Часть 2 из 11 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * *
Прибыли Степен Шукман и его помощник Хамд Хамзинич. Я посмотрел на часы. Шукман меня проигнорировал и задышал с присвистом, наклоняясь к трупу. Он констатировал смерть и сделал несколько наблюдений, которые Хамзинич записал.
– Время? – спросил я.
– Часов двенадцать, – ответил Шукман. Он нажал на одну из конечностей женщины. Она закачалась. Судя по ее неустойчивой позе, трупное окоченение, вероятно, наступило где-то еще, когда женщина лежала на поверхности с другими контурами. – Ее убили не здесь.
Мне много раз говорили, что он отличный специалист, но, судя по тому, что я видел, он был компетентным, но не более того.
– Готово? – спросил он у одного из криминалистов. Она сделала еще два снимка с разных углов и кивнула. С помощью Хамзинича Шукман перевернул женщину. Неподвижная, сведенная судорогой, она, казалось, сопротивлялась ему. Теперь, когда ее перевернули, она выглядела нелепо, словно притворялась мертвым насекомым – раскачивалась на спине, поджав конечности.
Она смотрела на нас из-под развевающейся челки. На ее лице застыло такое выражение, как будто она удивлялась самой себе. Молодая женщина; на сильно поврежденном лице размазано большое количество косметики. Сложно сказать, как она выглядела при жизни, какое лицо представили бы знакомые, услышав ее имя. Возможно, мы что-то поймем позже, когда она расслабится после смерти. Ее грудь залила кровь, темная, словно земля. Заработали вспышки фотоаппаратов.
– Ну, привет, причина смерти, – сказал Шукман ранам на ее груди.
По ее левой щеке шло длинное красное рассечение, исчезавшее под нижней челюстью. Ей порезали половину лица.
Сначала рана была гладкой и четкой, словно мазок кисти. Под подбородком она уродливо извивалась, заканчиваясь – или начинаясь – глубоким рваным отверстием. Женщина смотрела на меня невидящими глазами.
– Без вспышки ее тоже снимите, – сказал я.
Пока Шукман бормотал над трупом, я, как и многие другие, отвернулся: казалось, что наблюдать за этим может только озабоченный. Криминалисты в форме, «мехтехи» на нашем сленге, стали расширять зону поисков. Они переворачивали мусор и разглядывали колеи, оставшиеся от машин, раскладывали метки и фотографировали.
– Ну ладно, – Шукман встал. – Поехали отсюда.
Двое людей перетащили женщину на носилки.
– Господи, да прикройте вы ее чем-нибудь, – сказал я.
Кто-то неизвестно где раздобыл одеяло, и все снова двинулись к машине Шукмана.
– Днем я начну, – сказал он. – Еще увидимся?
Я неопределенно качнул головой и пошел в сторону Корви.
– Ностин, – позвал я, встав так, чтобы Корви слышала наш разговор. Корви бросила на меня взгляд и подошла поближе.
– Инспектор, – отозвался Ностин.
– Выкладывай.
Он хлебнул кофе и нервно посмотрел на меня.
– Проститутка? – сказал он. – Инспектор, такое первое впечатление. Этот район, она избитая, голая… И… – Он указал на свое лицо, изображая макияж. – Проститутка.
– Ссора с клиентом?
– Да, но… Если раны были бы только на теле, тогда бы мы знали, с кем имеем дело. Может, она не стала делать то, что ему нужно. Он вышел из себя. Но это… – Он снова тревожно коснулся щеки. – Это совсем другое.
– Маньяк?
Он пожал плечами:
– Возможно. Он порезал ее, убил, выбросил. Наглый ублюдок, ему плевать, что мы ее найдем.
– Наглый или тупой.
– Или и наглый, и тупой.
– Значит, наглый тупой садист.
Он поднял взгляд на меня. Возможно.
– Ладно, – сказал я. – Может быть. Обойди местных девочек. Расспроси полицейских, которые знают этот район. Выясни, не было ли у кого-то проблем в последнее время. Распространи ее фотографию – под именем Фулана Дитейл. – Я назвал имя, которое мы использовали для обозначения неопознанных женщин. – Прежде всего допроси Баричи и его дружков – они вон там. Будь с ними поласковее, Бардо. Я серьезно. Они ведь могли нас и не вызвать. И возьми с собой Ясек. – У Рамиры Ясек отлично получалось проводить допросы. – Позвони мне во второй половине дня, ладно? – Когда он уже не мог меня слышать, я обратился к Корви: – Еще несколько лет назад на убийстве девочки с панели работало бы вдвое меньше парней.
– Многое изменилось, – ответила Корви. Она была не намного старше убитой женщины.
– Вряд ли Ностин в восторге от того, что занимается проститутками, но, как видишь, он не жалуется.
– Многое изменилось, – повторила она.
– Ну что? – Я вопросительно изогнул бровь и бросил взгляд в сторону Ностина. Я помнил, как Корви работала с делом об исчезновении Шулбана, которое оказалось гораздо более запутанным, чем казалось на первый взгляд.
– Знаете, по-моему, не стоит упускать из виду другие варианты, – ответила она.
– Рассказывай.
– Ее макияж… Понимаете, там сплошной коричневый цвет, землистые тона. Его много, но это не… – Корви надула губы, изображая женщину-вамп. – А на волосы вы обратили внимание? Они не крашеные. Давайте проедем по Гюнтер-штрас, вокруг арены, по тем местам, где собираются девочки. Наверное, там две трети блондинок. У остальных волосы черные, кроваво-красные и все такое. И… – Она вытянула палец, словно касаясь им волос. – Они грязные, но гораздо лучше, чем у меня. – Она провела ладонью по своим секущимся концам.
