Да, это она, сызмальства знакомая серебряная шкатулка. Тяжелая, с простой крышкой без украшений; лишь на боковой стороне выгравировано Дж. К. Утреннее солнце сверкало на новенькой решетке ворот напротив Гарда. «Старые-то, надо полагать, разрушены во время сражения, – решила Клэри. – Вон еще и деревья стоят обгорелые по всему холму». За воротами открывалась панорама Аликанте, мерцала вода в каналах, огромные башни тянулись к дневному светилу, которое своим блеском делало их похожими на прожилки слюды в куске минерала. Сам Гард успели более-менее восстановить. Огонь оказался бессилен против каменной кладки, так что Старый город до сих пор опоясывала стена, в которой и были устроены новые ворота, изготовленные из прозрачного адамаса, того же самого материла, который пошел на возведение сторожевых башен. Решетку, по всей видимости, ковали вручную; отчетливо видна эмблема Совета – четыре буквы С, вписанные в квадрат, каждая соответствует определенной расе нежити, о чем и свидетельствует выбитый символ. Лунный серп для оборотней, колдовская книга для магов, эльфийская стрела для Дивного народца, ну а для вампиров – звезда. Гм, звезда… А что еще можно придумать в качестве характерного знака вампиров? – задалась девушка вопросом. Каплю крови? Клык? Нет. В звезде есть какая-то элегантная простота. Искра света во мраке, том самом мраке, который никогда не рассеется, к тому же звезда одинокая, страшно одинокая, и понять это способны лишь те существа, которым не умереть вовеки. Клэри тосковала по Саймону до боли. После беспокойной ночи чувствовала себя совершенно разбитой, исчерпавшей эмоциональный ресурс. Делу не помогал и тот факт, что она со всех сторон притягивала к себе довольно неприязненные взгляды. Возле ворот кучковались десятки Сумеречных охотников, в большинстве своем незнакомых. Кое-кто украдкой косился на Джослин с Люком; жалкая горстка вышла вперед, чтобы поприветствовать вновь прибывших, ну а все остальные просто держались поодаль, не скрывая любопытства. Джослин сохраняла внешнюю невозмутимость, но, судя по всему, это стоило ей немалых сил. По склону холма поднимались все новые и новые Охотники. У Клэри отлегло от сердца, когда она узнала семейство Лайтвудов: Мариза в авангарде, возле нее Роберт, Изабель, Алек и Джейс замыкающими. Все до единого в белоснежных траурных облачениях. Особенно торжественной выглядела Мариза. Клэри отметила про себя, что Роберт хоть и шел с ней рядом, но все же на расстоянии. Даже за руки не держались. От семейной группы отделился Джейс и направился к девушке. Его тоже сопроводили внимательными взглядами, хотя сам он этого вроде бы не замечал. Среди нефилимов за ним водилась довольно странная репутация: вроде бы сын Валентина, но в то же время и не сын. Порабощен Себастьяном, высвобожден клинком Небес. Девушка в деталях знала эту историю, как, впрочем, и всякий, кто был на короткой ноге с Джейсом, но слухи все равно множились и ветвились, как кораллы, прибавляя все новые краски и выверты. «…ангельская кровь…» «…особенный дар…» «…говорят, Валентин обучил его каким-то спецприемам…» «…у него по венам течет огонь…» «…куда смотрит Совет?! Обращают в нефилимы кого ни попадя…» Шепоток тянулся за парнем, как липкое облако. День стоял ясный, зимний, морозный, но солнечный, и дневной свет выхватывал в шевелюре Джейса золотые и серебряные нити, что заставило Клэри даже поморщиться от их ослепительной искристости. – Я вижу, ты в траурном? – сказал он, касаясь рукава ее жакета. – Ты на себя взгляни, – не осталась в долгу девушка. – Да нет, мне просто казалось, у тебя здесь нет траурной одежды. – Это не мое. Аматис, – объяснила Клэри. – Слушай… Нам надо поговорить. Он послушно отошел вслед за ней в сторону. Девушка передала разговор, который случайно подслушала ночью, и добавила: – Это совершенно точно та самая