– Я Жизель Блэк, – произнесла она, протягивая мне руку. Я не знала, что делать. Большинство гостей избегает прикасаться к горничным, в особенности к нашим рукам. Они ассоциируют нас с чужой грязью – и никогда со своей собственной. Но только не Жизель. Она была не такой, она всегда была не такой. Наверное, поэтому она так мне и нравится. Я поспешно вытерла ладони чистым полотенцем, которое схватила с тележки, и потянулась пожать ей руку. – Очень приятно с вами познакомиться, – произнесла я. – А вас как зовут? – спросила она. И снова я оказалась в замешательстве. Гости редко интересуются моим именем. – Молли, – пробормотала я и сделала книксен. – Горничная Молли! – захохотала она. – Это жутко смешно! – Вы правы, мадам, – отозвалась я, разглядывая носки моих туфель. – Ой, да какая из меня мадам, – сказала она. – Меня никто никогда так не называет. Зови меня Жизелью. Прости, что тебе приходится каждый день убирать этот бардак. Мы с Чарльзом вообще порядочные неряхи. Но мне всегда очень приятно открывать дверь и обнаруживать в номере идеальный порядок после того, как ты здесь побывала. Это прямо как каждый день заново рождаться. Мою работу заметили, признали, оценили. На мгновение я перестала быть невидимкой. – Я к вашим услугам… Жизель, – сказала я. Тогда она улыбнулась, и эта улыбка осветила ее кошачьи зеленые глаза. Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам, но не знала ни что дальше делать, ни что говорить. Не каждый день мне доводится разговаривать с гостями столь высокого ранга. И не каждый день гости замечают мое существование. Я взяла свою метелочку из перьев и хотела было приняться за работу, но Жизель желала поговорить. – Скажи, Молли, – спросила она, – а каково это – быть горничной? Каждый день убирать за людьми вроде меня? Ни один гость никогда не спрашивал меня об этом. Как отвечать на подобные вопросы, не освещалось ни на одном из всеобъемлющих занятий по профессиональному этикету, которые устраивал для нас мистер Сноу. – Это тяжелая работа, – сказала я. – Но мне нравится наводить в номерах идеальный порядок и исчезать, не оставляя после себя никакого следа. Жизель опустилась на диван и принялась крутить в пальцах прядь своих роскошных каштановых волос. – Это звучит просто невероятно, – произнесла она. – Быть невидимкой, исчезать бесследно. У меня нет вообще никакой возможности уединиться, никакой личной жизни. Куда бы я ни пошла, в меня вечно тычут камерами. А мой муж – тиран. Я всегда думала, что выйти замуж за богатого станет решением всех моих проблем, но на деле все получилось совсем не так. Абсолютно не так. Я стояла молча. Как полагалось правильно на такое отвечать? Я так и не успела придумать никакого ответа, потому что Жизель заговорила снова. – В общем, Молли, скажу я тебе, моя жизнь – полный отстой. Она поднялась с дивана, подошла к мини-бару и, вытащив оттуда маленькую бутылочку джина «Бомбей», перелила ее содержимое в стакан. Потом снова вернулась к дивану и плюхнулась на него. – У каждого из нас есть проблемы, – сказала я. – Правда? И какие же проблемы у тебя? Еще один вопрос, к которому я была не готова. Мне вспомнился бабушкин совет: «Честность – лучшая политика». – Ну, – начала я, – мужа у меня, может, и нет, но зато некоторое время был друг, и теперь у меня из-за него проблемы с деньгами. Мой кавалер… он оказался… ну, в общем, сомнительной личностью. – «Кавалер». «Сомнительная личность». Ты очень забавно разговариваешь, ты знаешь это? – Она сделала большой глоток из своего стакана. – Как старушка. Или как королева. – Это из-за бабушки, – пояснила я. – Она меня вырастила. Формально она была не очень образованной – после школы так никуда дальше и не пошла учиться и всю жизнь убирала чужие дома, пока не заболела. Но она занималась самообразованием. Она была очень умная. Ее девизом было «три Э» – этикет, элоквенция и эрудиция. Она очень многому меня научила. По сути, вообще всему. – Хм, – сказала Жизель. – Она верила в вежливость и в то, что ко всем людям нужно относиться уважительно. Главное – это не то, чего ты достиг в жизни. Главное – это то, как ты ведешь себя с другими. – Да. Я это понимаю. Думаю, твоя бабушка мне бы понравилась. И это она научила тебя так разговаривать? Как Элиза из «Моей прекрасной леди»?