Толпа разразилась аплодисментами, которые становились все громче по мере того, как уродец раскладывался. Когда он вышел наконец из своего невероятно маленького чемодана, мы увидели, что он очень высокий и тощий, как жердь. Его худоба пугала, потому что казалось, что еще немного, и кости проткнут его кожу. Он напоминал восклицательный знак, но держался с таким достоинством, что смеяться над ним я не мог. С мрачным видом он оглядел улюлюкающую толпу, прежде чем отвесить ей глубокий поклон. Затем человек некоторое время демонстрировал гибкость своих суставов, способных выворачиваться в самых невероятных направлениях. Его колено сгибалось таким образом, что верхняя часть стопы касалась бедра. Его бёдра тоже складывались, и колени касались груди. Наконец он снова раскланялся под оглушительные аплодисменты, и представление закончилось. Толпа разбрелась, но мы дождались, пока мужчина начнет спускаться со сцены, и подошли к нему. — Вы странный? — напрямик поинтересовалась Эмма. Мужчина остановился и медленно повернулся к ней. — Прошу прощения? — произнес он с сильным русским акцентом, окинув ее высокомерным взглядом, в котором сквозило раздражение. — Простите нам нашу навязчивость, но нам необходимо срочно разыскать мисс Королек, — произнесла Эмма. — Мы знаем, что она где-то здесь. — Пхе! — отмахнулся от нее мужчина, издав смешок, скорее напоминавший попытку отхаркнуть мокроту. — Это очень важно! — взмолилась Бронвин. Складывающийся мужчина сложил руки на груди в форме костлявой буквы Х и произнес: — Я совершенно не знать, о чем вы говорить. С этими словами он спустился со сцены и ушел. — Что дальше? — спросила Бронвин. — Продолжаем искать, — ответила Эмма. — А если мы не найдем мисс Королек? — спросил Енох. — Мы продолжаемискать, — процедила сквозь зубы Эмма. — Все поняли? Все всё прекрасно поняли. Выбора у нас не было. Если ничего не выйдет — если мисс Королек здесь нет, или нам не удастся быстро ее найти — все наши усилия окажутся напрасными, и мисс Сапсан будет потеряна для нас так же, как если бы мы вообще не приезжали в Лондон. Наша компания вышла из балагана тем же путем, которым в него зашла, уныло миновав опустевшие сцены и мальчика-вахтера. Оказавшись снаружи, мы остановились, не понимая, как нам быть дальше. Но тут мальчишка-вахтер выглянул из палатки и поинтересовался: — Что стряслось? Представление пришлось вам не по вкусу? — Оно было… неплохое, — отмахнулся я от мальчишки. — Оно показалось вам недостаточно странным? — не унимался он. Теперь все наше внимание было приковано к нему. — Что ты сказал? — спросила Эмма. — Уэйклинг и Рукери, — произнес он, махнув в дальний конец площади. — Вот там настоящеепредставление. С этими словами он подмигнул нам и нырнул обратно в палатку. — Загадочный мальчик, — прокомментировал Хью. — Он сказал «странным»? — уточнила Бронвин. — Что такое Уэйклинг и Рукери? — спросил я. — Это место, — ответил Гораций. — Где-то в этой петле, по всей видимости. — Возможно, это перекресток двух улиц, — предположила Эмма. Она немедленно подняла полу шатра, чтобы уточнить у мальчика, что он имел в виду, но тот уже исчез. Поэтому мы снова начали проталкиваться сквозь толпу, направляясь туда, куда показал мальчик. Все наши надежды вдруг оказались связаны с парой улиц с такими странными названиями, что само их существование вызывало большие сомнения. * * * Всего в нескольких кварталах от площади шум толпы внезапно стих, сменившись промышленным лязгом и грохотом, а запах жареного мяса и конского навоза вытеснила куда худшая вонь, происхождение которой определить было невозможно. Мы пересекли закованную в желоб реку стигийской слякоти и оказались в районе фабрик, работных домов и целого леса труб, изрыгающих клубы черного маслянистого дыма. Именно тут мы и обнаружили улицу Уэйклинг. Мы шли вдоль нее, высматривая улицу Рукери, пока не уперлись в открытую сточную канаву, которая, по утверждению Еноха, именовалась рекой Флит. Пришлось развернуться и идти в обратную сторону. Когда мы прошли мимо того места на улице Уэйклинг, где вышли на нее, она начала петлять и извиваться. Фабрики и работные дома съежились, превратившись в приземистые конторы и безликие здания без вывесок. Казалось, кто-то специально позаботился о том, чтобы сохранить анонимность всех этих построек. Дурное предчувствие, не покидавшее меня уже несколько часов, внезапно обострилось. Что, если это засада? Что, если нас специально заслали в эту заброшенную часть города, чтобы разделаться с нами подальше от любопытствующих взглядов его обитателей? Улица в очередной раз изогнулась, а затем резко выпрямилась, и тут я налетел на Эмму, которая шла впереди, а теперь неожиданно остановилась. — Что случилось? — спросил я. Вместо ответа она просто подняла руку и куда-то указала. Впереди, на Т-образном перекрестке, виднелась толпа. Тогда, над ярмарочной