Часть 7 из 24 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Хорошо, — кивнул подполковник, — по дороге покажешь нашему гостю, как проехать в Мамоны, к Ивану Андреевичу.
— К писателю? — не смог сдержать удивления капитан.
— К писателю, — нахмурился Шубин. — Чего ты глаза вытаращил? Вот человек из областного управления приехал, у Ивана Андреевича проконсультироваться хочет. Еще вопросы есть?
— Никак нет. — Капитан постарался еще больше выпятить худую грудь.
— Тогда иди, — махнул рукой подполковник, — а вы, Илья Олегович, не стесняйтесь, заходите в любое время. Если что понадобится, звоните, — протянул он Лунину визитку, — здесь мобильный.
— Давайте я вам свой номер тоже запишу, — засуетился Лунин.
Константин Сергеевич усмехнулся.
— Не надо, у меня уже есть ваш номер. — Он пожал Илье руку и проводил до двери.
Выйдя в коридор, Илья почувствовал, что хочет курить. Рука его машинально нащупала в кармане сигареты. Уже выйдя на улицу и закурив, Лунин вспомнил. Вспомнил, что надо было ответить подполковнику.
Утка осенью в большой цене.
* * *
Оставшись наконец один в предоставленной ему небольшой, с минимальным набором мебели служебной квартире, Лунин с удовольствием принял душ, надел футболку, джинсы и направился на кухню. Там его ждал сюрприз в виде очередной, на этот раз пятизвездочной, бутылки армянского коньяка на столе и завернутого в фольгу куска буженины в холодильнике. Там же, в холодильнике, на соседней полке темнел кирпич бородинского хлеба, а в дверце в полном составе разместился десяток яиц.
В магазин можно было не идти. Нарезав мясо ломтями и откупорив коньяк, Лунин устроился в гостиной, периодически щелкая пультом от телевизора. Было еще слишком рано, и при всем изобилии телеканалов почти на всех подавали одно и то же блюдо, лишь немного различавшееся вариантами его приготовления. Сериал для домохозяек. О женщине нелегкой, очень нелегкой судьбы, но чистой сердцем и светлой умом. Правда, несмотря на светлый ум, в начале сериала несчастную непременно кто-то обязательно предавал или обманывал, но, пережив тридцать три огорчения, разлуку, крушение мечты и гибель близкого человека, к финалу сериала героиня непременно обретала женское счастье рядом с ним — сильным, благородным и мужественным. Правда, зачастую этот благородный герой заодно оказывался либо главным врачом клиники, в которой героиня лечилась после тяжкой, растянувшейся серий на восемь, болезни, либо директором, а то и владельцем фирмы, из которой ее совершенно необоснованно, даже обвинив в краже чего-то ценного, уволили еще в первой серии, после чего во второй посадили, тоже серий на восемь. Илье хотелось верить, что подобные совпадения совершенно случайны, а не вызваны скрытым, где-то в глубине светлой души героини, а точнее, придумавшего ее образ сценариста, темным пятнышком самой заурядной корысти.
Илья забыл выяснить у сопровождавшего его капитана, можно ли курить в квартире. Балкона в ней не было, а выходить на улицу было лениво. Пошарив по кухонным шкафчикам, Илья обнаружил в одном из них пепельницу, из чего сделал достойный следователя по особо важным делам логический вывод, что курение в служебной квартире если и не приветствуется, то, во всяком случае, и не запрещено. Старательно выпуская дым в окно, Лунин выкурил очередную сигарету из тех десяти, что были разрешены ему к употреблению на этот день. Тщательно затушив окурок и закрыв окно, Лунин вернулся в гостиную и выключил телевизор. На тот случай, если у него вдруг окажется свободное время, он прихватил с собой электронную книгу, в которую заблаговременно закачал несколько современных детективов, названия которых и имена авторов ему ничего не говорили, но часто упоминались в обзорах самых популярных книг прошедшего года.
Книги в электронном гаджете были расположены в алфавитном порядке, причем, почему-то не по наименованиям, а по фамилиям авторов. Лунину, не знавшему никого в этом списке, было все равно, кого начать читать первым, и он открыл книгу, расположенную на верхней строке списка. Детективная история, рассказывающая о расследовании серии убийств, которая вела лондонская следственная группа под руководством женщины-полицейского, потерявшей несколько лет назад своего мужа, не показалась Лунину слишком увлекательной, а когда он дошел до абзаца, где героиня «ощущала знакомое покалывание в теле, вызванное предвкушением, ужасом и возбуждением», он разочарованно вздохнул и отбросил книжку в сторону. Предвкушение, ужас и возбуждение, — можно подумать, ее собираются насиловать, в то время как она всего лишь собрала свою группу, чтобы рассказать им о новом преступлении. Автор явно не очень представлял себе, как работает полицейская система. А ведь задача системы очень проста: сделать так, чтобы любой, самый маленький винтик, ставший ее частью, не говоря уже о шестеренках покрупнее, ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. И как можно скорее. Только так можно обеспечить устойчивость системы, ее бесперебойную работу.
