* * * На расшифровку уходит все утро. Он пробует некоторые стандартные методы, но ни один не годится. Он применяет кое-что из систем, придуманных Шарой, но и они не работают. «Мне надо поспать, — думает Сигруд, потирая глаза. — Я должен поспать…» Но вслед за мыслями о сне ему всякий раз приходит на ум «Золотой отель» с разрушенными, разваленными стенами, и желание отдохнуть исчезает без следа. Лишь когда Сигруд задумывается о том, кому предназначено это сообщение, — о Кхадсе, — у него появляются кое-какие идеи. Если Кхадсе был шпионом, с которым сотрудничал враг Шары, то у него, наверное, не имелось своей команды шифровальщиков. Может, двадцать лет назад, когда он все еще работал на министерство и пользовался его ресурсами, но не теперь. Значит, он должен был воспользоваться чем-то знакомым. А какие шифры мог знать Кхадсе? Еще через час Сигруд замирает, точно громом пораженный. Он знает. Он уже пользовался этим шифром. Он пробует ключ. Первые строки исходного текста начинают вырисовываться: После подтверждения ликвидации Комайд… — Вот дерьмо, — говорит Сигруд. Ему не верится. Этим шифром пользовались мирградские партизаны двадцать пять лет назад, когда столица Континента время от времени сопротивлялась сайпурским властям. Кхадсе нельзя винить за то, что он взял этот шифр — малоизвестный, взломанный министерством давным-давно и применявшийся в регионе, довольно далеком отсюда. Скорее всего, любого современного сотрудника министерства он бы завел в тупик. Но Кхадсе вряд ли думал, что у него на хвосте окажется оперативник-ветеран вроде Сигруда. Он расшифровывает остаток сообщения и читает: После подтверждения ликвидации Комайд новый список целей будет предоставлен через 12 дней точка Передача произойдет 28 бховра в 1300 точка Склад Сувин остается самым надежным местом точка Обеспечьте максимальную безопасность для передачи точка Сигруд перечитывает сообщение, потом в третий, четвертый, пятый и шестой раз. 28 бховра… Приходится посчитать в уме, потому что он обычно мыслит сайпурскими, а не континентскими месяцами, но в конечном итоге Сигруд понимает, что это через три дня. Так что у него еще есть время. Немного, но все-таки есть. У него есть время, дата, и он знает половину тех, кто там окажется, — Кхадсе и его команда. Скорее всего, их будет много, судя по последней фразе про «максимальную безопасность». Он смотрит на свои руки. Покрытые шрамами, мозолистые, уродливые — в особенности левая, с ладонью, жестоко искалеченной давным-давно, во время пытки с использованием божественного артефакта. «Я всегда был предназначен только для одного, — думает Сигруд и медленно сжимает кулаки. Суставы неприятно щелкают. — Лишь одним искусством мне суждено заниматься. Именно ему я и посвящу себя сейчас, и это кажется очень справедливым». Он ложится спать и впервые за несколько недель засыпает глубоким сном. * * * Склад Сувин оказывается старым угольным складом, расположенным среди доков в восточном конце Аханастана — очень малонаселенном, очень опасном, очень старом и заброшенном. Странный выбор для передачи чего-то важного: как правило, такие вещи делаются в более доступных местах. «Значит, это не просто тайник, — думает дрейлинг. — Кто бы ни давал эти сведения Кхадсе, он хочет, чтобы ради их получения поработали». Но если Кхадсе приходится выполнять какую-то процедуру, это означает, что под защитой находится нечто гораздо большее. Шара была всего лишь одним из аспектов происходящего, а Кхадсе — простым инструментом в более крупной игре. «Я должен встретиться с этим нанимателем Кхадсе, — думает дрейлинг. — И задать ему много-много вопросов». Сигруд обходит периметр. «Арбалеты, — думает он, глядя на ниши и тени. — Радио… веревки… может быть, взрывчатка». Он окидывает взглядом соседние ветшающие здания. «И мне нужно убежище. И, наверное, придется угнать автомобиль». Надо поработать, кое-что купить, кое-что сделать. И не так уж много времени, чтобы все успеть. Он возвращается на улицы, чтобы найти дорогу домой. Но делая это, проверяет окружение, запутывает следы и выполняет кое-какие быстрые маневры, чтобы проверить, нет ли за ним хвоста. Хвостов нет. Но Сигруд готов поклясться, что видел знакомое лицо: бледную континентскую девушку со вздернутым носиком и глазами странного цвета. Он встряхивается. «Пора приниматься за дело». 