Многие проститутки Бешеля, особенно в таких районах, как этот, деньги тратили прежде всего на еду и одежду для детей, потом на фелд или крэк для себя, потом на еду для себя и лишь потом на все остальное. Кондиционер для волос находился бы в самом низу такого списка. Я бросил взгляд на остальных полицейских, на Ностина, собирающегося уезжать.
– Ладно, – сказал я. – Ты это район знаешь?
– Ну, он слегка на отшибе. Если честно, то это уже почти не Бешель. Мой участок в Лестове. Когда нам позвонили, начальство вызвало нескольких наших. Но пару лет назад я тут работала, так что немного здесь ориентируюсь.
Сам Лестов тоже был практически пригородом, километрах в шести от центра города, а мы сейчас находились к югу от него, за мостом Йовича, на клочке земли между заливом Балкия и устьем реки. Формально Кордвенна была островом, но она располагается так близко к материку и так тесно связана с ним, что вы бы никогда об этом не подумали. Кордвенна застроена заводами, уже пришедшими в упадок, жилыми комплексами, складами и дешевыми магазинчиками, исписанными граффити. Она находилась достаточно далеко от центра Бешеля, чтобы ее можно было легко забыть – в отличие от городских трущоб.
– Сколько ты здесь провела? – спросил я.
– Полгода, стандартный срок. Все, что можно ожидать: уличные кражи, драки подростков, наркотики, проституция.
– Убийства?
– На моей памяти – два или три. Из-за наркоты. Обычно до этого не доходит: банды научились карать друг друга, не привлекая внимания ОБОТП.
– Значит, кто-то облажался.
– Угу. Ну, или ему плевать.
– Ладно, – сказал я. – Я хочу, чтобы этим делом занялась ты. Что у тебя сейчас?
– То, что можно отложить.
– Мне нужно, чтобы ты ненадолго переехала сюда. У тебя контакты здесь остались? – Она сжала губы. – Если да, разыщи их. Если нет, пообщайся с местными парнями, узнай, с кем они работают. Займись полевыми исследованиями. Послушай, что говорят люди, обойди жилой комплекс – как он, кстати, называется?
– «Деревня Покост».
– В общем, постарайся что-нибудь разузнать.
– Моему комиссару это не понравится.
– Я с ним разберусь. Это ведь Башазин, да?
– То есть вы все уладите? Значит, я буду вторым следователем?
– Давай пока не будем это никак называть. Прямо сейчас сосредоточься на этом. И докладывай только мне. – Я дал ей номер своего мобильника и служебный телефон. – Достопримечательности Кордвенны покажешь мне позже. И… – Я бросил взгляд на Ностина, и Корви это заметила. – Просто последи за тем, что происходит.
– Возможно, он прав, босс. Скорее всего, это дело рук наглого садиста.
– Вероятно. Давай выясним, почему у нее такие чистые волосы.
У нас был целый чемпионат по инстинкту. Все знали, что в свое время комиссар Кереван раскрыл несколько преступлений, отрабатывая версии, которые не подчинялись никакой логике. Все знали, что у главного инспектора Маркоберга таких удач не было и что его неплохой послужной список – результат нудной и кропотливой работы. Мы никогда не называли эти необъяснимые прорывы «озарениями», чтобы не привлекать к себе внимание вселенной. Но они действительно случались, и ты знал, что становишься свидетелем одного из них, когда детектив целует пальцы и прикладывает пальцы к груди, где (в теории) должен висеть амулет Варши, святого покровителя необъяснимого наития.
Когда я спросил у сотрудников полиции Шушкила и Бриамива, зачем они сдвинули матрас, они сначала удивились, затем стали оправдываться и, наконец, помрачнели. Я написал про них в отчете. Если бы они извинились, то я бы закрыл глаза на их действия. Но полицейские так часто оставляли свои следы в лужах крови, стирали и портили отпечатки пальцев, теряли и загрязняли образцы и пробы, что от этого можно было прийти в отчаяние.
На краю лужайки собралась небольшая группа журналистов: Петрус Как-Бишь-Его, Валдир Моли, юноша по фамилии Ракхаус и еще несколько человек.
«Инспектор!» «Инспектор Борлу!» И даже: «Тиадор!»
Большинство журналистов всегда вели себя вежливо и не возражали, если я просил не упоминать о чем-то в статье. Однако за последние годы появились новые газеты, более скандальные и агрессивные – их вдохновляли, а в некоторых случаях и контролировали, владельцы из Великобритании и Северной Америки. Это был неизбежный процесс, и, если честно, местные уважаемые издания занимали места в диапазоне от «сдержанных» до «скучных». Меня беспокоила даже не их склонность к сенсационности, и даже не раздражающее поведение молодых журналистов, а скорее их тенденция покорно следовать сценарию, написанному еще до того, как они родились. Взять, к примеру, Ракхауса, который писал для еженедельника «Реджал!». Разумеется, когда он пытался выудить из меня факты, он знал, что я их ему не дам; разумеется, что когда он пытался – иногда успешно – подкупить младших сотрудников полиции, никто не заставлял его говорить: «Народ имеет право знать!»
Когда он сказал это в первый раз, я даже его не понял. В языке Беша слово «право» имеет много значений и поэтому не допускает жесткого толкования. Мне пришлось перевести в уме его фразу на английский, которым я владею достаточно свободно, чтобы понять ее смысл. Его верность клише оказалась сильнее необходимости вести диалог. Возможно, он не успокоится, пока я не назову его стервятником, упырем.
– Вы знаете, что я вам скажу, – обратился я. Нас разделяла натянутая лента. – Сегодня днем в центре ОБОТП состоится пресс-конференция.