат по воздуху был человеком сильнейших страстей, – Владыка с печалью кинул взгляд на багровеющее небо. – Просто он научился этого не показывать. И ты научишься, – он перевел взгляд на Люка. – Пойдем же, пока ты не обернулся прямо здесь и не начал охотиться на слуг и горожан. И на будущее: избегай сильного голода и сильного гнева, брат. Иначе волей-неволей отведаешь человечины. Воздух, когда наливается гневом, становится неудержимее огня. Они вылетели далеко за город – туда, где по полям, высоко вскидывая копыта, носились в свете заходящего солнца стада одичавших верблюдов и косуль, – и устроили настоящее кровавое пиршество. Дракон быстро наелся, улегся среди цветущего луга, с удовольствием вдыхая запах медовой пыльцы, приправленный густым духом крови, и терпеливо ждал, пока насытится оголодавший сородич. Змей, словно сорвавшись с привязи, заглатывал несчастных животных, роняя кровавые слюни и периодически угрожающе шипя в сторону Владыки. Мое, мол, не трожь. Тогда дракон лениво шевелил крыльями: «Видишь, не претендую», – и на время успокоившийся потомок Белого снова гнался за добычей и хватал ее, закатывая глаза от удовольствия. Наконец и он остановился. Посмотрел на щедро окропленную кровью высокую траву, лютики-цветочки, покосился на Нории и несколько смущенно начал вытирать морду о землю. А потом обернулся в человека и застыл, изумленно разглядывая подсвеченное багровыми лучами солнца дело рук своих. Точнее, пасти своей. – Главное, чтобы это никогда не увидела моя жена, – сказал он обернувшемуся и подошедшему Владыке. Помолчал, снова разглядывая последствия бойни, которую устроил, усмехнулся и пробормотал: – Впрочем, она и так уверена, что я чудовище. Нории учил его весь вечер и ночь – а когда звезды на небе начали бледнеть, они сменили ипостаси, поговорили еще немного, мирно и почти ни о чем, обнялись на прощание и направились в разные стороны. Владыка полетел в Истаил, где ждала его в большой постели маленькая сильная жена, Ани-лиша. Он думал о ней и о том, что они смотрят в одну сторону, и в это тревожное время Ангелина Рудлог стала источником силы не только для него, но и для всего драконьего и человеческого населения Песков. Думал он и о своем беспокойном, освежающем, как молодой ветер, госте. О том, что судьба всё всегда расставляет по своим местам. Так было с ним, Нории, и его огненной супругой, так будет и с сыном Воздуха, если тот выживет. И печалился Владыка, потому что как мужчине и воину хотелось ему собрать драконов и бросить на помощь брату по отцу, но как правитель и глава почти исчезнувшего народа не имел он на это права. Тяжело было на душе у Владыки. Тяжело, и не мог он найти покоя, и решение принять не мог. А его светлость герцог Дармоншир летел к своей земле, почти не замечая острых пиков Милокардер и ледяных порывов ветра, гуляющих среди них. А когда один особо наглый ветерок решил сотворить на пути змея воздушную яму, крылатый недоучка скрутил его узлом и бросил на одну из вершин. Полюбовался, как вокруг заснеженного пика по кругу пошла ледяная пыль, фыркнул на присмиревшие потоки и полетел дальше. К своей горстке людей, полосе фортов, морю, семье и Марине, спящей в его доме за расшитыми золотом шторами в комнате с открытыми окнами. Глава 4 Конец марта, Истаил Ангелина Сначала над Истаилом разыгралась гроза – ее Ангелина услышала сквозь крепкий сон, почувствовав, как потянуло из окон свежестью, и закуталась в тонкие шерстяные покрывала. Без Нории на огромной кровати их покоев было непривычно и зябко. Муж пришел вслед за дождем, лег рядом, прохладный, как всегда, и принес с собой запах влаги, озона и тревоги. А еще – храмовых свечей и ароматных масел: розового, что жертвуют Синей, и ландышевого с ветивером, что