По прилёту в Москву, собрались все вместе: Сталин, Берия, Меркулов, Бирюков и мы с Полиной. Бирюков доложил своё мнение. Надо отметить, что он, практически, не волновался. Чётко, довольно громко, расставляя акценты в нужных местах, показывая фотографии. Его выслушали молча. — Товарищ Горский! На какое число назначен 26 съезд? — спросил Сталин. — По-моему, на 23 февраля. Плюс-минус один день. — У нас времени: три недели! По докладу товарища Меркулова, неизвестные люди, управляющие сейчас СССР, находятся в КГБ СССР. Скорее всего, это Председатель КГБ товарищ Андропов и его заместитель товарищ Цвигун, ты его видел в Тбилиси. Границу охраняют их люди. Если попадёте к ним, то операция не состоится. Требуется доставить два фильма, старшего сержанта Ерёменко и её документы, несколько писем товарищам Устинову, Огаркову и Громыко. На последнем этапе подключить Пельше, Косыгина и Ахромеева. Обращаться к остальным запрещаю. На первом этапе стоит подключить командира 15 бригады Мосолова, так как он знает систему ОсНаз со времён войны, и сможет отличить настоящие документы от поддельных. Мы подготовили некоторые документы, которые требуется осветить во время съезда партии непосредственно участникам съезда. У Вас оборудование всё готово, товарищ Горский? — Да, кроме глушителей на снайперскую винтовку. Требуется вернуть мне моё оружие, зелёные патроны к нему, ПБС и документы. Иначе неприятности у меня начнутся раньше, чем нужно. — Товарищ Берия! Есть возможность это выполнить? — Да, но патронов осталось 25 штук из сорока. — Что есть, этого достаточно. Товарищ Сталин, необходимо срочно опробовать портал на Клухор-Баши, может оказаться, что он ведёт ни туда. И ещё, товарищ Сталин, я могу ознакомится с материалами, которые мы понесём? — Да, это необходимо сделать Вам обоим. — И, товарищи, Вам необходимо начать готовить пути отхода сразу, как Вы объявите о своём присутствии в 1981 году. Товарищ Горский, Вы меня понимаете? — спросил Берия. — Да, товарищ Генеральный Комиссар. Это я хорошо себе представляю. — Так что, товарищи Горский и Ерёменко, идти придётся в Файзабад. По-другому не получается. — резюмировал Сталин. — Вылетайте в Сухум. Не позднее 20–го надо быть Файзабаде. Глава VI Мы прилетели Сухум и на машине нас забросили к Южному приюту. Там мы переоделись в пуховки и лешаки, присели на дорожку, и в ночь двинулись наверх на трех лошадях. На двух мы, одна вьючная. По дороге не разговаривали, и устали за день, и дорога тяжёлая, да и снегу многовато висит сверху. Лошади здесь уже долго работают, дорогу знают хорошо. В нижнем лагере почти никого нет. Войска ушли вперёд, осталось небольшое прикрытие группы. Тихомиров сидел внизу. Мы сличили, в учётом разницы во времени, когда оба портала работают. Оказалось всего 33 с половиной минуты. Тихомиров рекомендовал не увлекаться, и рассчитывать только на 30 минут ровно. Обговорили действия на завтра: подъем в 08.00, в 08.30 начало подъёма, к 10.22 подойдём к порталу, в 11.22 начало окна. Я ухожу и возвращаюсь через 25 минут, если получится, максимум. А так: дохожу до входа, осмотр склона, проверка наличия надписи, оставленной экспедицией Бирюкова, и отход. Заодно проверим скорость восстановления портала после переноса. Ведь он же тратит энергию. — Да, должна быть пауза, чтобы накопить энергию. Будем наблюдать за этим. И будем готовы тебя принять обратно. Мы подстелили второй спальник под себя, и легли спать. Нас разбудил дневальный, позавтракали и пошли наверх. Мороз стоял знатный! Вообще, эта зима на Кавказе очень холодная. Мы шли быстро, с верхней страховкой. Затем отдохнули у портала. С его