– Разве тебе не хочется, наоборот, растрезвонить всему свету? – Нет, знаешь ли. Кроме того, я так и не понял, что это было. – Не совсем так. Мы знаем, что видели. Не знаем только, что это означает. – Теперь ты говоришь почти как я. – Куда увезли беднягу, как ты думаешь? Оба понимали, что на этот вопрос ответить невозможно, но и к риторическим его тоже нельзя было отнести. Зак почувствовал, что его проверяют, прощупывают силу его воображения. – Наверняка она довольна жизнью и поселилась где-нибудь в деревне, – иронично сказал он. – Или лежит мертвая в кювете. В любом случае неплохо было бы выяснить. – Почему? – Разве ты не считаешь себя за нее в ответе? – Вообще-то нет, – честно признался Зак. – Не чувствуешь элементарной человеческой заботы? – Ну-у… немного, пожалуй, чувствую. – А раз так, разве не следует что-нибудь предпринять? – Что, например? – Выследить хотя бы этого типа на «Кадиллаке», узнать, где он живет, кто такой. Установить, что он сделал с этой женщиной. – Ты серьезно? – А ты можешь предложить что-то получше? У Зака вертелись на языке сразу несколько предложений, но ни одно не подразумевало поиски «Кадиллака» и драчливого водителя, чтобы выйти на татуированную бездомную бродягу, которая, возможно, вовсе не желала, чтобы ее искали. Он не представлял себе другого исхода, кроме как еще одна грандиозная трепка. В то же время ему не хотелось разрывать тонкую ниточку, связавшую его с Мэрилин, и уж тем более казаться в ее глазах тряпкой. – Послушай, без твоей помощи я одна не справлюсь. Ты разбираешься в картах, бывал в таких частях города, о существовании которых я даже не подозреваю. Быть полезным для Мэрилин, даже позволить себя использовать – эта мысль имела определенную притягательную силу. – Хорошо, помогу. Накачанный музыкант начал тренькать нехарактерную для него салонную мелодию, что-то из Синатры, напевая неожиданно мягким, легким баритоном. Песня внушала: любовь – это нежный капкан. Лирика находила отклик в душе Зака, но особое внимание привлекла строфа, предлагавшая «спешить в то место, что есть лишь точка на карте». Практически любое место – точка на какой-нибудь карте; некоторые были крупнее других, однако размер точки не всегда соответствовал важности места. В любом случае в большинство точек спешить не было никакой нужды. Зак прикинул, не посылает ли ему космос некий знак, а если посылает, то в чем его смысл. Ему самому казалось, что разумнее всего было бы пойти домой и не искать себе на шею приключений. Пропустив еще пару стаканчиков, он так и сделал. Один. Сюрприз не состоялся – Мэрилин посетовала, что ей рано вставать утром. У нее была намечена встреча с какой-то женщиной насчет татуировок. 13. Костюм Стоянка Билли Мура. Раннее утро. В воздухе висит сизая дымка. На стоянке только два трейлера. Машины разъехались, освободив место для самосвала, который теперь сгружал посредине стоянки кучу мелкого гравия. Группа поденных рабочих держала наготове лопаты и грабли. Билли Мур наблюдал с улицы, вместе с дочерью стоя у своего «Кадиллака». Он – в кожаной, девочка – в камуфляжной куртке с капюшоном и размалеванных граффити кроссовках. «Семейка как на подбор, – подумал Билли. – Землевладелец, предприниматель, патриарх в одном лице и его наследница». – Как работа, Санджай? – крикнул Билли молодому парню в розовой рубашке с короткими рукавами, алой бабочке, черных брюках и туфлях, сверкающих, как натертый воском баклажан. Парень отдавал распоряжения, которые рабочие по большей части пропускали мимо ушей. Санджай жизнеутверждающе показал Билли сразу два больших пальца. – Кто такой? – спросила Карла. – Мой работник, – объяснил Билли с довольным выражением. Он пока не успел привыкнуть к новой фразе в своем репертуаре. – Лучший в мире комендант стоянки. Приехал