шкатулка, я ее помню. Раньше она была у мамы, но последний раз я видела ее у Себастьяна, в том доме. Джейс запустил в волосы всю пятерню. – Я так и думал, что это неспроста, – кивнул он. – Понимаешь, нынче утром Мариза получила от твоей матери сообщение. – Парень избегал встречного взгляда. – Себастьян обратил сестру Люка. Специально, чтобы досадить твоей матери. Он же ее ненавидит. Он проник в Аликанте и похитил Аматис перед сражением в Беррене. Себастьян, можно сказать, самолично предупредил меня об этом, еще когда мы были… гм… вместе. Дескать, собирается выкрасть кое-кого из аликантийских Охотников. Вот только имени не назвал… Клэри кивнула. Немножко странно слушать, как Джейс говорит о том периоде, когда они с Себастьяном были не просто соратниками, но и ближайшими друзьями. Все та же внешность, те же черты, но в ту пору Джейс был кем-то совершенно иным. – Думаю, шкатулку Себастьян принес с собой и оставил в шкафу, – продолжил юноша. – С таким расчетом, чтобы в один прекрасный день твоя семья на нее наткнулась. Поставил подпись, если угодно. – Так считает Конклав? – Так считаю я, – сказал он и наконец взглянул ей в глаза: – Ты же знаешь, что мы с тобой разбираемся в поступках Себастьяна в сто раз лучше членов Совета. Эти вообще ни бельмеса не смыслят в его мотивах. – Зато им спится спокойней. В воздухе расплылся удар колокола, и ворота распахнулись. Ребята присоединились к Лайтвудам, Джослин и Люку, которых уже подхватил поток Сумеречных охотников, хлынувший внутрь. Они миновали сады, разбитые под стенами крепости, взошли по каменным ступеням, а оттуда по длинному гулкому коридору попали в Зал Совета. Джия Пенхоллоу, облаченная в тогу Консула, стояла в дверях, встречая каждого из вновь прибывших. Зал был в виде амфитеатра: половинка круга, опоясанная рядами взбиравшихся к потолку скамеек; в точке фокуса находился прямоугольный подиум с двумя пюпитрами – один для Консула, другой для Инквизитора. За пюпитрами два громадных окна с панорамой Аликанте за стеклом. Помимо пюпитров, на подиуме стояли четыре стула с высокими резными спинками, украшенными эмблемами: колдовская книга, месяц, стрела и, наконец, звезда, – места для нежити в составе Совета. Перед подиумом стоял стол, накрытый голубым бархатом, а на столе в лучах солнца, проникавших сквозь окна, матово искрился Меч смерти. Клэри уселась рядом с матерью, здесь же – Лайтвуды, кроме Роберта, который занимал пост Инквизитора. Люк задумчиво посмотрел на предназначавшийся ему стул, однако остался возле Джослин. В конце концов, сегодня не пленарное заседание, да и Люк был здесь не в своем официальном статусе. Девушка осмотрелась по сторонам. Поток Сумеречных охотников иссяк до слабого ручейка; амфитеатр был заполнен чуть ли не под потолок, правда, кое-где на скамейках еще оставались свободные места. В свое время сюда можно было попасть разными путями, не только лишь через Гард. К примеру, один из ходов вел из Вестминстерского аббатства, другой – из барселонского собора Саграда Фамилия, третий – из московского Василия Блаженного, но все они были перекрыты после изобретения Порталов. Джия Пенхоллоу взошла на подиум и громко хлопнула в ладоши. – Уважаемые члены Совета, прошу внимания, – произнесла она. Тишина воцарилась быстро, многие Охотники непроизвольно подались вперед. Последние дни в воздухе испуганными птицами носились слухи, но каждому хотелось получить достоверную информацию. – Бангкок, Буэнос-Айрес, Осло, Берлин, Москва, Лос-Анджелес, – перечислила Джия, – были атакованы один за другим, у них даже не было времени сообщить о нападениях. Анклавы потеряли практически всех Охотников: они были обращены. Другие – не так много, либо слишком пожилые, либо слишком юные, – попросту убиты. Тела оставлены нам для погребальных костров, для Безмолвного города, где тишина буквально звенит голосами