Если во время практических занятий по анатомии курсанту стало плохо, у него один путь — в морг. Там ему может стать плохо еще раз. И еще. Но в конечном итоге он либо научится воспринимать смерть в любых самых жутких ее проявлениях отстраненно, не испытывая ненужных в работе эмоций, либо поймет, что выбрал не ту профессию. В свое время Лунин очень долго не мог понять, правильный ли он сделал выбор.
Илья пошел на кухню и, открыв окно, вновь закурил, выпуская дым в сгущающиеся сумерки. Вечерняя улица была совершенно безлюдна. Размеры городка позволяли добраться с работы до дома за десять, максимум за пятнадцать минут. Судя по всему, засольчане предпочитали проводить вечера в кругу семьи, а не шляться по городу. Хотя все же странно, обычно в это время на улицах начинают появляться группки подростков. Шумные, яркие, порой агрессивные, наполняющие жизнью вечерние улицы любого города. Однако сейчас улица за окном была совершенна безжизненна. Лунин поглубже затянулся и вдруг замер. Улица была безлюдна, это верно. Но не безжизненна. Здоровенный лохматый пес, судя по виду, помесь овчарки и какой-то дворняги, сидел на тротуаре через дорогу, прямо напротив окон предоставленной Лунину квартиры. Пес сидел неподвижно, внимательно глядя прямо перед собой, немного задрав голову вверх. Лунин мог бы поклясться, что пес смотрел прямо на него. Илья наконец выпустил изо рта дым и закашлялся. Когда он вновь взглянул за окно, пса на тротуаре уже не было. Осталось лишь неприятное ощущение пристального, изучающего тебя нечеловеческого взгляда.
Пить одному больше не хотелось, а другого занятия Лунин себе придумать не мог. Докурив, он убрал остатки мяса в холодильник и, выключив во всей квартире свет, пошел в спальню. Спустя минуту свет погас и там.
Глава 4
Засольские новости
На новом месте Лунин спал беспокойно, и, несмотря на то что не включал будильник и встал с кровати только около девяти, все равно чувствовал себя разбитым. Кофе и уже привычно выкуренная у открытого окна сигарета несколько улучшили его настроение. За окном одна за другой проезжали машины, куда-то спешили люди, город жил обычной, такой же, как в Среднегорске, может быть, чуть более спокойной, размеренной жизнью.
Без десяти одиннадцать белый «форд-эксплорер» остановился возле высоких, обитых кованым железом, массивных деревянных ворот. Впрочем, их массивность чудесным образом сочеталась с основательностью всего мощного глухого забора, за которым и жил человек, ради которого Лунин приехал в Засольск. Иван Андреевич Короленко, писатель, создающий в своих книгах жестокий и неповторимый мир страха и насилия. Вот только кто-то, не боящийся ни первого, ни второго, решил проверить, насколько неповторим мир, созданный писателем, и убедился, что нет ничего невозможного.
Недалеко от ворот в заборе была проделана калитка, как и вся ограда, она была выполнена из массивных потемневших от времени досок, а вместо звонка к калитке была приделана тяжелая железная колотушка. Лунин взглянул на часы, до назначенного времени оставалось еще восемь минут. Илья решил выждать еще минуты три-четыре, этого как раз должно было хватить ему, чтобы спокойно покурить и еще раз обдумать детали предстоящего разговора.
Без двух минут одиннадцать Лунин подошел к калитке. Он только протянул руку к стальной колотушке, как створка бесшумно распахнулась. От неожиданности Илья вздрогнул. Перед ним стоял высокий, крепкого телосложения мужчина с лицом, явно не выражающим радости по поводу визита незнакомого человека.
— Подсматривал, что ли? — быстро пришел в себя Лунин.
— Наблюдал, — в тон ему отозвался здоровяк.
— И давно?
— Как машина подъехала — так и смотрел.
— А чего раньше не открыл?
— Зачем, — пожал могучими плечами мужчина, — ты не хотел заходить, я и не открывал.
— Логично, — решил завершить диспут Лунин, — я к Ивану Андреевичу.
— Так здесь все к Ивану Андреевичу, — ухмыльнулся здоровяк, — проходи, коль приехал.
Еще с улицы, разглядывая протянувшуюся метров на пятьдесят фасадную часть забора, Лунин понял, что писатель владеет неплохими земельными угодьями, но только пройдя за калитку, он смог оценить размеры уходящей вглубь метров на сто, а может, и больше территории, заросшей огромными, стремящимися стволами прямо в небо вековыми соснами. Сам деревянный двухэтажный дом писателя с бревенчатыми толстыми стенами и небольшими забранными коваными решетками окнами напоминал готовую к обороне крепость, чем обитель творческой личности.
Впрочем, с обеих сторон от массивного, подпираемого мощными колоннами крыльца к дому были сделаны две пристройки. Веранда с огромными панорамными окнами и открытая летняя терраса, на которой Лунин заметил удобно расположившегося в кресле немолодого худощавого человека в очках.
Илья двинулся к крыльцу вслед за встретившим его мужчиной. Дойдя до крыльца, здоровяк посторонился и приглашающе махнул рукой.
