– Тяжелос-с-с, – прошипела одна, с удовольствием обвиваясь вокруг кружки с молоком и начиная лакать. – Вс-с-се с-с-слабее Турас-с-с, – вторила ей другая, тоже подползая к кружке. Они пили попеременно, набирая яркость и плотность, а Люк терпеливо подливал молока в пустеющую посуду, хотя ему хотелось кричать: «Поскорее!» – Малос-с-с-с-с, – грустно прошелестела одна из змей, когда все три бутылки были вылаканы. – Малос-с-с, – согласилась с ней сохранительница. Подползла к Люку и, обвиваясь вокруг ноги, начала подниматься по его телу. Огромная, прохладная, она положила голову ему на плечо, щекоча стрекающим языком ухо, а хвост ее еще тянулся по полу. – Нес-с-с-с ранос-с-с-с-с-с-с? – ревниво спросила вторая, вылизывающая остатки молока из кружки. – Фс-с-с-с-с, – насмешливо шикнула на нее первая. – Вс-с-с-се тебес-с-с по правиламс-с-с-с-с-с, а ес-с-с-сли бы не яс-с-с-с-с, ты егос-с-с з-с-с-самороз-с-с-с-сила быс-с-с-с-с… – Еще принести? – спросил Люк, вслушиваясь в странный диалог. – Нетс-с-с-с, – язык овиентис снова коснулся его уха. – Кровис-с-с-с-с-с давай. И рас-с-с-с-с-с-с-сказ-с-с-сывай… – Крови? – изумился его светлость. – Берите, но как? – Ранос-с-с-с, – ворчала вторая змея, похожая интонациями на старую классную даму. – Ранос-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с! – Айс-с-с, вс-с-с-се, – отмахнулась первая хвостом, спустилась-стекла по локтю Люка вниз и, распахнув пасть, впилась в его запястье клыками. Герцог дернулся, откинул голову и застонал – ощущение было, словно из тела вытягивают усталость и напряжение, – а вторая змея поднялась на хвосте под потолок комнаты, жадно глядя, как пьет ее товарка. – Говорис-с-с-с, змееныш-ш-ш-ш, – поторопила она. Люк заговорил, прерываясь и сглатывая, – было больно, но по телу распространялось блаженство, как от употребления слабого наркотика. Он словно парил над полом – такие легкость и прохлада шли по жилам. Пока он рассказывал – про Берни, про войну, про свои метания, псов тер-сели и то, что дракон говорил о возможности призвать на помощь больших стихийных духов воздуха, и про свое общение с таким духом, – вторая овиентис заползла ему на ногу и, когда первая отцепилась от запястья, тут же впилась в другое. – Тыс-с-с говорил с-с-с-с великим и мудрымс-с-с с-с-с-с-с-стихийным духомс-с-с Инляндии, – благоговейно прошептала первая овиентис. – Онс-с-с с-с-с-сплетен из-с-с-с многих ветров, имеетс-с-с тыс-с-с-сячи голов и хвос-с-с-стов… Един и одновременно с-с-с-с-состоит из множес-с-с-ства с-с-с-с-стихийных духов поменьс-с-сше, которые могут отделятьс-с-с-ся от него и с-с-с-снова возвращатьс-с-ся в единое тело… Рас-с-с-стекаетс-с-с-ся над вс-с-сей Турой, но с-с-сос-с-с-средоточение его – над с-с-с-страной Инлия. – Ес-с-с-с-с-сли… тьфу, – Люк прокашлялся. – Если он так велик, почему не может помочь? Разве он не должен защищать Инляндию? – С-с-с-стихийные духи тоже с-с-слабеют, – печально прошелестела воздушная змея. – Потратит с-с-с-силы на помощь тебе – с-с-с-станет еще с-с-с-слабее, а это отразится на вс-с-сей Туре. – Но зачем ему мой сын? Тем более он еще не родился. Вторая овиентис отцепилась от запястья, и Люк потряс им, а затем осторожно погладил сытую змею по голове. Та зашипела от удовольствия. – Затемс-с же, зас-с-счем нам кровьс-с-с, – пояснила первая. – Съесть? – нехорошим тоном уточнил герцог, в этот момент страстно возжелавший завязать все тысячи шей великого небесного духа узлами. – Вряд лис-с-с, – задумчиво прошипела овиентис. – Но даватьс-с-с кровь потом по первомус-с-с-с требованию… – Ранос-с-с-с, – тревожно шикнула вторая, и первая замолчала. – Он может датьс-с-с тебе с-с-с-силы, много с-с-с-сил, – сказала вторая после молчания. – Прос-с-с-си… предложи ему что-то другое… – Но сына не отдавайс-с-с, – тревожно попросила первая. – И в з-с-с-сагадки играть не с-с-с-соглашайся… ты не з-с-с-снаеш-ш-шь вс-с-сего, запомни… не з-с-с-снаеш-ш-шь, что вс-с-с-стретит тебя домас-с-с… жена у тебя хорош-ш-шая… – Что предложить? – тоскливо спросил Люк, смутно отметив, что змеи откуда-то знают Марину. Овиентис поднялись и застыли, чуть покачиваясь и глядя на него блестящими сияющими глазами. – Понятно, – пробормотал он. – С-с-с-с-с… спасибо, почтенные хранительницы. Спасибо. * * * Тха-нор Но?