появлением, проверили реакцию портала. Он, по-прежнему тёплый для нас, и холодный для Тихомирова. Он поставил на камень хронометр, включил приборы. Полина сидела рядом со мной, придерживая меня под руку, и наблюдала за приготовлениями. — Андрюша, только побыстрее, пожалуйста. Я здесь на нет изойду! Может быть вместе пойдём? — Завтра пойдём вместе. Вроде бы всё предусмотрели. — Ты, как советовал Романец, кислородный прибор с собой взял? — Да, вот он. — Проверь оружие, всё закрепи. Три минуты осталось. С рюкзаком помочь? — Сам. — Время! — сказал Тихомиров. Я, плечом вперёд, толкнулся и вошёл в портал. Полутьма. Пока ничего не вижу. Тихо, что-то капает. Запах кисловатый и писк летучих мышей. Впереди яркий свет. Делаю три шага вперёд, и вижу ржавый гнутый ствол Витькиного пулемёта! Подобрал его, осмотрел склон и гребень, никого не увидел. Очень много снега. Затем возвратился к порталу. Бирюков мне не сказал, что они написали у портала. Надпись нашёл: «Е =МС квадрат, 1942». Умники! Послушал рацию, настроенную на волну Полины, только хрипы. Сделал несколько запросов. Отзыва нет. Попробовал портал: теплый. Повторил прыжок. В лицо ударил яркий свет, как полгода назад. Здесь стрекочет кинокамера, Полинка бросилась на шею, Тихомиров от камеры сразу задаёт вопрос: — Удалось? Показываю гнутый ствол. «Ура!». Чему, дураки, радуются? Задница у нас, полная. Но, Тихомиров уже присел и строчит донесение, зашифровал его, и, пока я пил кофе, отправил его в Москву. Через час обратная шифровка: «Приступить к исполнению операции „Горный стрелок“. Подпись товарищ Иванов». Всем по фиг, что там лежит снег и не пройти. Действуйте, товарищ Горский! В принципе, у нас всё готово: у Полины по образцу и подобию пошита наша форма. Немного отличается материал, а так — похожа на первые выпуски мабуты. Есть деньги в долларах, золотых рублях и сберкнижка на предъявителя в одной из московских сберкасс. Правда, неизвестно, сколько там сейчас денег, после двух реформ, но, цифра большая. Еды и сухого немецкого спирта на 10 суток, если экономить. Два Стечкина, один, правда, новодел, и патроны к друг другу не подходят, две СВД, они разные, у Полины она тяжелее, один ПБС и 25 патронов к нему, 4 монки, два радиовзрывателя. Патронов много не берём, бой нам принимать просто невозможно. Хорошие пуховки на гагачьем пуху, хорошие спальники, мы их уже попробовали на Туюк-Су. Но, только одна верёвка: 50 метров. Это ладно, нам вершины не покорять. На Клухор-Баши холодно и ветрено, поэтому спустились в нижний лагерь. Полина, видя, что у меня очень серьёзное выражение лица, не задаёт вопросов, что-то стряпает, подгоняет разгрузку. Подошёл Тихомиров, предложил выпить и расслабиться. Я на него посмотрел, как на идиота, он отошёл в сторону. Затем снизу поднялся Бокерия, привез шифровку из Москвы от Берия и небольшой свёрток, довольно тяжелый. Я расписался в получении. После этого, Гор передал конверт с письмами. Одно мне. Читать не стал. Будет ещё время. Примерно догадываюсь, что там написано. Готов ужин, вчетвером садимся у костра. Горавия поднял своё домашнее красное вино, отказываться не совсем удобно, поэтому наливаем себе по стаканчику, и мусолим его до конца ужина. Но, он вопросов не задаёт. Утром поднялись наверх, и ушли в 81–й. Я прошёл первым и отошёл в сторону: впервые наблюдаю проход со стороны. Через три минуты появилась Полина. — Не пускал две минуты 53 секунды. Затем потеплел. Но, меня подташнивает. — Резкое изменение высоты. Мы выше на почти два километра. На леденец с барбарисом. И садись вон туда. — Чем тут пахнет? — Мышами. Да нет, летучими! — добавил я, видя, как Полина