Часть 4 из 24 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Не совсем. — Не дождавшись предложения хозяина кабинета, Лунин отодвинул от приставного стола один их серых тряпичных на металлическом каркасе стульев и уселся, положив на стол картонную папку.
— Даже так? — удивился такой наглости Хованский. — Вам, молодой человек, должно быть, есть что мне сказать. Причем это что должно быть мне очень симпатично.
— Я прочел книгу. — Лунин начал развязывать тесемки на папке, но, немного нервничая под взглядом полковника, дернул не ту и ухитрился затянуть узел.
— Книгу? — удивился полковник. — Ах, книгу, — наконец вспомнил он. — И что, там есть имя убийцы?
— Нет, — Лунин наконец справился с узлом и смог открыть папку, — там с убийцей вообще все не очень понятно, некое сверхъестественное существо, скажем так.
— То есть, если бы ты «Муму» прочитал, пользы было бы больше, — сделал неожиданное заключение Хованский.
— Это почему? — не уловил тонкую нить его рассуждений Илья.
— Во-первых, она короче, — снисходительно растолковал ему полковник, — а во-вторых, там ясно, кто убийца.
Хованский выразительно наморщил лоб и сложил губы трубочкой, всем своим видом показывая, что разговор его уже утомил.
— Раз книга ничего тебе не дала, то у тебя, Илюша, два варианта. Либо почитать что-нибудь другое, пособие, может, какое для начинающих следователей, либо, — Хованский выразительно шевельнул густыми бровями, намекая на то, что второй вариант ему нравится гораздо больше, — пойти поработать. Выбрать ты можешь сам, только помни, время тикает. И пока оно тикает не в нашу пользу. Во всяком случае, не в твою, — уточнил полковник.
— Я хотел бы уехать, — Лунин достал из папки листок с отпечатанным текстом и теперь держал его перед собой так, словно решил еще раз ознакомиться с содержанием, — в Засольск, в командировку. Дня на три, на четыре.
— В Засольск. — Хованский пожевал воздух губами, словно пробовал название на вкус и, очевидно не придя в восторг, скривился. — А там у нас что, в этом Засольске?
— Там у нас кто, — поправил его Лунин, — там живет автор книги, которую вы мне дали. Я тут немного покопался в Интернете, оказывается, он наш земляк, ну и очень известный писатель. Можно даже больше сказать — знаменитость. Почетный гражданин, кстати, этого самого Засольска.
— Ну, это великая честь, конечно, — пренебрежительно фыркнул Хованский, — он если такая прям звезда, то чего торчит в этой дыре?
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Лунин, — я по нему справочку подготовил, вот, взгляните. Оказывается, он в своей сфере и впрямь знаменитость, по его книгам даже фильмы снимают. Кстати, я уточнил, он входит в комиссию по культуре при губернаторе.
— Сейчас этих комиссий развелось, — махнул рукой Хованский, — и названий не упомнишь, не то что кто там куда входит. Так ты чего хочешь от этого писаки, как там его?
— Короленко, — подсказал Лунин.
— Пусть так, — согласился Хованский, — хочешь ты от него чего?
— Дмитрий Романович, тут такая штука интересная получается. — Илья достал из папки еще один листок. — Первое убийство из серии произошло четырнадцать месяцев назад, в конце июня прошлого года.
— И чего? — ждал продолжения полковник.
— А книга была издана в июле, причем я уточнял, это было первое издание этого произведения. В магазины она поступила вообще в августе, понимаете?
— О как! Интересно. — Хованский возбужденно схватил карандаш и нарисовал на лежащем перед ним листе бумаги большую, почти на весь лист звезду, возможно уже представив себя генералом. — Так это что значит? Писатель этот сам придумал, сам сделал. Так выходит?
— Это вряд ли, — осторожно возразил Лунин, — ему уже под шестьдесят.
— И что? — не дал ему договорить полковник. — Ты что, новости не смотришь? Сейчас молодость до шестидесяти пяти продлили.
— В любом случае книга ушла в редакцию, да и, возможно, в типографию раньше, чем произошло первое убийство, кто-то мог читать рукопись, так что с выводами торопиться не стоит. Да и писатель этот… Вы представляете, какой шум поднимется, если мы его тронем и ошибемся. Взгляните фоточку. — Илья протянул полковнику свой новенький, подаренный на юбилей женой, смартфон и прокомментировал: — За заслуги перед отечеством, сами видите, кто вручает.
— Я вижу. — Хованский задумчиво рассматривал фотографию, затем покосился на портрет на стене, очевидно желая окончательно убедиться в верности подписи под изображением в телефоне. — И о чем же ты с ним говорить, с таким непростым, будешь, Илюша?