льют в чашу Белому. Нории молчал, обнимая ее, но по дыханию и напряжению мышц было понятно, что не спит. – Расскажи, – попросила Ани, поворачиваясь к нему и заглядывая в глаза. – Мне нужно будет увидеться с Четери, – пророкотал дракон, бережно прижимая ее к себе. – Сегодня. Я могу, конечно, пообщаться Зовом, но хочу поговорить лицом к лицу. Ангелина задумчиво погладила его по напряженному плечу, запустила пальцы в красные волосы с седой прядью, коснулась затылка – и дракон прикрыл веки. – Зачем? – Хочу попросить совета, Ани-эна. – Это как-то связано с Дармонширом? – проницательно поинтересовалась она. – Он растревожил меня, – медленно и гулко проговорил Нории. – Обнажил наше бессилие. Герцог мало мне знаком, но в нем много воздуха и силы, его стихия свежа и беспокойна. Он приятен мне, и его гибель опечалит меня. Но что я могу? Только просить отца и мать уберечь его. Она, конечно, поняла, что он имеет в виду. Продолжая перебирать волосы, спросила: – Жалеешь, что сам не можешь помочь? – Да, – сказал Нории, так и не открыв глаз – но чуть повернув голову, чтобы жена могла добраться до шеи. – Я хочу помочь, но не могу. И Рудлогу не могу. Но оставаться в стороне – плохое решение. Это надежда на чужие силы, моя Ани. Мы все выжидаем, потому что боимся открытия порталов на своей земле. Но даже пусть у нас портал не откроется – если убьют Дармоншира, захватят его земли и подомнут юг Рудлога, то ничто не помешает иномирянам пройти по старой дороге между морем и горами и прийти в Пески. Мы не знаем, защитит ли Стена от армий другого мира. А больше я ничего не могу им противопоставить. Разумней было бы усилить сейчас и вашу армию, и армию герцога. Прежде всего герцога, конечно, у Рудлога есть силы выстоять. Но нам нечем это сделать. Ани сосредоточенно и сильно проминала ему затылок, погрузившись в размышления. Нории ей не мешал, молчал. – И чем в этой ситуации может помочь Четери? – спросила она наконец. – Он один стоит армии. Знает все земли двух материков, с закрытыми глазами может нарисовать подробнейшую карту. И мыслит как воин и стратег, моя Ани, – Владыка уже жмурился и едва заметно улыбался – Ангелина в своих раздумьях начала водить губами по его груди. – Быть может, он подскажет какое-то решение. Возможность, которой не вижу я. – Мне тоже хотелось бы, чтобы лорд Лукас выстоял, – проговорила Ани серьезно. – Он закрывает Дармоншир, а там моя сестра. – Она снова помолчала и решила: – Я полечу с тобой. Хочу увидеть Каролину и Святослава Федоровича. И пообщаться с послом Йеллоувиня. – Хорошо, – пророкотал дракон, оглаживая ее широкой ладонью по спине и ягодицам. – Ты выспалась, моя Ани? – Я – да, – сказала Владычица строго. – А ты – нет. Дракон усмехнулся, повернулся, подхватывая ее так, что она оказалась на нем, и Ангелина оперлась на локти, разглядывая его лицо. – Не будешь спать? – прошептала она с той же строгостью, в которой, однако, отчетливо слышалась звенящая нежность. – Не будешь, – ответила сама себе и коснулась пальцами улыбающихся губ мужа. Тело его расслабилось, и тревога из глаз почти ушла. – Тогда надо заняться чем-нибудь полезным, Нории. Не стоит тратить время. – Вот кто еще мыслит как стратег, – пробормотал дракон, положив ладонь на льняной затылок жены и привлекая ее к себе. – Моя Ани. Тафия Владыка Нории опустился во двор дворца Четери, когда тот с улыбкой слушал какого-то седого старичка в традиционной одежде Песков – длинной рубахе, вышитой шапочке. Мастер поднял голову, сощурившись на ярком солнце, перебросил красную косу через плечо и махнул спускающемуся дракону рукой, что-то одновременно говоря старику. Тот кивнул, тоже задрал голову, почтительно поклонился и бодро поковылял прочь, за ворота. – Проситель? – поинтересовался