павших воинов. В передних рядах кто-то вскинул руку. Темноволосая смуглянка, на чьей щеке четко выделялась серебристая татуировка в форме рыбки кои – японского карпа. Клэри не часто доводилось видеть тату, которое не имело бы отношения к Меткам, хотя, впрочем, встречалось и такое. – Ты сказала «обращены», – произнесла женщина. – Это что, фигура речи? Обращены во что? В прах? Консул поджала губы. – Я имела в виду нечто совсем иное, – сказала она. – Обращены в наших врагов. Речь идет о так называемых Помраченных, тех самых, кого Джонатан Моргенштерн – или Себастьян, как он сам предпочитает себя именовать, – вынудил повернуться спиной к нашему Завету посредством Чаши ада. Напомню, что каждый из филиалов получил оперативную сводку о сражении под Берреном, и факт существования Помраченных уже не был такой неожиданностью, хотя среди нас всегда найдутся такие, кто не хочет взглянуть правде в глаза. По залу побежал гул, но Клэри едва его замечала, так же как и руку Джейса, который сжимал ее запястье. В ушах снова свистел ветер Берренской долины; перед глазами стояли лица тех, кто отнимал губы от кромки Чаши ада, чтобы с собачьей преданностью взглянуть на Себастьяна; Метки нефилимов бледнели, таяли на их коже… – Охотники друг с другом не воюют, – безапелляционно заявил один из старцев в переднем ряду. Джейс шепотом уведомил, что это руководитель исландского отделения в Рейкьявике. – Сама мысль сродни богохульству! – Как и убеждения Себастьяна, – кивнула Джия. – Его отец хотел очистить мир от нежити, зато сын преследует ровно противоположную цель – желает поставить нефилимов на службу зла. – Но коли ему удалось превратить… обратить нефилимов в чудовища, что нам мешает изыскать способ «вернуть» их обратно? – вступила в разговор Насрин Чодри, глава мумбайского Института, воистину царственная особа в белом сари, декорированном рунической вязью. – Мы не из тех, кто бросает своих при первой же опасности. – В Берлине был найден один из Помраченных, – сообщил Роберт. – Он находился в крайне тяжелом состоянии, и, по-видимому, его сочли мертвым. Сейчас над ним работают Безмолвные братья в надежде отыскать путь к вакцине и так далее. – Один из Помраченных?! – взвилась женщина с японским карпом на щеке. – У него, знаете ли, имя есть! Имя Сумеречного охотника! – Амальрик Кригсмессер, – после секундной паузы промолвил Роберт. – Его семья уже поставлена в известность. «Маги Спирального лабиринта тоже не сидят сложа руки». Мыслеречь Безмолвного брата эхом прокатилась по залу. Возле подиума встал мужчина в монашеском клобуке, и Клэри узнала в нем брата Захарию. Рядом с ним была Хелен Блэкторн, тоже в траурной белой одежде, взволнованная и нетерпеливая. – Маги… – бросил кто-то презрительным тоном. – Вы считаете, ведьмаки способны на нечто большее, чем наши собственные Безмолвные братья? Вот уж вряд ли. – А нельзя ли допросить этого Кригсмессера? – вмешалась какая-то высокая седовласая дама. – Вдруг он знает о ближайших планах Себастьяна, не говоря уже о способе лечения? «Амальрик Кригсмессер едва балансирует на краю сознания, к тому же является рабом Чаши ада, – возразил брат Захария. – Она управляет им полностью, без остатка, лишив воли и самой личности». Вновь подала голос смуглянка с карпом: – Я правильно понимаю, что в данную минуту Себастьян Моргенштерн неуязвим? Что его нельзя убить? Зал опять загудел. Ответила Джия, и ей даже пришлось повысить голос: – Первые атаки не оставили в живых ни одного нефилима. Я имею в виду тех, кого Себастьяну не удалось обратить. Однако при последнем по счету нападении – на лос-анджелесский Институт – шестерым удалось выбраться. Все до единого несовершеннолетние. Хелен Блэкторн! Будь так любезна, приведи свидетелей. Девушка кивнула и, сопровождаемая взглядом Клэри, скрылась в боковой двери. Минутой спустя она вернулась, на