Лунин еще не успел ничего ответить, как Хованский задал следующий вопрос:
— И потом, здесь, на месте, что, никакой работы по делу нет? Ты уедешь, на кого это все останется?
На второй вопрос ответить было проще, поэтому Лунин начал именно с него.
— Работа, она всегда есть, Дмитрий Романович. — Илья понимал, что, возможно, сейчас он сам расчищает дорогу своему возможному сменщику, но другого варианта, который бы поддержал Хованский, у него не было. — Я предлагаю привлечь к расследованию капитана Ракитина, он человек энергичный, толковый, может вести работу на месте.
Хованский с недоумением смотрел на своего подчиненного.
— То, что Ракитин толковый, я и без тебя знаю, — наконец буркнул полковник, — но вот что он гипнозом владеет, этого я не знал. Или ты ему в карты проиграл?
— Не играю, товарищ полковник, — отрапортовал Лунин, — не везет.
— Не везет тебе, значит, — кивнул Хованский, — ну я вижу.
— Есть еще одно обстоятельство в пользу моей поездки в Засольск. — Илья предпочел сделать вид, что не понимает намеков Хованского. — Согласно заключениям экспертизы, все жертвы запивали проглоченные кольца газировкой. Сегодня утром я отвез в лабораторию две бутылки лимонада. «Дюшес» и «Ситро». А производитель этого лимонада — засольский завод безалкогольных напитков.
— Излагай короче, — сделал нетерпеливый жест рукой полковник.
— Если короче, то последняя жертва перед смертью пила «Дюшес», произведенный в Засольске.
— Это же не значит, что его оттуда привез преступник, — возразил полковник, — эта гадость в каждом магазине продается.
— Не так уж она и продается. — Лунин извлек из своей папки третий по счету и последний из того, что там было, листок. — У меня приятель работает в головном офисе местной торговой сети.
— В «Радушном», что ли? — догадался Хованский.
— Угу, — кивнул Лунин, — так вот, он сделал мне отчет по продажам безалкогольных напитков. Примерно две трети занимают кока-кола и пепси, оставшаяся треть поделена еще на десяток производителей. Засольский завод, как я понял, держится только за счет своего кваса, они за лето продают его больше, чем всей прочей своей химии за весь год. Но ни у одной жертвы следов кваса в желудке обнаружено не было. И еще, — Лунин положил на стол книгу, — стакан видите?
— Стакан я всегда хорошо вижу, — усмехнулся Хованский, — что с того?
— Жидкость в стакане желтая, — отозвался Лунин, — это не кола, не квас. Это лимонад.
— Знаешь, Лунин, — не выдержал полковник, — мне проще тебя в командировку услать, чем всю эту ахинею выслушивать. Теперь у нас кто убийца будет? Художник? Директор типографии?
Илья угрюмо молчал.
— Хочешь ехать? Поезжай. Три дня тебе надо? Пожалуйста! Можешь даже пять. А что касается твоего предложения по Ракитину, то оно, наверное, единственное, что я от тебя толкового сегодня услышал. Ракитина я вызову. Пусть, — Хованский сделал многозначительную паузу, — обживается.
Лунин аккуратно сложил в папку брошенные Хованским на стол листы бумаги.
— Я пойду, Дмитрий Романович?
— Иди, конечно, — саркастично усмехнулся полковник, — тебе ведь еще вещи надо собирать в дорогу.
Илья встал, не глядя на Хованского, взял со стола папку.
— Если я за ночь не передумаю, — уже более спокойным тоном заговорил Дмитрий Романович, — завтра получишь приказ о командировке. С местным управлением я свяжусь, предупрежу. Хотя, скажу честно, затея твоя бестолковая. Нахрапом ты там ничего не решишь, а значит, тебе ни три, ни пять дней погоду не сделают. А вот Ракитин за это время может случайно что-то здесь, по месту, и нарыть.
— Значит, он раскроет дело, — пожал плечами Лунин. — Это же хорошо?
Побагровевший Хованский широко открыл рот, очевидно испытывая одновременный недостаток словарного запаса и кислорода. Решив, что глупо тратить и то и другое на явно неадекватного подчиненного, он ткнул рукой в направлении двери и коротко скомандовал:
— Свободен.
После того как майор вышел, Хованский, вскочив из-за стола, долго слонялся по кабинету, делая семь шагов сначала в одну, затем в другую сторону. Однако это хождение не принесло ожидаемого облегчения, и полковник, предусмотрительно приказав Светочке никого не пускать к нему в кабинет, открыл шкаф, в котором у него было припасено несколько подаренных ему в разное время бутылок коньяка.