3. Такая грязная работа Глупо, но я все еще переживаю из-за чудес. Мы говорим себе, что они все мертвы, но я так до конца и не уверилась в этом. Панъюй пишет, что в некоторых древних текстах чудеса описаны не как правила или устройства, но как организмы, как будто Чудесные Ступни Такого-то и Такого-то Святого, или как их там называли, просто рыба в огромном море себе подобных. Как будто некоторые чудеса были наделены собственным разумом. Это меня тревожит. Это меня тревожит, потому что организмам интересна лишь одна вещь: выживание. Любыми доступными способами. Из письма министра иностранных дел Виньи Комайд премьер-министру Анте Дуниджеш. 1709 г. Рахул Кхадсе сердито смотрит через окно машины в ночное небо. Он дрожит. Говорит самому себе: «Это просто нервы. Только и всего». Но нельзя отрицать, что вечер предвещает недоброе. Он вздыхает. Как же ему ненавистно это задание. Его помощники кутаются в свои пальто, сидя в машине с работающим вхолостую двигателем, как будто пытаясь отгородиться от наползающей холодной сырости. Безнадежное дело. — Как же так получается, — бормочет Зденич, — что в этом проклятом городе лето жаркое, а зима — холодная? — Несколько лет назад было хуже, — замечает Эмиль, их шофер. — Это… — Заткнитесь, — перебивает Кхадсе. — И следите за другой командой! Тишина. Кто-то неловко возится на сиденье. Кхадсе снова дрожит, пока они сидят в авто с работающим вхолостую двигателем, но не из-за холода: он знает, что ждет его на угольном складе сегодня вечером. В точности как его пальто и туфли — те, которые он надел, отправившись разбираться с Комайд, те, что на нем сейчас, — угольный склад сопровождается странными, особенными инструкциями. Он до сих пор помнит, как растерялся в первый раз, когда наниматель организовал «передачу». В свое время, если кто-то хотел передать информацию, Кхадсе просто устраивал тайник или мимолетную публичную встречу в точно назначенное время. Но его наниматель, конечно, был из другого теста. Кхадсе прислали серебряный ножичек и старый деревянный коробок, заполненный спичками с желтыми головками. Вещицы сопровождались указанием отнести их в определенное помещение на определенном складе, соблюдая наивысшую осторожность, а затем он должен был… Кхадсе снова бросает в дрожь от одной лишь мысли о том, что ему предстоит. «Может, сегодня последний раз, когда я это делаю? Или я буду заниматься этим всю оставшуюся жизнь, сколько бы она ни продлилась?» Наконец прибывает второй автомобиль. Они наблюдают, как он останавливается у входа в переулок по другую сторону дороги. Фары моргают, потом гаснут. — Все чисто, — говорит Эмиль. — Начнем? Кхадсе кивает. Эмиль переключает передачи, трогается и едет к восточной окраине Аханастана, следуя заданным маршрутом из переулков и узких улочек, а один раз пересекает пустырь. Старый угольный склад вырастает из тумана. Он похож на какой-нибудь древний призрачный замок и напоминает Кхадсе развалины, которые он видел давным-давно в Мирграде, — фрагменты давно исчезнувшей цивилизации. Они паркуются. Кхадсе сидит молча, изучая окрестности. — Матруск проторчал тут весь день, — говорит Зденич. — Никто не входил, не выходил и даже не приближался. — Если бы у этого придурка не была самая странная система передачи в мире, будь она проклята, — бормочет Кхадсе, — мы не имели бы проблем. — Он тихонько хмыкает. — Ладно, провались оно все. Пойдем. Кхадсе выходит из машины. Звучит симфония щелчков: остальные делают то же самое, одновременно открывая двери. Он приближается к складу с видом человека, который пришел забрать долг, его темное пальто развевается, деревянные подошвы туфель звонко хлопают об асфальт. Команда следует за ним. Глупо тащить с собой столько людей просто ради получения чего-то из тайника, но ведь наниматель велел проявить максимальную предосторожность. Кхадсе сразу не понравилось, что наниматель — параноик и предъявляет такие требования, словно за ними постоянно следят. Тут и призадуматься недолго. У самого входа Кхадсе делает движение рукой. Члены его команды вытаскивают пистолеты и идут вперед, проверяя комнату за комнатой. Кхадсе знает, какая из них важна — она на верхнем этаже, где раньше находилась главная контора. Их ждет долгий путь. Они входят в складские отсеки. Помещения огромные, зловещие, словно просторные моря теней. Команда Кхадсе включает фонари, и лучи света рассекают тьму, выявляя высокие бетонные стены и потолки, громоздкие кучи угля и кокса по углам. Лучи фонарей пляшут над грудами угля. «Какая же грязная у нас работа», — думает Кхадсе.