начала смотреть под ноги. — Полежи здесь, отдышись, будет плохо — зови, я — у входа. Надел бленды на бинокль, хороший, немецкий, и аккуратно залёг у входа. Сектор маловат! Внимательно осмотрел местность, следов никаких нет. Недалеко — звериная тропа, архары ходили. Ни одного постороннего звука. Где-то спустя два часа донёсся далёкий звук мотора, воющего на подъёме. Дорога работает! Значит, слева от нас — противник. Потом меня сменила Полина, но никаких звуков она за время наблюдения не услышала. Ближе к вечеру попили чая, кофе слишком сильно пахнет, пожевали «второй фронт». Я заставил Полину присесть в быстром темпе пятнадцать раз, и замерил пульс: где-то 130. Нормально. — Ты выходишь первая, я прикрываю. Доходишь до тропы, осматриваешься, и прикроешь меня, пока я заметаю следы. Начнём, как стемнеет. Полина пошла вниз, наста почти нет, глубоко проваливается, я вышел из пещеры и осматриваю склоны и гребни. Чисто. Замести следы будет очень сложно, но, будем надеяться на усиливающийся ветер и рыхлый снег. Слегка заравниваю дорожку, и быстро спускаюсь вниз, поворачиваю направо, передаю страховку Полине. — За мной, шаг в шаг. Вперёд. — Андрей, нам в другую сторону! — Нет, нам туда. В Файзабаде нет интересующих нас людей, идём в Хорог. — А как же приказ? — У меня приказ связаться с Мосоловым, он — в Чирчике, а не в Файзабаде. Нам там делать нечего, и по такому снегу мы не дойдём. — А погранцы? — Вот им попадаться нам не с руки. Отставить разговоры, вперёд! Высоко! Снег глубокий, архары прошли здесь всего один раз после снегопада, через три часа подошли к морене ледника. Здесь снег сдуло. Мы остановились, чтобы привязать кошки. Отдохнули полчаса, и двинулись вперёд. За ночь прошли километров пятнадцать. Таким темпом до границы нам четыре ночи. Под утро решили встать на днёвку. Но, ветер был такой, что без палатки находиться в неподвижном состоянии было невозможно. Мы дождались, когда рассвело, внимательно осмотрелись, никого не обнаружили. Оба устали, поэтому я расставил «памирку», мы залезли вовнутрь, влезли в спальники и зажгли спирт подогреть воду. Выпив чаю и пожевав немного, я разрешил Полине поспать, а сам вышел из палатки проверить дорожку следов. Снизу никто не поднимался, палатку быстро заносило снегом, поэтому, я вернулся обратно и тоже немного поспал. Так как район оказался пустынным, можно идти чуть ниже гребня и днём. Погода стоит такая, что хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Если увеличить скорость движения, завтра можно начать спускаться к Пянджу. Через два часа разбудил Полину, привязал место к карте, слева Гульхана, довольно большое село, неконтролируемое нами, справа дорога, «ну, а мы — посередине» на леднике. Собрались и пошли. По леднику нам ещё километров 20, там вниз к Пянджу. Четыре села с афганской стороны и восемь с нашей. Пяндж — естественная граница между государствами: с одной стороны — Памир, с другой — Гиндукуш. Речка не широкая, но бурная. Красивая, но дико холодная вода. Там, где есть броды, с обеих сторон посёлки. Мостов нет. Их только два и очень далеко отсюда. Ниже Хорога по течению есть два места, где ширина ущелья всего метров 30–35, а ширина реки около 25. Нам туда. В связи с труднодоступностью мест контрольно-следовой полосы нет, а датчики движения стоят не везде. Дело портит Памирский тракт: вдоль всей границы проложена дорога. Датчики движения стоят вдоль дороги и фиксируют всё. Но, нас не даром учили вскрывать подобные укрепления. Кой-какой опыт имеется. В том числе, и в этом районе. На нас натаскивали погранцов, а мы натаскивали их, но… У каждой службы — свои