сей раз неторопливым шагом, заботливо придерживая за плечо худенького мальчика с каштановыми вихрами, по виду никак не старше двенадцати лет. Клэри узнала его в ту же секунду. Она уже видела этого парнишку в институтском фойе при первом знакомстве с Хелен; та держала его за руку, которая была вымазана воском свечей, что украшали фойе. Ухмылка у него тогда была лукавая, а глаза отливали той же зеленоватой голубизной, что и у сестры. Джулиан, точно. Младший братишка. Сейчас на лице мальчика не то что ухмылки – подобия улыбки не было. Он выглядел измотанным и перепуганным. Неухоженным. Из обшлагов белого траурного жакета с чересчур короткими рукавами торчали костлявые запястья. На руках у него был ребенок. Годика два с половиной или три, такой же нечесаный. Не иначе, фамильная черта. Остальные дети также были в траурных одеяниях с чужого плеча. Вслед за Джулианом шла девочка лет десяти, ни на миг не выпускавшая руку мальчика такого же возраста. Волосы у девочки были темно-каштановые, у мальчика – наполовину скрывавшие лицо черные кудри. «Двойняшки», – тут же решила Клэри. За близнецами шла девочка лет восьми-девяти, с круглой мордочкой, чью бледность еще сильнее оттеняли каштановые косички. Все Блэкторны – несомненное семейное сходство бросалось в глаза – выглядели ошеломленными, испуганными, за исключением Хелен, на чьем лице играли все краски гнева и скорби. Ощущение страшной беды ужалило Клэри в самое сердце. На ум пришла мысль, что с ее знанием рун она, пожалуй, взялась бы создать нечто, что смягчило бы боль этих детей. Руны траура и скорби действительно существовали, но лишь в качестве дани уважения мертвым, подобно тому, как имелись руны любви, прославляющие это чувство. Своего рода обручальные кольца, если угодно, те самые, что символизируют сердечные узы. Но… Заставить влюбиться с помощью рун невозможно, так что вряд ли получится придумать руну против скорбной утраты. «Это же надо, – мрачно подумала девушка, – такая пропасть волшебства, и хоть бы крошечку магии для врачевания разбитых сердец». – Джулиан Блэкторн, – сказала Джия Пенхоллоу, и ее голос был мягок. – Подойди сюда, пожалуйста. У мальчика дернулся кадык. Он кивнул, передал кроху старшей сестре и сделал шаг вперед, простреливая взглядом зал. Он явно кого-то выискивал в толпе. Его плечи уже поникли, когда на подиум выскочила какая-то фигурка. Девочка, тоже лет двенадцати, со спутанными светлыми локонами, струившимися по спине. Она была в джинсах и мешковатой футболке, глаза опущены, будто не в силах вынести взглядов собравшихся. Было ясно, что девочке не нравится здесь быть – в зале, а может, и вообще в Идрисе, – но зато Джулиан тут же успокоился, когда увидел ее. В его лице уже не было испуга, когда она встала возле Хелен, повернувшись к залу вполоборота, чтобы ни на кого не смотреть. – Джулиан, – повторила Джия все тем же медоточивым голосом, – ты не мог бы для нас кое-что сделать? Скажем, взять Меч смерти в руки? Клэри дернулась в кресле. Ей самой доводилось касаться меча, ощущать его тяжесть. Его ледяной холод, крючьями впивавшийся в кожу, вытягивал из тебя правду, как на дыбе. Никто не может лгать, держа в руках Меч смерти, но даже если всей душой стремишься рассказать правду, она все равно выходит мучительно, словно раздирает тебя изнутри. – Так нельзя… – не веря своим ушам, прошептала она. – Это же ребенок… – Самый старший из всех, кто выбрался, – хмуро пробурчал в ответ Джейс. – У них нет выбора. Джулиан тем временем решительно кивнул; он уже стоял, расправив плечи: – Да, я готов взять в руки этот меч. Роберт Лайтвуд покинул свое место и приблизился к столу. Подняв меч, он встал напротив мальчика. Контраст между ними был до того разительным, что при иных обстоятельствах вызвал бы смешки: мощный воин в расцвете сил и неуклюжий подросток с веником вместо прически.