Посвящается Тахерен И вот в ладье навстречу нам плывет Старик, поросший древней сединою, Крича: «О, горе вам, проклятый род! Забудьте небо, встретившись со мною! В моей ладье готовьтесь переплыть К извечной тьме, и холоду, и зною. А ты уйди, тебе нельзя тут быть, Живой душе, средь мертвых!» Но я не отошел… Данте, Ад, песнь III [1] Странные персонажи: Джейкоб Портман — наш герой, который видит и чувствует пуст о ты. Абрахам Портман (покойный) — дедушка Джейкоба, убитый пуст о той. Эмма Блум — девушка, которая умеет вызывать руками огонь, в прошлом подруга дедушки Джейкоба. Бронвин Брантли — необычайно сильная девушка. Миллард Наллингс — невидимый юноша, знаток всего экстраординарного. Гораций Сомнассон — мальчик, которого посещают пророческие видения и сны. Оливия Аброхолос Элефанта — девочка, которая легче воздуха. Енох О'Коннор — мальчик, способный на краткое время оживлять мертвых. Хью Апистон — мальчик, способный управлять пчелиным роем, обитающим у него в животе. Фиона Фрауэнфельд — молчаливая девочка, обладающая очень необычной способностью ускорять рост растений. Клэр Денсмор — девочка с дополнительным ртом на затылке. Самая младшая из странных детей мисс Сапсан. Алма ЛеФэй Сапсан — имбрина, оборотень, умеет манипулировать временем, заведует Кэрнхолмской петлей времени. Превратилась в птицу и не может снова стать человеком. Эсмерельда Зарянка — имбрина, петля времени которой была взломана силами Зла. Похищена тварями. Обычные персонажи Франклин Портман— отец Джейкоба, орнитолог-любитель, мечтающий стать писателем. Марианна Портман— мать Джейкоба, наследница второй по величине сети аптек Флориды. Рики Пикеринг— единственный нормальный друг Джейкоба. Доктор Голан (покойный)— тварь, принявшая облик психотерапевта, чтобы обмануть Джейкоба и его родителей. Позднее убита Джейкобом. Ральф Уолдо Эмерсон (покойный)— эссеист, лектор, поэт. Часть первая Глава первая Мы гребли к выходу из бухты мимо качающихся на волнах лодок с ржавчиной на бортах, мимо колоний молчаливых морских птиц, гнездящихся на остатках затопленных доков, обросших ракушками, мимо рыбаков, опускающих в воду свои сети. Рыбаки смотрели на нас широко раскрытыми глазами, как будто сомневались в том, что перед ними живые люди. Видимо, десять молчаливых детей и птица в трех утлых лодчонках и в самом деле напоминали вынырнувших из воды призраков. Мы так упорно гребли в открытое море, стремясь к выходу из единственной укромной гавани на многие мили вокруг, как будто хотели как можно скорее покинуть не только бухту, но и мир живых людей. Зыбкие очертания угрюмых утесов, подернутых дымкой голубовато-золотистого рассвета, стремительно исчезали вдали. Где-то перед нами находилась наша цель — скалистый берег континентального Уэльса, но пока он представлял собой лишь мутное чернильное пятно на бесконечно далеком горизонте. Над волнами возвышался старый маяк. Он сохранял такое невозмутимое спокойствие, как будто точно знал — вчерашние бурные события ему всего лишь пригрезились. Именно здесь, ежесекундно рискуя погибнуть под градом пуль и разрывами бомб, мы чуть было не утонули. Именно здесь я взял в руки пистолет и нажал на спусковой крючок, хотя мне до сих пор не удавалось осмыслить тот факт, что я убил человека. Именно здесь мы потеряли и снова обрели мисс Сапсан, вырвав ее из стальных челюстей подлодки. К несчастью, мисс Сапсан очень пострадала и нуждалась в помощи, которую мы были не в состоянии ей оказать. И сейчас она тихонько сидела на корме нашей лодки, глядя, как исчезает вдали созданное ею убежище, и с каждым взмахом весел выглядела все более растерянной. Наконец мы миновали волнорез и оказались в открытом море. Зеркальная гладь бухты тут же сменилась небольшими волнами, которые легко ударяли в борта наших лодок. Где-то высоко в облаках у нас над головой раздался гул самолета, и я перестал грести, запрокинув голову и представив себе, как с такой высоты выглядит наша небольшая флотилия, и этот мир, в котором я решил остаться, и все, что у меня в нем есть, и наши драгоценные странные жизни, заключенные в трех щепках, колышущихся в огромном немигающем глазу моря. Боже милосердный, сжалься над нами!