секреты! Поэтому, пользуясь ненастной погодой, мы ускорили движение и вышли в расчётную точку к вечеру. Первым неприятным моментом было то обстоятельство, что наши погранцы стояли по обе стороны границы! Только заставы на афганской территории были смешанными, а граница технически не оборудованной. Я сначала обрадовался, увидев своих на этой территории, потом высмотрел, что это погранцы в касках. Положение ещё более обострилось. Мы начали отходить на север, скрываясь и от духов, и от наших. Наконец, нашли участок, охраняемый время от времени, у брошенной заставы Баш-Гумез. Три ночи подряд нас преследовала стая волков. Они здесь маленькие и противные. Кусаются и пытаются что-нибудь украсть. Но не шумят, не то, что шакалы. Но шакалы зимой куда-то уходят. На двух пришлось потратить три патроны от ПБС. Я вырезал у них гениталии и надёргал шерсти с паха и под хвостом. Дорожку следов от брода мы присыпали волчьей шерстью. На правом берегу нет ни лесов, ни естественных убежищ. Мы вымокли на переправе, поэтому уходили наверх с максимальной скоростью. Заодно и грелись. Отмотав за ночь 12 км, поднялись к расщелине в скале, закрепили там спальники, прикрылись от ветра скалой, поставили палатку и стали сушиться. В восьми километрах отсюда — шикарный ореховый лес. Завтра уйдем туда, если погранцы не накроют. Жутко холодно. Залезли в один спальник голышом и сушили собой одежду. Днем мимо нас прошёл пограннаряд. Видимо, просматривают дорожку следов. Наверх они не смотрели, устали. Под вечер наряд прошёл вниз. На плечах тащили двух волков. Только бы не простыть! Но, полфляги спирта мы за день выпили. Ушли по гребню к ореховой роще. Я там знаю знатную пещерку, можно будет зажечь костер и полностью обсушиться. Подъём был тяжёлый и руки плохо слушались. Полина один раз сорвалась, немного поцарапалась. Подобрали валежник арчёвый, ввалились пещеру. Разожгли костёр и начали всё сушить. Перед этим, я приказал разрядить оружие. — Почему? — Здесь нет войны. Нет противника. Это — СССР. Погранцы — такие же граждане СССР, как ты и я. Врагов, которых надо уничтожать, тут нет. Но, нас надолго задержат, если мы им попадёмся. Документы у нас у обоих не в порядке. — А твои? — Мои в порядке, но у меня нет пропуска в погранзону в этом районе. Всё, я пошёл наружу, сменишь меня через час. Всё влажное и холодно. В первую очередь, суши пуховку. Она быстро сохнет. И спальники. Они почти сухие. На входе тишина, только ветки шевелятся от ветерка. Здесь микроклимат: снега уже нет, листики на деревьях, но ночами очень холодно, минусовая температура. Я продубел сильно за этот час, поэтому был страшно рад, когда меня сменили. Полинку у входа я оставлять не стал. Сходил погрелся, собрав валежник. За час до рассвета мы вышли из пещеры и ушли наверх. Там припекало солнце и было довольно тепло. Но, пришлось собираться и маскироваться: над районом закрутились вертолёты. Ночью ушли ещё выше к заброшенному басмаческому стойбищу. Следов по дороге не было. Там и встали лагерем. Район очень удобный. Обзор подходов просто великолепный. Буквально склад саксаула под карнизом, никаких проблем с дровами. По дороге подстрелил архара, едва дотащили его до полупещеры. Наелись досыта, всё высохло. — Полина, пойдём, покажу, зачем мы шли сюда. Я повернул небольшой рычаг, спрятанный за обычным камнем, опустил его и заложил камень на место. Прошли немного по пещере вглубь, подсвечивая уже садящимся фонариком. — Вот сюда! — я указал на пролом в стене. — Закрываем, и подпираем этой палкой. Здесь можно спать. Эта лестница ведёт наверх к наблюдательному пункту. Там светлее, чем здесь, днём. Вот сюда поставь