из страны настолько жалкой, что ей пришлось менять название, дома был студентом, теперь пытается наладить жизнь, заработать на колледж. Я выделил ему будку с креслом и бейсбольную биту на всякий пожарный. Будет собирать оплату, присматривать за машинами и почитывать свои учебники, или что там еще, когда все тихо. – Твой план прост, как все великое. – Мне не нравится цинизм у двенадцатилетних девочек, знаешь ли. – А я и не пытаюсь понравиться. Билли отчасти сожалел, что побил парня и девчонку в магазине карт. Разумеется, он действовал по необходимости, но такое поведение плохо вязалось с намерением «не нарываться», а тем более «завязать». Помимо прочего, Билли одолевала смутная тревога насчет того, что Вроблески сделает с Женевьевой, Лорел и другими женщинами, которых ему прикажут привезти. Проще занимать мозги чем-нибудь практичным и несложным – покрытием стоянки гравием, например. – Ты реально надеешься заработать состояние на парковочном бизнесе? – спросила Карла. – И да, и нет. – Тогда зачем он тебе? – Давай объясню, – предложил Билли, посчитав, что его не убудет, если он объяснит свои намерения родной дочери. – Видишь ли, я прекрасно понимаю, что этот участок не самый желанный в мире. Но в этом-то все дело. – Ну? – Например, у тебя есть хороший надел, с травой, деревьями, старым красивым домом, а ты хочешь построить что-то еще, скажем, большое новое здание, но тут народ начинает возмущаться, считая, что ты испоганишь среду, или еще по какой причине. Но если твой участок – стоянка, все скажут: бог с ней, среда и так уже испоганена. Какой спрос со стоянки? Что угодно на ней построй – всяко будет лучше. – Как сказать, – промолвила Карла. – Я так и сделаю. Пусть это место пока послужит стоянкой, придет время – продам участок застройщику, решившему сварганить очередной тошнотворный многоквартирный дом. Разрешение на стройку дадут без разговоров: «Ну да, дом, конечно, уродский, но все лучше, чем стоянка». Сниму прибыль, прикуплю новый лот… – Лот? – Угу. Так называют аукционные участки земли. Открою еще одну стоянку и начну все сначала. – Нам придется переезжать? – с оттенком тревоги спросила Карла. – В этом вся прелесть жилого прицепа, – ответил Билли, стараясь придать голосу как можно больше оптимизма. – А пока что я стараюсь оборудовать хорошую, безопасную стоянку. Еще одна команда приедет после обеда ставить забор. Мне светит контракт с городом. Подрядчику на строительстве Платиновой линии надо где-то оставлять грузовики на ночь. Ну как? – Зачет, – равнодушно ответила Карла. Поперек стоянки ветер гнал пустую коробку из-под фастфуда. Карла наступила на нее и подняла с земли, как следящая за чистотой хозяйка. Самосвал закончил работу. Санджай что-то неразборчиво крикнул водителю, парни с лопатами и граблями начали растаскивать гравий. Работа шла споро, с энтузиазмом, которого Билли сильно не доставало. – И все это приведет в итоге к богатству, роскоши и мировому господству? – спросила Карла. – В итоге я смогу жить вместе с дочерью. Вот что для меня главное. Девочка посмотрела на отца с редкой для нее лаской во взгляде. – Знаешь, папа, если ты хочешь стать бизнесменом, тебе лучше снять кожаную куртку. – Правда? – А то получается, что комендант твоей стоянки одет лучше, чем ты. Довод убедил Билли. – Я уже представляю тебя в хорошем костюме, – продолжила Карла. – В синем, в тонкую полоску? – Нет, синий в полоску – слишком манерно. Серый, цвета слоновьей кожи, с заметными швами, на двух пуговицах, с прямоугольными лацканами, карманы с клапанами, боковые разрезы, подкладка – цвета киновари. – Ты действительно можешь представить меня в таком костюме? – Да. – Может, ты себе другого папу вообразила? – Мой папа меня устраивает, просто я хочу, чтобы он хорошо выглядел. 14. Эскизы