площадью, стояла удушающе липкая жара, многие же из этих людей кутались в пальто и шарфы. Они собрались вокруг какого-то здания и стояли, глядя на него снизу вверх в немом изумлении. Так же, как и мы сейчас. Само по себе здание не представляло собой ничего особенного. Оно было четырехэтажным, причем окна верхних трех этажей были узкими и закругленными, вызывая в памяти старые офисные здания. Вообще-то оно практически ничем не отличалось бы от соседних строений, если бы не одна крохотная особенность — оно было полностью покрыто льдом. Ледяная корка покрывала его окна и двери. Со всех выступов и подоконников, подобно острым клыкам, свисали сосульки. Из открытых дверей вывалились кучи снега, собравшиеся в огромные сугробы на тротуаре. Я подумал, что это здание накрыла метель. Вот только сделала она это изнутри. Я присмотрелся к облепленной снегом табличке с названием улицы. УЛИЦА Р…КЕРИ. — Я знаю это место, — вмешалась Мелина. — Это странные архивы. Тут хранится вся официальная информация о нас. — Откуда ты это знаешь? — поинтересовалась Эмма. — Мисс Дрозд хотела, чтобы я заняла место второй помощницы омбудсмена. [5]Экзамен очень серьезный и трудный. Я готовилась двадцать один год. — Эти архивы так и должны быть покрыты льдом? — поинтересовалась Бронвин. — Насколько мне известно, нет, — покачала головой Мелина. — И еще здесь проходит ежегодное заседание Совета Имбрин, — добавил Миллард. — Совет Имбрин заседает здесь? — удивился Гораций. — Это так скромно с их стороны. Я ожидал увидеть замок или что-нибудь в этом роде. — Это здание не должно выделяться, — пояснила Мелина. — Ты вообще не должен его замечать. — Они избрали не самый удачный способ спрятать свои архивы, — буркнул Енох. — Я уже сказала, что обычно оно не покрыто льдом. — Как, по-вашему, что здесь произошло? — спросил я. — Ничего хорошего, — откликнулся Миллард. — Совершенно ничего хорошего. Тот факт, что нам все равно придется подойти поближе и исследовать эту местность, ни у кого не вызывал сомнений. Однако это не означало, что мы должны врываться в здание с громкими ликующими криками. Мы наблюдали за всем происходящим издалека, не смешиваясь с толпой. Люди приходили и уходили. Кто-то подергал за дверную ручку. Дверь примерзла к косяку и не поддалась. Толпа немного поредела. — Тик-так, тик-так, тик-так, — прошептал Енох. — Мы попусту теряем время. Пробравшись через остатки толпы, мы оказались на обледеневшем тротуаре. От здания исходил такой холод, что нас бросило в дрожь и мы поспешно сунули руки в карманы. Бронвин изо всех сил налегла на дверь плечом, и та с треском слетела с петель. Впрочем, тут же оказалось, что она ведет в коридор, от стены до стены и от пола до потолка забитый льдом. Мутной голубоватой массой лед уходил вглубь здания. То же самое касалось и окон. Я отер иней со стекла одного из них, затем другого. За каждым я видел только лед. Казалось, этот ледник рождается где-то в сердце здания, и его замороженные языки стремятся проникнуть во все доступные отверстия и помещения. В попытке проникнуть внутрь мы кружили вокруг дома и тщетно искали дверь или окно, не заблокированные льдом. Подобрав кирпичи и булыжники, мы били по льду, но он был почти сверхъестественно твердым. Даже Бронвин удалось проникнуть внутрь всего на несколько дюймов. Миллард пролистал «Истории» в поисках упоминания об этом здании, но так ничего и не обнаружил. Нам оставалось только идти на риск. Мы окружили Эмму полукругом, заслонив ее от чужих взглядов, после чего она разогрела ладони и приложила их к стене льда, заполнившей коридор. Спустя минуту ее руки начали погружаться в лед, а талая вода лужами собралась вокруг наших ног. Но это таяние было мучительно медленным. Спустя пять минут она смогла углубиться только по локти. — С такой скоростью мы в лучшем случае к концу недели дойдем до конца коридора, — вздохнула Эмма, извлекая руки изо льда. — Как ты думаешь, мисс Королек действительно может находиться внутри? — спросила Бронвин. — Она должнабыть здесь, — твердо ответила Эмма. — Подобный оптимизм кажется мне непостижимым, — подал голос Енох. — Если мисс Королек где-то здесь, она представляет собой кусок льда. Это стало последней каплей, и Эмма взорвалась: — Рок и мрак! Разрушение и разорение! Мне кажется, ты был бы счастлив, если бы завтра наступил конец света. Тогда ты смог бы сказать: А я вам говорил! Енох удивленно моргнул и очень спокойно ответил: — Ты, моя дорогая, можешь жить в мире фантазий, если тебе так хочется, но я — реалист. — Может, я и смогла бы терпеть твой бесконечный пессимизм, если бы ты хоть развнес хоть однополезное предложение в критической ситуации! Но нет, всякий раз, когда мы оказываемся перед лицом опасности, ты способен только критиковать, а еще пожимать плечами. Но дело в том, что… — Мы уже все испробовали, — вставил Енох. — Что еще тут можно предложить?