котелок или кружку. За день накапывает 4 стакана воды. В 73–м мы всемером здесь неделю жили, пока нас погранцы искали. Потом выполнили задание и ушли. Пошли обратно! Убирай палку! Вот здесь вот рычаг! Наклоняй! Выходи! Правильно, здесь! Убирай камень, рычаг сам выпадет. Его нужно поднять и заложить камнем. Но, это потом! Перетаскиваем вещи отсюда туда. А я вынесу золу, кости и тушу брошу возле ручья. Придут волки и шакалы, и наследят здесь так, что любая собака сорвётся на их следы. Мне нужно в Хорог, на связь. Сутки туда, сутки обратно. Возьмём на непредвиденное трое суток. Продуктов у тебя на 8–10, топлива тоже. Внутри ничего, кроме спирта, не зажигай, вентиляция там слабая. Вот наш маршрут на карте. Но, лучше не рискуй и самостоятельно не возвращайся. Если я через 10 дней не вернусь, оставляй здесь всё, и, без оружия и документов, выходи к погранцам. Ври, всё, что хочешь. Максимум, это нарушение погранрежима. Документы потеряла, откуда ты не помнишь, так как ударилась головой. Говори, что из Ленинграда, как есть. Вот мой адрес в Чирчике, вот адрес моих родителей. Можешь ссылаться на них, но это в крайнем случае. Выучи и уничтожь. Я постараюсь быстро. Друг у меня здесь живет: Рахмонов Саид. Вместе служили. Он, кстати, это место знает, но, снаружи его не открыть и не подорвать, всё обсыплется. И ещё, он не знает, что есть два хода наверху. Пока раскапывают вход — можно уйти. Но я не думаю, что Саид нас сдаст. — А что дальше, Андрей? — Надо выбраться из погранзоны, и лететь в Москву. Сегодня уже девятое февраля. — Может быть, вместе пойдём? Я подстрахую. — Нет надобности. Комендантом участка здесь капитан Терех, я его ещё лейтенантом помню, ну, и он меня. Серёга меня не шибко любит, но даже арестовывать не будет. Запросит Чирчик и Ош. Так что, если я попадусь, то ничего страшного. Максимум, трое суток на губе отосплюсь. Потом здесь сейчас базируется 860 полк из Оша, я там тоже многих знаю. Так что, я тут, как рыба в воде, а вот тебе, с твоими документами, здесь делать нечего. Не волнуйся, солнышко! Выкрутимся! Я проверил всё на наличие следов, всё чисто, ходили только по камням, поднялся на хребет, помахал Полине рукой, знаю, что наблюдает, и двинулся к Хорогу в наступающей темноте. Предстояло подняться на три хребта и спуститься с них, потом повернуть направо и пройти самый опасный участок: вдоль хребта к правому берегу реки Гунт чуть левее навесного моста и казарм погранотряда. Там — автопарк, замначальником которого работает Саид. Несколько километров пришлось бежать, чтобы успеть затемно. Главную опасность представляют мальчишки: они все в ЮДП, и наблюдатели на вышках в отряде, но утром, они, в основном, наблюдают за тем, кто идёт из городка. Иначе могут море нарядов схлопотать, а когда здесь был «Батя», начальник штаба отряда, полковник, а командиром был подполковник, то пропустить «начальство» было очень опасно! Я успел спуститься в заросли урюка до того, как рассвело! Выбрал орешину густую, забрался в неё и веду наблюдение за приходящими и приезжающими в автопарк. О! Саид! А растолстел-то как! Важным шагом идёт от остановки автобуса. — Паф-паф! Младший сержант Рахмонов! Вы убиты! Саид крутит головой, но обнаружить меня не может! — К дереву подойди, и головой не крути! — Андрей, ты? — Я! — Старший сержант Найтов! Сколько лет! — он сделал вид, что чистит собственные брюки, так как приближались его сослуживцы. — Пять лет, Саид! — Ты какими судьбами? — Да вот, с погранцами в войнушку играем. — Ты же уехал в морское училище! — Я опять в «пятнашке», только теперь лейтенант. Мне нужен подбор, поэтому нужна связь с Чирчиком.