— Прошу. — Он криво усмехнулся и зашагал куда-то в сторону расположенных в глубине участка хозяйственных построек, оставив Лунина наедине с хозяином дома.
Илья медленно, не желая показаться суетливым, поднялся по широким дубовым ступеням и понял, что опять ошибся.
Наедине с писателем он не был. Одна из двух лежащих у ног Короленко овчарок оскалила пасть и негромко, но тем не менее угрожающе зарычала, вторая, наклонив голову набок, внимательно изучала замершего на месте следователя.
— А я вот сейчас порычу кому-то по заднице, — услышал Лунин мягкий приятный голос, — идите-ка лучше погуляйте, нечего мне тут шерстью трясти.
Иван Андреевич, а это, без всякого сомнения, был он — Илья узнал его по фотографии в Интернете, вскочил с кресла и сделал несколько быстрых шагов навстречу Лунину.
— Рад, необычайно рад вас видеть. — Он энергично затряс Илье руку. — Я что-то непонятно сказал? — Он взглянул на севших, но явно не собирающихся никуда уходить овчарок. — Мне что, перейти на французский? Гуляйте! Allez marcher![1]
Собаки неторопливо встали и, поочередно обнюхав ноги вновь на всякий случай замершего Лунина, спустились на лужайку перед домом, однако далеко уходить не стали, расположившись всего в нескольких метрах от террасы.
— Учим с ними французский, — весело объяснил Иван Андреевич, — так они теперь русский забывать стали. Хотя, — он с улыбкой погрозил овчаркам маленьким кулачком, — я думаю, притворяются. Чтобы Бонни что-то забыла, такого в жизни быть не может.
— Французский, — Лунин удивленно смотрел на писателя, — с собаками?
— Ну а с кем же? — в свою очередь удивился Короленко, — не с Фадеем же. Вы ведь с Фадеем уже познакомились?
Сообразив, что речь идет о встретившем его у калитки мордовороте, Лунин кивнул.
— Ну вот, чему его научишь?! — воскликнул Короленко. — Хотя, представьте, я пробовал. Дальше «Je m’appelle[2] Фадей» мы не продвинулись, — он вздохнул, — так что уж лучше с собаками.
— Bonnie, combien de personnes voyez-vous?[3]
Лунин, учивший в школе немецкий, и с тех пор успевший почти полностью растерять свои немногочисленные познания в языках, вопроса не понял. В отличие от дважды пролаявшей овчарки.
— Charmante![4] — всплеснул руками Иван Андреевич. — Видите, я спросил у Бонни, сколько человек она видит, и она ответила правильно.
— Да уж, — покачал головой Лунин, — а рядом, я так понимаю, Клайд?
— Не угадали, — рассмеялся Короленко, — хотя ход ваших мыслей, молодой человек, мне понятен. Вторая собака — Конни. Бонни и Конни, две девочки. Сашка! — крикнул он, перевесившись через перила террасы. — Мы сегодня кофе дождемся?
— Иду уже, — откуда-то издалека послышался уже знакомый Лунину голос.
— Да что ж вы стоите, располагайтесь, — спохватился Короленко и потянул Лунина за рукав к столу, на котором уже стояли две кофейные пары, а также два коньячных фужера. Самой бутылки на столе не было, но Илья понимал, что фужеры на стол, в отличие от фруктов, просто так не ставятся.
Через минуту, осторожно ступая, на крыльце появился здоровяк, несущий поднос с коньяком и ароматно дымящейся туркой. Он поставил поднос на стол, молча разлил через ситечко кофе по чашкам и так же молча удалился.
— Спасибо, Саша, — крикнул ему вслед Иван Андреевич, — отдыхай пока.
— Так он Саша или Фадей? — уточнил Лунин.
— Сашка он, — буркнул Короленко, разливая коньяк по фужерам, — Сашка Фадеев. Фадеем это я его прозвал, ему так лучше. А то сам полуграмотный, а надо же, в тезки к такому человеку заделался.
Чтобы не сглупить, Лунин молча отхлебнул горячего кофе.
— Вы-то, небось, и не знаете, кто это, а такой человек был, глыба! И книги мощные писал, и сам был фигура. Председатель союза писателей, — Иван Андреевич потряс над столом вытянутым указательным пальцем, — да еще при Сталине. Это, я так скажу, не каждый бы смог. А сейчас, — он презрительно чмокнул губами, и Лунин заметил, как насторожились овчарки, — ни Союза, ни писателей. И страна измельчала, и народ еще больше. Ну, будем знакомы. — Он протянул свой фужер навстречу Лунину.
Хрусталь негромко зазвенел, и они выпили.
Илья понимал — пить с человеком, чей статус в расследуемом им деле был пока совершенно неясен, очевидно, было неправильно, но и не выпить с хозяином дома не представлялось возможным.
— А вы, разве вы не писатель? У нас вами все управление зачитывается, а шеф так вообще поклонник.
Илья справедливо полагал, что небольшая ложь, чуть-чуть приправленная лестью, никак не отразится на Хованском, а Короленко будет приятна.