* * *
Лунин подъехал к ржавым железным воротам за полчаса до заката. До наступления сумерек оставалось совсем немного. С силой дернув толстую цепь с висящим на ней амбарным замком, Илья убедился в том, что и так было очевидно. Сквозь ворота на территорию заброшенной стройки попасть было невозможно. Высота забора и форма сотрудника следственного комитета выступали единым фронтом против одной только мысли о том, чтобы попробовать преодолеть покосившуюся бетонную конструкцию. Оставался только один вариант, но он, по мнению Лунина, был достаточно перспективным. Если есть забор, значит, где-то наверняка в нем найдется и дырка. Достаточный по размеру пролом в бетонной плите обнаружился метров через двести. Кто его сделал и, главное, каким способом сумел разворотить железобетонный монолит, установить уже не смог бы весь состав следственного комитета, даже если бы его лично возглавил грозный, никак не желающий уйти на заслуженную пенсию председатель. Пробравшись на территорию заброшенного долгостроя, Илья вернулся обратно к воротам и нашел место, где он прошлый раз останавливал свою машину. Да, это было именно здесь, не доезжая пары метров до огромной кучи щебня, успевшей зарасти высоким, в половину человеческого роста, бурьяном.
Шанс что-либо обнаружить сегодня, спустя уже несколько дней, был совсем невелик. Лунин закрыл глаза, пытаясь получше вспомнить события того холодного и дождливого дня, затем сделал небольшой шаг в сторону. Точно. Именно здесь. Он повернулся влево и сделал небольшой шажок, представляя, словно вновь выбирается из своего «форда». Потоки лившейся с неба воды были столь сильны, что он сразу же нажал кнопку на рукоятке зонта. Зонт мгновенно раскрылся, словно огромный розовый не боящийся холодного дождя цветок или, скорее, как удивительный гриб, своим ярким цветом и странными белыми пятнами сигнализирующий окружающим: «Не ешь меня!» В ту же секунду что-то маленькое и блестящее полетело в сторону. Лунин вновь зажмурился. Это что-то несомненно полетело вперед и немного влево, вот только как далеко оно полетело и куда упало, память Лунину подсказать уже не могла. Он этого попросту не видел. Илья сделал небольшой шажок в нужную сторону и присел на корточки.
Если чему он и научился за годы работы следователем, так это терпению. Именно оно, став его верным спутником, помогало Лунину выслушивать долгие путаные объяснения задержанных, заполнять протоколы допроса, в которых сбивчивая, порой полуграмотная речь, к удивлению самих допрашиваемых, становилась показаниями и признаниями, превращать корявую, порой непонятно как добытую оперативниками информацию, в улики и доказательства. Сейчас Лунин терпеливо ковырялся в траве, методично отгибая в сторону каждое растение, так, чтобы увидеть темневшую между стеблей землю. Не найдя ничего, Лунин немного переступил ногами и продолжил работу. Еще через пару минут он почувствовал боль в затекших коленях. Илья встал и поочередно подрыгал ногами в воздухе, словно разминающийся перед тренировкой легкоатлет, и вернулся к поискам. Когда, отодвинув в сторону пучок засохшей травы, он увидел то, что искал, Лунин не знал, от чего обрадовался больше: от самого результата поиска или от того, что пытка для его несчастных коленей наконец завершилась. Он с трудом выпрямился, немного помассировал левое, особенно тяжело переносящее подобные испытания колено, оставив на брюках следы от испачканных в грязной земле ладоней, и внимательно рассмотрел свою находку.
Пуговица. Обыкновенная пуговица, по которой даже невозможно определить, к мужской или женской одежде была она когда-то пришита. А затем, спустя какое-то время, оторвана. На заднем сиденье машины. Его, лунинской, машины.
Вернувшись к «форду», Илья открыл заднюю дверь внедорожника и внимательно осмотрел салон. Напольные коврики, сиденья — все было методично обследовано. Наградой стал лишь одинокий золотистый волосок, скорее всего принадлежащий его жене, его Юленьке. Лунин выбрался из машины и взглянул на багровый диск солнца, коснувшийся своим нижним краем насыпи песка над котлованом. Илья вспомнил о купленной еще утром бутылке коньяка и достал сигареты. Коньяк наверняка был неплох, как-никак пять звездочек. Лунин щелкнул зажигалкой. Сейчас можно было бы выпить граммов сто, сто пятьдесят. Скорее всего, Шелепин, эксперт из лаборатории, который вне очереди сделал анализ привезенного Луниным лимонада, уже сидит, закрывшись в своем кабинете, и допивает бутылку. Лунин стряхнул пепел на землю. И зачем Шелепин все время просит коньяк? Он ведь хлещет его, как водку, за один присест уминает бутылку.