ши, командующий наступлением на Дармоншир и получивший от генерала Ренх-сата приказ поймать колдуна, который умеет оборачиваться в огромного змея, взялся за дело со всем рвением. Тха-нора не пугало колдовство, вызывавшее суеверный ужас среди простых наемников: слишком много удивительного уже встречалось в этом мире, и тех, кого здесь называли магами, он успел увидеть – и узнать, что умирают они так же, как обычные люди. Не пугали его ни размеры чудовища, ни способность управлять ветрами: чудовищ на Лортахе было достаточно, и тха-нор с малых лет уяснил, что, если не хочешь из охотника стать жертвой, перед охотой нужно выяснить уязвимые места добычи и устроить ловушки. Охота на туринских чудовищ ничем не отличалась от охоты на лорташских. Тха-нор Ноши очень хотел выслужиться перед генералом: во-первых, тот был щедр и за принесенные ему победы щедро награждал золотом и своим расположением, а во-вторых, был обласкан императором Итхир-Касом, и все знали, что он станет следующим императором. И вызвать его гнев куда страшнее, чем рисковать при поимке богопротивного колдуна. Тиодхар Ренх-сат сейчас находился в двух часах полета на раньяре, но в письме, принесенном гонцом, сообщал, что, если Ноши не справится, прибудет командовать захватом змея и его провинции сам. А если тха-нор порадует, то получит земли колдуна и замок его, башни которого в хорошую погоду можно было разглядеть из городка, в котором остановился Ноши и откуда управлял наступлением. Поэтому тха-нор рьяно взялся за исполнение приказа: пленных было приказано не добивать на месте и не скармливать охонгам, а уводить с поля боя и пытать, чтобы узнать всё о проклятом колдуне, о его слабых местах и семье. Ноши присутствовал на дознаниях, а то и сам брал в руки плеть или нож. Кто-то умирал, не выдав и крохи информации, а кто-то ломался и говорил. Так узнал тха-нор, что есть у колдуна жена – сестра властительницы соседнего Рудлога, – и она стала бы ценной добычей. Но до жены пока добраться было трудно. Зато легко было добраться до брата, который защищал одну из твердынь, охраняющих земли колдуна. Пленные называли ее Семнадцатым фортом. Подстегивало тха-нора и то, что остановить колдуна было необходимо и без преподнесения его как трофея императору. Крылатый змей наносил подвластными ему ветрами и воздушными воронками огромный ущерб, а накануне ночью так разбушевался, что едва не стал причиной смерти самого тха-нора, прилетевшего на передовую, – на него обрушилось дерево, только чудом оставив Ноши в живых. Когда тха-нор убедился, что сведения, полученные от пленных, совпадают, он не колеблясь призвал подкрепление с ближайших земель и перенес наступление к Семнадцатому и ближайшим к нему фортам. Пока местные были задействованы в боях, всадники должны были направить раньяров к твердыне, где находился брат колдуна, и захватить всех офицеров, а лучше всех защитников – вдруг нужный им заложник переоденется в форму простого солдата? Приказано было врагов по возможности не убивать. Мертвый брат колдуна тоже бы сослужил свою службу (всегда можно сказать, что он жив), но живой был куда полезнее. Забрали всех, кого обнаружили, – и с твердыни, и с засек перед ней. Принесли даже трупы – и единственный оставшийся в живых после пыток солдат из Семнадцатого форта, которого захватили ранее, сказал, что среди убитых брата колдуна нет. А на опознании среди живых внезапно заартачился, замкнулся, словно приготовившись умереть, хотя не так давно молил о жизни и свободе, и его поведение убрало у тха-нора последние сомнения и лучше всех признаний показало, что нужный им человек сейчас здесь. Солдата, сдавшего своих, Ноши убил – в наказание и в устрашение остальным. Все равно он вот-вот должен был подохнуть, а у тха-нора было несколько сотен человек, которых можно было допрашивать, пока кто-то из них не выдержит. Или пока не выдержит тот, кого ищут. Тха-нор Ноши был человеком умным и жестоким, любил войну и умел воевать. Но он не был чужд гордыне, которая в этот раз заставила его сделать ошибку: очередной гонец от генерала Ренх-сата ждал письма о том, как прошли бои в этот день, и Ноши поспешил сообщить, что брат колдуна у него и скоро сам колдун будет схвачен. После бессмысленного восстания пленных тха-нор, получивший по голове камнем, пообещал им смерть – и дал время до утра. По опыту он знал, что ожидание смерти и невозможность спастись иногда ломают сильнее, чем любая пытка, а желание спасти других может заставить брата колдуна самого признаться в том, кто он есть. Но под утро вдруг снова прилетел гонец с повелением от генерала Ренх-сата подготовиться к его прибытию: он сам жаждал участвовать в пленении колдуна, умеющего обращаться в змея. Ноши, однако, понимал, что не любопытство было причиной прилета генерала, а возможность на фоне замедлившегося наступления еще раз доказать императору свою силу и преподнести подарок, добытый лично им. В любом случае тха-нору срочно требовалось выяснить, кто из сотен пленных нужный им человек. Иначе тиодхар Ренх-сат не посмотрит на заслуги и накажет за обман. Глава 6 Ночь с пятого на шестое апреля, Инляндия Люк Дармоншир Люк после кровопускания, устроенного овиентис, чувствовал себя помолодевшим лет на двадцать и таким же резвым. Он вежливо и терпеливо проводил хранительниц, но стоило зеркалу перестать подрагивать им вслед, как Люк снова торопливо вызвал в голове образ брата. И так слишком много времени потратил на разговоры и ублажение змей, а с каждой секундой росла вероятность того, что Берни умрет. В зеркале отразился все тот же ангар, только иномирян и охонгов в нем стало больше. Бернарда еле удалось разглядеть: он лежал среди дремлющих и полусонных людей, спиной к Люку, скорчившись, прижавшись к стене, но даже при плохой видимости заметно было, как тяжело он дышит. Серенитка Лариди сидела на полу неподалеку и периодически поглядывала на Берни. Он был не один раненый – кто-то ворочался рядом, кто-то болезненно стонал. Уже на выходе из комнаты Люк услышал, как вновь загрохотали орудия, и покачал головой от резанувшего чувства вины. Дармонширцам нужно было срочно отбивать захваченные форты, и запланированное ночное контрнаступление, по всей видимости, началось. Только без него оно было обречено на провал. – Я успею, – пообещал он себе глухо. Через несколько минут он снова поднялся в воздух. И затем опять метался под сияющими воздушными реками, всматриваясь в них и призывая могущественных стихийных духов. Но духи молчали, словно в насмешку мелькая огромными серебристыми тенями то слева, то справа, с невероятной скоростью проносясь мимо, так что Люка кидало из стороны в сторону. «Ну остановитесь же! – упрашивал он. – Я дам вам то, что вам нужно!» Еще одна тень мелькнула, теперь сверху. Люк, отчаявшийся, раздосадованный – его просто игнорировали, как орущего ребенка, – понесся следом. Но тень была быстрее, и только истончающийся хвост мелькнул рядом, обидно и насмешливо хлестнул по