[9] – Думаю, да, это ее заслуга. Жизель встала с дивана, подошла ко мне вплотную и, высоко вскинув подбородок, внимательно оглядела. – У тебя изумительная кожа. Как фарфор. Ты мне нравишься, горничная Молли. Ты слегка странная, но ты мне нравишься. С этими словами она скрылась в спальне и вернулась с коричневым мужским бумажником в руке. Порывшись в нем, она вытащила новенькую купюру в сто долларов и вложила ее мне в руку. – Нет, что вы, я не могу… – Он даже не заметит, что она исчезла. А если и заметит, то что сделает? Убьет меня? Я посмотрела на купюру в моей руке, хрустящую и легкую как перышко. – Спасибо вам, – выдавила я из себя хриплым шепотом. Таких больших чаевых мне не давали еще никогда. – Ерунда. Тут даже говорить не о чем, – отозвалась она. Вот так она и началась – наша с Жизелью дружба. С каждым ее приездом она становилась все крепче. За год мы очень сблизились. Иногда она просила меня выполнить какое-нибудь ее поручение, чтобы ей не пришлось иметь дело с папарацци, которые нередко поджидали ее прямо за порогом отеля. – Ох, Молли, ну и денек у меня сегодня выдался! Дочь Чарльза назвала меня охотницей за деньгами, а его бывшая жена сказала, что у меня ужасный вкус на мужчин. Ты не сбегаешь быстренько мне за чипсами с колой? Чарльз терпеть не может, когда я ем всякую дрянь, но его сегодня не будет до вечера. Вот, держи. – Она давала мне пятидесятидолларовую купюру, а когда я возвращалась с покупками, неизменно говорила одно и то же: – Ты – лучшая, Молли. Оставь сдачу себе. Она, кажется, понимала, что я не всегда знаю, как правильно себя повести или что сказать. Однажды я пришла в свое обычное время, чтобы убрать номер, и обнаружила там мистера Блэка – он сидел за бюро у двери и просматривал какие-то бумаги, дымя своей вонючей сигарой. – Сэр. Сейчас подходящее время для того, чтобы я вернула ваш номер в безупречное состояние? – осведомилась я в точности так, как научил меня мистер Сноу. Мистер Блэк воззрился на меня поверх своих очков. – А ты сама-то как думаешь? – поинтересовался он и выпустил струю дыма прямо мне в лицо, как огнедышащий дракон. – Я думаю, что подходящее, – ответила я и включила пылесос. Из спальни выскочила Жизель и, обняв меня за плечи, сделала мне знак выключить его. – Молли, – сказала она, – он пытается сказать тебе, что сейчас исключительно неподходящий для этого момент. Вообще-то, он пытается сказать тебе, чтобы ты выметалась. Это было ужасно. Я почувствовала себя полной дурой. – Приношу свои извинения, – произнесла я. Она схватила меня за руку. – Ничего страшного, – сказала она негромко, чтобы не услышал мистер Блэк. – Ты же ничего плохого не хотела. Она проводила меня до двери и одними губами произнесла: «Прости», прежде чем открыть ее, чтобы я со своей тележкой могла выйти из номера. Жизель очень хорошая. Вместо того чтобы выставить меня дурой, она помогает мне лучше понимать всякие вещи. – Молли, ты подходишь к людям слишком близко, ты знаешь это? Лучше отойти чуточку подальше, а не лезть людям прямо в лицо, когда ты с ними разговариваешь. Представь, что между тобой и другим человеком находится твоя тележка, даже если на самом деле ее там нет. – Вот так? – спросила я, отойдя на расстояние, которое показалось мне правильным. – Да! Так просто отлично, – сказала она и, взяв меня за руки, сжала их. – Всегда стой на таком расстоянии, если это не я или не какой-нибудь другой близкий друг. Другой близкий друг. Знала бы она, что, кроме нее, у меня больше никого нет. Иногда, когда я убирала их номер, у меня возникало такое ощущение, что, несмотря на то что она была замужем за мистером Блэком, она чувствовала себя одинокой и жаждала моего общества так же сильно, как я – ее. – Молли! – завопила она как-то раз, встретив меня у двери в шелковой пижаме, хотя было уже около полудня. – Как здорово, что ты здесь! Давай, приберись по-быстрому, а потом мы с тобой будем краситься! Она даже в ладоши захлопала от восторга. – Прошу прощения? – не поняла я. – Я хочу научить тебя пользоваться косметикой. Ты ведь очень хорошенькая, Молли, ты знаешь об этом? У тебя идеальная кожа. Но в сочетании с темными волосами она кажется очень бледной. И проблема в том, что ты даже не пытаешься ничего с этим сделать. Ты должна научиться выжимать максимум из того, чем наградила тебя природа. Я быстро навела в номере чистоту, что нелегко, если не халтурить, но я справилась. Время было к обеду, так что я сочла, что могу сделать небольшой перерыв. Жизель усадила меня перед туалетным столиком в холле перед дверью в ванную и принесла свою косметичку – я отлично знала, как она выглядит, поскольку каждый день приводила в порядок ее содержимое, надевая крышечки на флакончики и тюбики, которые Жизель оставляла открытыми, и раскладывая их обратно по своим местам. Она закатала рукава пижамы, положила свои теплые руки мне на плечи и внимательно посмотрела на меня в зеркало. Ощущения от прикосновения ее рук к моим плечам были очень приятные. Они напомнили мне о бабушке. Жизель взяла щетку и принялась расчесывать мои волосы. – Твои волосы, они как шелк, – сказала она. – Ты их выпрямляешь?