Найденный в машине волос Лунин туго намотал на мизинец левой руки, и теперь туго перетянутый палец напомнил о себе ноющей болью. Освободив начавший синеть мизинец, Илья бросил волосок на землю, за ним последовала недокуренная сигарета. Надо меньше курить, подумал Лунин. Он хотел было сказать себе, что курить надо бросать, но так фраза звучала слишком пугающе, а вот курить меньше — это нормально. Это можно попробовать. Лунин прикрыл глаза и, шевеля от усердия губами, занялся скрупулезными подсчетами. По всему выходило, что, в сравнении с заядлыми курильщиками, Илья курил не так уж и много, всего десять — двенадцать сигарет в день. Если постараться, то всего за неделю-другую он сможет уменьшить это число до восьми, а может, даже и меньшего количества. Тут Лунин снова зажмурился. Утреннюю сигарету он выкуривал, уже выйдя из дома, стоя у машины и разглядывая спешащих мимо полусонных прохожих. Отказаться от нее было немыслимо. Покурить после обеда. Представить себе дневной прием пищи без последующего традиционного ритуала, ради которого все мужчины управления собирались в курилке, было фактически невозможно. Это было равносильно тому, как прийти в столовую, заплатить за обед и не взять компот. А компот в столовой следственного комитета был знатный, наваристый, с плавающими в стакане кусочками фруктов, которые Лунин непременно съедал, опрокинув стакан в рот и с силой втягивая в себя воздух. Конечно, можно было воспользоваться ложкой, но почему-то так было вкуснее. Еще одна сигарета, отказ от которой представлялся Лунину чем-то немыслимым, выкуривалась им по окончании рабочего дня. Вновь, как и утром, Илья стоял у своего «форда», выпуская изо рта кольца дыма, и с любопытством смотрел на своих коллег, поспешно запрыгивающих в свои новые и не очень авто, чтобы как можно скорее оказаться дома, в окружении домочадцев. Так сильно соскучились? Лунин ленивым взглядом провожал выезжающие со стоянки автомобили. Сам он почему-то домой не очень спешил. Возможно, именно поэтому так важна была для него вечерняя сигарета, когда он, выйдя на балкон, плотно прикрывал за собой дверь и долго стоял неподвижно, глядя куда-то поверх городских огней. Летом, когда позволяла погода, Лунин мог так простоять час, а то и дольше, глядя на медленно темнеющие в лучах уже невидимого солнца облака. Зимой, перед тем как выйти на балкон, он накидывал на плечи пуховик, но вечно забывая его застегнуть, а быть может, еще и потому, что выходил на балкон в домашних тапочках на босу ногу, Илья быстро замерзал. Тогда он делал несколько торопливых затяжек, сминал окурок и, бросив его в специально выставленную на балкон банку из-под зеленого горошка, возвращался в квартиру.
Однажды, воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он бросил непогашенный окурок вниз и, прильнув к ограждению, жадным взглядом провожал уносящуюся к земле маленькую светящуюся точку. Благополучно пролетев все девять этажей, окурок ударился об асфальт, и Лунин увидел брызнувшие в стороны искры, от которых через мгновение не осталось и следа. Как все просто, подумал Лунин. Раз, и от тебя остались только искры. Два, и от тебя ничего не осталось. Он чуть сильнее наклонился над ограждением. Лунин был высок, балконный поручень проходил точно на той высоте, где располагался центр тяжести его тела. Достаточно было встать на цыпочки, чтобы центр тяжести оказался чуть выше. И тогда, если еще немного наклониться вперед… Ограждение противно скрипнуло под навалившимся на него весом. Лунин испуганно отпрянул назад, еще немного потоптался на балконе, чувствуя, как эхом отдается в висках испуганно бьющееся в груди сердце, и, пробормотав что-то невнятное, толкнул балконную дверь. Пора было возвращаться в квартиру. Туда, где тепло. Туда, где, удобно устроившись на диване, смотрела телевизор Юленька.
То, что найденный в машине волос принадлежал его жене, было очевидно. Лунин вновь подошел к «форду» и, открыв заднюю дверь, задумчиво смотрел на необъятный салон внедорожника. Непонятно было другое. Если Юленька брала машину и сама ею управляла, то как ее волос мог оказаться на заднем сиденье? Рука сама собой вновь искала в кармане сигареты. Илья пустил серую струю дыма в сторону уже почти спустившегося за котлован солнца. Кого он пытается обмануть? Ничего непонятного не было вовсе. Докурив, Лунин пообещал себе, что назавтра выкурит не более десяти сигарет, а к возвращению из командировки уменьшит это число до шести. Уменьшит, и точка. Никаких тебе «постараюсь» или «приложу все силы». Майор сказал, майор сделал.
— И точка, — вслух повторил довольный собой Лунин.
Когда Илья садился в машину, на губах его играла улыбка.