морде раз, другой – и его светлость, разозлившись и зажмурившись, рванул вперед и на третий раз клацнул пастью-клювом. С удивлением понял, что поймал, и изо всех сил сжал зубами кончик воздушного хвоста. Не он один удивился. Впереди раздался недовольный и изумленный рокот – гигантский дух остановился на лету, обернулся, приподнимая хвост с вцепившимся в него Люком на уровень сияющих глаз. Герцог сглотнул, покосился вниз – хорошо, что было темно, но огоньки незахваченных фортов сияли далеко позади едва различимой цепочкой. Змеедух агрессивно зашипел – из пасти его вырвался ураганный ветер, а Люка, еще крепче сжавшего зубы, затрепало, как флаг на флагштоке, – дернул хвостом, и его светлость мотнулся на пару километров в одну сторону, в другую… он бы и рад был уже отцепиться, но от ступора не мог разжать челюсти и болтался на хвосте, как бультерьер на палке, открывая глаза и сразу от ужаса закрывая их. Змеедух снова распахнул пасть, явно намереваясь Люка заглотить, – и его светлость обхватил хвост лапами, да еще и обвил своим хвостом, сжимая клюв сильнее. Не станет же небесный гад жрать сам себя! Тот угрожающе пощелкал зубами почти вплотную, но не решился хватать, раздраженно пошел волнами – и вдруг рванул с места, то и дело встряхивая хвостом и совершая дикие виражи. То он несся вниз и перед самой землей взмывал вверх, едва не впечатывая в нее Люка – и поднимая за собой во тьме деревья с корнями и куски почвы; то причудливо вилял в облаках, заставляя их светиться электрическими разрядами и расходиться серебристыми стенами, то поднимался так высоко, что у его светлости от холода еще больше сводило челюсти и лапы, и он, несчастный, замерзший и в то же время с ума сходящий от адреналина, что-то восхищенно и умоляюще выл в воздушный хвост. Глаза у него наверняка были вытаращены, как у лягушки, на которую наступили, но он все сильнее вцеплялся в стихийного змея, потому что отцепись он, и от скорости, с которой несся дух, его бы размазало по земле или вышвырнуло в безвоздушное пространство. Долго продолжались эти небесные скачки – Люк то мысленно просил остановиться, то выл от восторга, – когда наконец огромный полупрозрачный дух выдохся и замер. Его светлость неверяще разжал лапы. Все так же раздраженно дрожали чешуйки-перышки-ветерки вокруг большого тела, мерцающего серебром в ночи, все так же оно шло волнами – не захватывающими хвост, – а дух смотрел на герцога сияющими глазами и задумчиво молчал. Раздалось оглушительное шипение – рядом с духом, сплетаясь с ним телами, показались десятки таких же гигантов, и через несколько минут Люк висел на одном из хвостов целого небесного змеиного клубка, который извивался, светясь перламутровыми переливами. «Надоедливыйс-с-с с-с-с-червяк! – многоголосо прошуршало у него в голове. – Опятьс-с-с-с ты?» Люк вместе с хвостом в зубах вежливо закивал, стараясь разжать пасть. Не получалось. «Мы говорилис-с-с-с, что проглотимс-с-с-с тебя-яс-с-с-с, ес-с-с-сли побес-с-с-спокоиш-ш-ш-шь?» Теперь Люк замотал головой, пытаясь донести мысль, что жрать его не надо и он еще пригодится. Огромные птицезмеи не впечатлились пантомимой: рванули в стороны, оставаясь сплетенными, и окружили его, похожего на жучка в окружении жадных серебристых ворон, раззявили клювы, заклекотали. Герцог снова зажмурился: сейчас ведь точно съедят. «Ну хватитс-с-с пугатьс-с-с-с змееныс-ш-ш-ш-ша, – раздался в этом клекоте голос разума. Его светлость приоткрыл глаза. В сплетение воздушных чешуйчатых тел вплетался еще один сияющий дух. – А ведь он тебяс-с-с-с поймалс-с-с-с…» Тон вновь прибывшего был явно ехидным, и он смотрел на того, кого так удачно догнал Люк. Стало понятно, что в этом огромном небесном серпентарии не всегда бывает согласие.