Нории, когда они с Четом обнялись и хозяин Тафии поприветствовал Ани. – Нет, – усмехнулся Чет. – Я же все-таки не только Владыка, но и учитель, Нори-эн. Так что в этом случае скорее я был просителем. Он не добавил ни слова, и Нории склонил голову, признавая право собрата на свои тайны. – Как Светлана, Четери? – вежливо спросила Ангелина. – Хорошо, – мягко проговорил Мастер. – Навестишь ее? – Конечно. Каролина и Святослав Федорович здесь? – Почтенный отец во дворце, – кивнул Четери, – а маленькая Рудлог ушла с охраной в город. Отдохни, Владычица, а ее пока найдут и приведут сюда. В твои покои подадут прохладный шербет и напитки. И хочешь, приглашу массажистку? Я ее у Хань Ши увел, настоящая колдунья, руки – как сам Инлий меня правит, да простит меня отец за сравнение. Ангелина, едва заметно улыбнувшись, покачала головой и взглянула на наручные часы. – В другой раз. От напитков не откажусь, но отдыхать не стану. Пусть Каролина гуляет, не нужно за ней посылать, пообщаюсь, когда вернется. Пока есть дела. Выдели мне зал для переговоров, Четери, и распорядись, чтобы сообщили послу Хань Ши: я хочу поговорить с ним. – Сделаю, – весело и торжественно пообещал Чет. Но Ангелина Рудлог даже бровью не повела, а взгляд стал ледяным. – Благодарю. Ну что же, оставлю вас, – величественно проговорила она и удалилась, как всегда с прямой спиной. Нории смотрел ей вслед с легкой улыбкой, а Четери качал головой и тоже улыбался. – В ней столько силы, что не по себе становится, – сказал он с теплотой. – Хорошо, что гора выпустила тебя, Нории. Боюсь, это случилось только из-за того, что на Туре не было мужчин, способных совладать с Ангелиной Рудлог. Нории усмехнулся и тут же посерьезнел: – Мне приятно слышать восхваления моей жене, Четери-эн, но я прилетел за советом. Помоги мне. Ты старший из нас, ты любимец трех богов, ты знаешь военную науку лучше кого бы то ни было… Легкомысленная и мечтательная улыбка на лице Четери ушла – перед Нории снова стоял Мастер клинков. – Говори уже, друг, – серьезно сказал он, присаживаясь на скамью под цветущим персиковым деревом. – Похвалить меня ты всегда успеешь. Он слушал Владыку Владык, чуть хмуря брови, – в руке его возник клинок, и Мастер под рассказ лениво и задумчиво чертил острием по узорчатой плитке двора. – Я понимаю твою печаль. Знал бы ты, как тянет меня бросить все это, – он провел рукой вокруг себя, – и уйти в бои. – И отчего не уходишь? – поинтересовался Нории. Он подошел к фонтану и сейчас сидел на его бортике. – Из-за Светланы? Чет покачал головой. – Нет. Не дело воину оправдываться слезами жены. Я жду знака. Я знаю, что моя война еще впереди. Песни битв уже звучат в моих ушах днем и ночью; я слышу, как Красный Воин закаляет свои доспехи и точит оружие, слышу, как наполняется яростью Инлий Белый и темнеет штормом Мать-Вода. Но мне уходить пока не время. Что касается молодого Дармоншира, Нории, – ты знаешь, что у каждого свой бой. Тот, что должен выдержать он сам – или умереть. Он еще юнец; выдержит – станет мужчиной. – Знаю, – согласился Нории, склонив голову набок и легко проведя ладонью по водной глади фонтана. – Я не могу драться вместо него, я даже не могу драться рядом с ним. Но хороши же мы будем, если отвернемся от молодого ветра, Чет. Единственного ветра Туры. Нас с тобой наставляли и помогали, в первый бой с тобой плечом к плечу шли другие ученики, а у него нет никого. И даже духов он вызвать на помощь не может – не умеет еще и нет у него на это сил. Четери недовольно покосился на друга, подбросил клинок в воздух – тот подлетел с гулом – и поймал его за рукоять. Сверху на его плечи посыпались срубленные листья и цветы. Нории молчал и ждал. – Там же рядом море, – сказал Мастер с намеком.